Янкелевич в стране жуликов - Олег Логинов

Железную дверь в подъезде еще не сподобились сделать, поэтому Морев смог беспрепятственно попасть в дом. Сейчас ему совсем не хотелось встретить кого-нибудь из бывших соседей, выслушивать вздохи-ахи и вежливо улыбаться. На его удачу никто не попался, а Маша оказалась дома. Даже встреча с бывшей женой прошла буднично и по деловому: "Привет. Как дела? Есть будешь?" Никаких там: "Ах, я так рада! Как ты изменился!" и прочих восклицаний.

Впрочем, им сейчас было не до восторгов. Маша, когда разговор коснулся Веньки немного всплакнула и попричитала, из чего он понял: что делать она не представляет и надеется целиком на него. Практичностью Маша не отличалась никогда, и он, наверное, даже удивился бы, если узнал, что до его приезда она предприняла какие-нибудь решительные действия.

- Постели на диване, - попросил он. - Устал с дороги. Утро вечера мудреней.

Утром Морев первым делом отправился в горотдел, где когда-то работал. Накануне он узнал, что начальником ОБЭП там сейчас Андрей Пустовалов, который начинал свою службу еще при нем, и Морев даже числился у него в наставниках. Пустовалов, возвращаясь с оперативки у руководства, прошелся по кабинетам своих сотрудников. Морев, болтавшийся в коридоре в ожидании его, не без интереса прислушивался к резким руководящим репликам Андрея, доносившимся из полуоткрытых дверей.

Он вспомнил как они с Пустоваловым вместе брали в середине 80-х одного руководителя танцевальной студии и невольно улыбнулся. История действительно была любопытной. Те времена отличались строгостью нравов и морали - считалось, что "голубые" и "розовые" обитают только на загнивающем Западе, а еще эта пора характеризовались усиленной борьбой с непомерно прогрессирующей спекуляцией. В Горноуральске на краю города имелся большой пустырь, который огородили забором и объявили вещевым рынком, а попросту толкучкой. Опера БХСС, регулярно кантовавшиеся там по долгу службы, стали обращать внимание на молоденьких симпатичных девчонок, бойко торгующих косметикой. Девчонок неоднократно задерживали, но уголовные дела в отношении них сыпались, так как не могли доказать факт скупки. Чтобы выяснить источник поступления товара, за ними установили наружное наблюдение. Но и оно не помогло. Зато выяснилось, что все девушки посещают студию танца при местном Дворце Культуры. Пришлось записать в эту студию одного практиканта из Горьковской высшей школы милиции, которого в Горноуральске никто не знал. Уже через неделю практикант переспал с половиной студии, а самое главное выяснил, что товар девчонкам на реализацию дает их художественный руководитель Семен Маркович. Худрука быстренько оперативно подработали, установили в общих чертах как он организовал систему закупа и доставки косметики из Львова, а так же одну любопытную деталь - что он "голубой". Брать Семена Марковича поехали Морев и Пустовалов. Машины в отделении, как обычно, не было, поэтому они отправились на трамвае. Худрук сопротивления не оказывал, но наотрез отказался выходить из дома ненакрашенным. Морев и Пустовалов уступили и дали ему возможность навести марафет. А на обратном пути сгорали со стыда. Весь трамвай пялился на Семена Марковича, а он еще в давке старался прижаться к операм поближе.

Наконец Андрей закончил свои дела и вышел в коридор. Морева он узнал сразу и тепло его поприветствовал. Однако, говоря словами Шуры Балаганова, Пустовалов забурел. Теперь это был не тот стройный паренек, каким его помнил Морев, а зрелый, с животиком и властным взглядом мужчина. Пока они сидели в его небольшом, но начальственном кабинете, Андрея постоянно дергали по телефону, и Александр быстро сообразил, что рассиживаться не следует, поэтому отказался от чая и перешел к изложению своей проблемы.

- М-да, дело серьезное, - покачал головой Пустовалов, выслушав его. Ладно, посиди. Что смогу, сейчас разузнаю.

Вернулся он минут через десять. Сел за свой стол и, не обращая внимания на трезвонящий телефон, рассказал:

- Пацана твоего закрыла наша уголовка, но дело сейчас в следствии. Вкратце ситуация следующая: на дискотеке в "Галактике" он подрался с двумя парнями, а на следующий день одного из них обнаружили дома мертвым. Смерть наступила в результате тяжких телесных повреждений - разрыв селезенки и еще чего-то там. В общем, пока ему вменяют 111-ю, часть 4-ю. Меру пресечения до суда менять не собираются.

Г Л А В А VIII

Мосола и Храпа Шеф избил собственноручно. Ополоснув руки от крови в финской раковине, он подул на покрасневшие костяшки пальцев, вернулся к себе в кабинет и уселся за стол. Мосол и Храп, по прежнему стояли в середине комнаты слизывая губами сочившуюся из носов кровь и ожидая решения своей участи. Физическая экзекуция принесла Шефу некоторое облегчение, словно он выпустил накопившийся пар. Настроение немного улучшилось, но дело нужно было доводить до конца, и теперь Шеф перешел к экзекуции словесной. Эпитеты, которыми он награждал Мосола и Храпа были изощренно нецензурными. Из большой их массы только единственный - "Козлы драные!" можно было с большой натяжкой причислить к литературным. Те, кому они адресовались, внимали молча, потупив глаза и хлюпая разбитыми носами.

- Ну вы, чмо болотное, кому молчите?! Объясните братве, - Шеф указал рукой на нескольких человек, сидящих вдоль стены, - как вы умудрились купить две пачки соли за 50 тысяч баксов?

Мосол и Храп невнятно принялись гундосить:

- Ну, блин, приехали мы на вокзал, как было велено. Сечем, блин, черномазый этот подгребает. Мы откуда знали, что это не тот черномазый. Их, блин, развелось в Москве, кирпичу негде упасть. И все на одно лицо. Кто же, блин, знал, что у него соль в пакетах?! И соль-то, блин, какая-то мелкая. Как порошок, блин. Вот у нас соль так соль. Зернистая такая, ядреная. А эта, блин, вааще ниочем. Пудра, блин, какая-то, а не соль. А то, что на пакетах "соль" написано, так это же по импортному написано. Что мы, блин, профессора, чтоб по ихнему читать. А с виду ни за что не подумаешь, что соль.

- Заткнитесь! - не выдержав, заорал Шеф.

Мосол и Храп послушно затихли. Шеф немного подумал, потом стукнул кулаком по столу и, уперев тяжелый взгляд в провинившихся, медленно, с расстановкой произнес:

- Короче так, бараны. Своим идиотизмом вы всех нас опустили. Мало того, что мы все капитально угорели на бабках, так как баксы, что вы негритосу этому подарили, были хоть и фальшивые, да только мы-то их за реальные деньги покупали, но вы же, падлы, еще и опозорили нас перед всей братвой в городе! Над нами уже смеются, в натуре. Нигерийцы, пидоры, зубы скалят и товар отказываются нам поставлять после вашего прокола. Значит так, олухи, этот позор можно смыть только кровью. Даю вам неделю отыскать того негритоса, который вас обул, как последних лохов. Раз он болтался на вокзале, значит хотел куда-то ехать. Пошукайте среди проводников. Наверняка его кто-то видел, запомнил. Если отыщите его, отрежете ему яйца и засолите. А если нет, не обессудьте. Самолично на клык посажу. Все, сявки, кыш отсюда!

Мосол и Храп суетливо попятились задом и исчезли за дверью.

- Вот ведь с какими гандонами приходится работать, - устало пожаловался Шеф, молча сидевшей у стены, братве. - Подставили нас по полной программе. Опарафинили! Но сопли пускать нам нельзя. Конкуренты не дремлют. Сожрут с потрохами, если не предпримем срочных мер по восстановлению своего авторитета. Какие будут мнения?

- Мое такое мнение, - подал голос амбалистого вида мужчина, - Храпу с Мосолом ни в жизнь этого негритоса не сыскать. Мозгов не хватит. Надо отправлять на его поиски Крота. Он тот еще проныра. И масло у него в голове есть, чего-нибудь придумает.

- Правильно, - поддержал амбала другой мужчина со следами выведенных наколок на руках. - А еще я предлагаю дать наводку нашей братве по регионам. Мы не в Африке, негры у нас под каждым кустом не валяются, все на виду. А этот с нашей фальшивой валютой верняк где-нибудь засветится.

- Заметано, - кивнул Шеф. - Подключайте Крота и связывайтесь с братвой. Только о том, как мы лоханулись, никому! Сам кадык вырву тому, кто болтать будет!

Мосол и Храп, прибыв на вокзал, первым делом подкатили к носильщикам. Среди них многие побывали у хозяина и относились к "синей" братве лояльно. Но никого, кто бы вспомнил описываемого негра, не нашлось. Проводницы шарахались от распухших харь Мосола и Храпа и сразу заявляли, что ничего не знают. Оставались бомжи и вокзальные проститутки. И тут незадачливых жуликов ждала удача. Первый же найденный ими бомж, дядя Паша отлично все помнил. И утвердительно кивал на каждую называемую ему примету. За информацию он согласился взять недорого - пузырь и закусь. Мосол с Храпом на радостях купили два пузыря, правда один тут же помогли дяде Паше приговорить. Но вытянув из бомжа, что интересующий их человек отбыл в Казань, дальше рассиживаться не стали. Их деятельные натуры требовали движения и они отправились покупать билеты. "Спасибо" дяде Паши говорить не стали, с детства не были приучены к вежливости. А зря. За бутылку он мог послать их и подальше Казани, например, на Дальний Восток, но не стал.