Янкелевич в стране жуликов - Олег Логинов

Г Л А В А VI

Арест оглоушил Веньку, как всякого нормального человека. Он чувствовал себя подобием зомби. Тело автоматически подчинялось командам контролеров СИЗО: "Стой", "Иди", "Лицом к стене", а мозг словно отключился, отвергая любые мысли и внешнюю информацию. Может быть, это была защитная реакция серого вещества в черепной коробке под влиянием обрушившегося на него вала отрицательных эмоций. Все происходящее казалось просто каким-то бредовым сном, и нужно было только открыть глаза, чтобы чары рассеялись. Поэтому он отрешенно спокойно переносил череду допросов, очных ставок, перемещений в КВС и СИЗО.

И сейчас, перешагнув порог камеры номер 213 для несовершеннолетних преступников следственного изолятора, он словно пребывал в прострации. Зато других обитателей камеры его появление совсем не оставило равнодушным. С десяток пар глаз с любопытством уставились на него. А с верхнего яруса нар мягко спланировало белое полотенце под ноги новоприбывшему. Он машинально поддел его носком ноги и отправил обратно, потом прошел к столу и молча сел на скамью. В камере послышалось оживленное шушуканье. Контролер, убедившись, что все спокойно, с лязгом захлопнул дверь и ушел. Тут же с нар спустились человек пять пацанов и подошли к Веньке. Вперед них вышел крепко сбитый татарин с карими раскосыми злыми глазами.

- Ты кто? - спросил он новенького.

- Морев Вениамин, - ответил тот.

- Веник, значит. Для шныря вполне подходящее имячко.

- Слушай, я отдохнуть хочу. Потом поговорим, ладно, - поморщившись, устало сказал Венька.

- Ты, что не понял, да?! Теперь ты - шнырь! И отдыхать будешь, когда тебе разрешат, - грозно произнес татарин.

- Что значит - шнырь? - поинтересовался Венька.

Татарин презрительно посмотрел на него, вроде как на десятиклассника, не знающего таблицы умножения, и пояснил:

- Шнырь - это уборщик. По нашим законам, если новенький пацан, заходя в камеру, поднимет полотенце, то он подписывается на шныря. Так что Веник будешь у нас чистоту поддерживать. Ищи тряпку, принимай позу рака и начинай пол драить.

Наезд был очевиден, и спустить его значило оказаться здесь в касте самых забитых и презираемых. А не заметить его было равнозначно проявлению малодушия. Праздновать труса Венька не привык и тяжело вздохнул, понимая, что вместо долгожданного отдыха сейчас придется драться. Потом он повернулся, насмешливо посмотрел на татарина и спросил:

- А как на счет поцеловать меня в задницу?

Теперь уже тому было необходимо реагировать на грубость в свой адрес. Слов он не нашел и решил заменить их делом. Широко размахнувшись, татарин попытался врезать новичку кулаком по морде.

Накопившийся за последнее время груз усталости притупил остроту венькиной реакции. Он едва успел уклониться, и кулак просвистел в миллиметрах от его скулы, но зато натренированные рефлексы сработали, как положено, четко. Татарин попался на один из приемов, эффектно демонстрируемых в кино Стивеном Сигалом, а так же в показательных поединках в "русском стиле" по версии Кадочникова. Венька поймал противника за запястье и, используя силу его инерции, резко крутанул за руку. Тот, потеряв равновесие, сделал вираж и, словно пикирующий бомбардировщик, врезался в стоящих пацанов. Это смягчило его падение. Если бы на пути оказались не тела сокамерников, а, к примеру, каменная стена, то ущерб здоровью трудно было предсказать. А так татарин вскоре выбрался из кучи-малы и снова стоял на ногах, готовый ринуться на Веньку. Но тот предупредил его нападение и нанес превентивный удар - очень сильно стопой в грудь. Татарин снова свалился на сокамерников. Теперь он не торопился подниматься, болезненно растирая грудь и силясь глубоко вздохнуть.

- Еще у кого-то здесь есть ко мне вопросы, предложения, пожелания?осведомился Венька, недобро озираясь вокруг.

Вперед выступил невысокий парень со светлыми вьющимися волосами и миловидным детским лицом. Он успокаивающе похлопал Морева по плечу и сказал

- Все, хорош буянить. Считай, что прописался к нам. Больше тебя доставать не будут. Давай знакомиться. Меня Ангелом кличут, его (кивнул он на татарина) Наилем зовут. А теперь расскажи, за что тебя в СИЗО определили?

-За драку.

- Так ты баклан что ли?

- Не понял?

- Ну, хулиган значит. По какой статье идешь?

- Мне 111 часть 4 вменяют. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего.

Пацаны в камере переглянулись и с интересом уставились на Веньку.

- Чем ты его? Ножом? - спросил Ангел.

- Ничем. Я его и ударил-то раза два-три. На дискотеке подрались. Их двое было, я один. Вроде несильно и накостылял им. Так поучил маленько, чтобы не выеживались. А наутро меня забрали. Сказали, что один из них скончался от внутреннего кровоизлияния.

- Оказывается ты - крутой чувак. Рембо! - похлопал Веньку по плечу Ангел.

- Скорее дурной, чем крутой. Черт меня дернул связаться с теми парнями. Помалкивал бы себе спокойно в тряпочку, глядя как они наркотой торгуют, сейчас спокойно сидел в школе, а не здесь.

- Ты драгдилера что ли завалил?

- Ну да.

- А кого? Я многих из них знаю, - полюбопытствовал Ангел.

- Следователь называл его фамилию, но я точно не запомнил. Что-то связанное с именем Григорий.

- Гринько?

- Да. Точно.

- Ну, по Грину никто плакать не будет. Только все равно ты здорово вляпался.

- Я сам знаю. Мне статью в кодексе показывали. От 5 до 15,- кивнул Венька.

- Да нет, парень, ты не понял. Дело в том, что Грин хоть и был конченный наркоман, но работал под крутыми людьми. Они называют себя Организацией. Если бы он сам кони двинул от передозировки или от СПИДа, о нем сразу все забыли. А раз его замочили, Организация должна принимать меры, чтобы кого-то за это наказать. А это, браток, уже не от 5 до 15, а открученной башкой светит.

- Знаешь, Ангел, мне сейчас плевать на то, что будет потом. В настоящее время я хочу спать, как никогда в жизни.

- Для начала запомни раз и навсегда: настоящий пацан не спит, он отдыхает. Раз ты оказался среди нас, хочешь-нехочешь, а придется соблюдать наши правила. Перво-наперво должен изучить наш язык. Никогда больше не говори "нары", говори "шконка". Параша - это "аленка", окно- "решка" , ложка - "весло", миска - "шленка", ну и так далее. Три дня тебе на изучение хватит?

- Хватит. У меня способности к языкам. В школе всегда по "инглишу" отлично имел, - усмехнулся Венька.

- Заметано. Через три дня экзамен. И учти, у нас двойки не ставят, зато бьют жестоко.

- Понятно. Еще какие-то обьявления, пожелания, предупреждения будут?

- Будут. Главное, не носи и не бери ничего красного. Это западло. А с остальными правилами постепенно разберешься. Коли сюда попал, то надолго. Здесь тебе не пионерский лагерь, где если будешь плакать мамочка домой заберет.

Веньке снилась какая-то чертовщина в стиле Сэма Рейми, создателя "Зловещих мертвецов". Он видел себя ночью на кладбище, где мертвый Грин, вцепившись ему в ноги, старался затянуть к себе в могилу, а другие полуистлевшие трупы лезли из гробов и ползли к ним. Усилием воли Венька заставил себя разорвать чары сна и открыть глаза. Но действительность оказалась не намного лучше сновидения. В темноте зловеще выделялись обступившие его фигуры сокамерников. Один из них сидел у него на ногах и стягивал их простыней, а двое держали за руки. Венька дернулся и заорал, но в рот ему тут же запихнули полотенце и очень больно ударили в солнечное сплетение. Он застонал.

- А, сучара, больно?! Сейчас будет еще больней! - раздался рядом голос Наиля.

Сначала удары посыпались густо и часто, как град. Били сразу несколько человек. Венька, не имея возможности ни высвободиться, ни кричать, метался в цепких руках. Боль была невыносимой. Все его тело было охвачено ею и, казалось, каждый нерв в отдельности кричал о ней. Постепенно большинство нападавших то ли устали, то ли посчитали, что с новичка довольно и перестали бить. Только один размеренно и методично продолжал месить Веньку кулаками.

- Наиль, уймись. Он уже еле дышит. Мокрухи нам не надо, -донесся сквозь угасающее сознание до Веньки голос Ангела.

Г Л А В А VII

Вид родного города, покинутого им много лет назад, не вызвал у Александра Морева особенного волнения. Отдельные новостройки и переоборудованные под магазины первые этажи на центральных улицах не изменили в целом картины города. Из глубин памяти выплыли моментально названия улиц и маршруты движения общественного транспорта. Впечатления новизны не создавалось, как будто и не уезжал отсюда вовсе. Только дворик перед домом показался очень маленьким и заброшенным. Грустно было видеть, как песочница, качели, горка и теннисный стол, знакомые с детства, окончательно порушились и стояли неприкаянными остовами былого.

Железную дверь в подъезде еще не сподобились сделать, поэтому Морев смог беспрепятственно попасть в дом. Сейчас ему совсем не хотелось встретить кого-нибудь из бывших соседей, выслушивать вздохи-ахи и вежливо улыбаться. На его удачу никто не попался, а Маша оказалась дома. Даже встреча с бывшей женой прошла буднично и по деловому: "Привет. Как дела? Есть будешь?" Никаких там: "Ах, я так рада! Как ты изменился!" и прочих восклицаний.