Лирика - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8 ноября 1902
«Я надел разноцветные перья…»
Я надел разноцветные перья,Закалил мои крылья – и жду.Надо мной, подо мной – недоверье,Расплывается сумрак – я жду.
Вот сидят, погружаясь в дремоту,Птицы, спутники прежних годов.Все забыли, не верят полетуИ не видят, на что я готов.
Эти бедные, сонные птицы —Не взлетят они стаей с утра,Не заметят мерцанья денницы,Не поймут восклицанья: «Пора!»
Но сверкнут мои белые крылья,И сомкнутся, сожмутся они,Удрученные снами бессилья,Засыпая на долгие дни.
21 ноября 1902
«Я буду факел мой блюсти…»
Я буду факел мой блюстиУ входа в душный сад.Ты будешь цвет и лист плестиВысоко вдоль оград.
Цветок – звезда в слезах росыСбежит ко мне с высот.Я буду страж его красы —Безмолвный звездочет.
Но в страстный час стена низка,Запретный цвет любим.По следу первого цветкаОткроешь путь другим.
Ручей цветистый потечет —И нет числа звездам.И я забуду строгий счетВлекущимся цветам.
4 декабря 1902
«Все кричали у круглых столов…»
Все кричали у круглых столов,Беспокойно меняя место.Было тускло от винных паров.Вдруг кто-то вошел – и сквозь гул голосовСказал: «Вот моя невеста».
Никто не слыхал ничего.Все визжали неистово, как звери.А один, сам не зная отчего, —Качался и хохотал, указывая на негоИ на девушку, вошедшую в двери.
Она уронила платок,И все они, в злобном усильи,Как будто поняв зловещий намек,Разорвали с визгом каждый клочокИ окрасили кровью и пылью.
Когда все опять подошли к столу,Притихли и сели на место,Он указал им на девушку в углуИ звонко сказал, пронизывая мглу:«Господа! Вот моя невеста».
И вдруг тот, кто качался и хохотал,Бессмысленно протягивая руки,Прижался к столу, задрожал, —И те, кто прежде безумно кричал,Услышали плачущие звуки.
25 декабря 1902
«Покраснели и гаснут ступени…»
Покраснели и гаснут ступени.Ты сказала сама: «Приду».У входа в сумрак моленийЯ открыл мое сердце. – Жду.
Что скажу я тебе – не знаю.Может быть, от счастья умру.Но, огнем вечерним сгорая,Привлеку и тебя к костру.
Расцветает красное пламя.Неожиданно сны сбылись.Ты идешь. Над храмом, над нами —Беззакатная глубь и высь.
25 декабря 1902
«Запевающий сон, зацветающий цвет…»
Запевающий сон, зацветающий цвет.Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.Это было весной – в улетающий день.
Раздышались цветы – и на темный карнизПередвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа.Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню – откуда дохнула в лицо,Запевая, сгорая, взошла на крыльцо.
Сентябрь – декабрь 1902
«Я к людям не выйду навстречу…»
Я к людям не выйду навстречу,Испугаюсь хулы и похвал.Пред Тобой Одною отвечу,За то, что всю жизнь молчал.
Молчаливые мне понятны,И люблю обращенных в слух:За словами – сквозь гул невнятныйПросыпается светлый Дух.
Я выйду на праздник молчанья,Моего не заметят лица.Но во мне – потаенное знаньеО любви к Тебе без конца.
14 января 1903
«Погружался я в море клевера…»
Погружался я в море клевера,Окруженный сказками пчел.Но ветер, зовущий с севера,Мое детское сердце нашел.
Призывал на битву равнинную —Побороться с дыханьем небес.Показал мне дорогу пустынную,Уходящую в темный лес.
Я иду по ней косогорамиИ смотрю неустанно вперед,Впереди с невинными взорамиМое детское сердце идет.
Пусть глаза утомятся бессонные,Запоет, заалеет пыль…Мне цветы и пчелы влюбленныеРассказали не сказку – быль.
18 февраля 1903
«Зимний ветер играет терновником…»
Зимний ветер играет терновником,Задувает в окне свечу.Ты ушла на свиданье с любовником.Я один. Я прощу. Я молчу.
Ты не знаешь, кому ты молишься —Он играет и шутит с тобой.О терновник холодный уколешься,Возвращаясь ночью домой.
Но, давно прислушавшись к счастию,У окна я тебя подожду.Ты ему отдаешься со страстию.Все равно. Я тайну блюду.
Все, что в сердце твоем туманится,Станет ясно в моей тишине.И, когда он с тобой расстанется,Ты признаешься только мне.
20 февраля 1903
«Все ли спокойно в народе?..»
– Все ли спокойно в народе?– Нет. Император убит.Кто-то о новой свободеНа площадях говорит.
– Все ли готовы подняться?– Нет. Каменеют и ждут.Кто-то велел дожидаться:Бродят и песни поют.
– Кто же поставлен у власти?– Власти не хочет народ.Дремлют гражданские страсти:Слышно, что кто-то идет.
– Кто ж он, народный смиритель?– Темен, и зол, и свиреп:Инок у входа в обительВидел его – и ослеп.
Он к неизведанным безднамГонит людей, как стада…Посохом гонит железным[16]…– Боже! Бежим от Суда!
3 марта 1903
«Мне снились веселые думы…»
Мне снились веселые думы,Мне снилось, что я не один…Под утро проснулся от шумаИ треска несущихся льдин.
Я думал о сбывшемся чуде…А там, наточив топоры,Веселые красные люди,Смеясь, разводили костры:
Смолили тяжелые челны…Река, распевая, неслаИ синие льдины, и волны,И тонкий обломок весла…
Пьяна от веселого шума,Душа небывалым полна…Со мною – весенняя дума,Я знаю, что Ты не одна…
11 марта 1903
«Я был весь в пестрых лоскутьях…»
Я был весь в пестрых лоскутьях,Белый, красный, в безобразной маске.Хохотал и кривлялся на распутьях,И рассказывал шуточные сказки.
Развертывал длинные сказаньяБессвязно, и долго, и звонко —О стариках, и о странах без названья,И о девушке с глазами ребенка.
Кто-то долго, бессмысленно смеялся,И кому-то становилось больно.И когда я внезапно сбивался,Из толпы кричали: «Довольно!»
Апрель 1903
«По городу бегал черный человек…»
По городу бегал черный человек.Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.
Медленный, белый подходил рассвет,Вместе с человеком взбирался на лестницу.
Там, где были тихие, мягкие тени —Желтые полоски вечерних фонарей, —
Утренние сумерки легли на ступени,Забрались в занавески, в щели дверей.
Ах, какой бледный город на заре!Черный человечек плачет на дворе.
Апрель 1903
«Ей было пятнадцать лет. Но по стуку…»[17]
Ей было пятнадцать лет. Но по стукуСердца – невестой быть мне могла.Когда я, смеясь, предложил ей руку,Она засмеялась и ушла.
Это было давно. С тех пор проходилиНикому не известные годы и сроки.Мы редко встречались и мало говорили,Но молчанья были глубоки.
И зимней ночью, верен сновиденью,Я вышел из людных и ярких зал,Где душные маски улыбались пенью,Где я ее глазами жадно провожал.
И она вышла за мной, покорная,Сама не ведая, что будет через миг.И видела лишь ночь городская, черная,Как прошли и скрылись: невеста и жених.
И в день морозный, солнечный, красный —Мы встретились в храме – в глубокой тишине:Мы поняли, что годы молчанья были ясны,И то, что свершилось, – свершилось в вышине.
Этой повестью долгих, блаженных исканийПолна моя душная, песенная грудь.Из этих песен создал я зданье,А другие песни – спою когда-нибудь.
16 июня 1903. Bad Nauheim
Вербная суббота
Вечерние люди уходят в дома.Над городом синяя ночь зажжена.Боярышни тихо идут в терема.По улице веет, гуляет весна.
На улице праздник, на улице свет,И свечки, и вербы встречают зарю.Дремотная сонь, неуловленный бред —Заморские гости приснились царю…
Приснились боярам… – «Проснитесь, мы тут…»Боярышня сонно склонилась во мгле…Там тени идут и виденья плывут…Что было на небе – теперь на земле…
Весеннее утро. Задумчивый сон.Влюбленные гости заморских племенИ, может быть, поздних, веселых времен.
Прозрачная тучка. Жемчужный узор.Там было свиданье. Там был разговор…
И к утру лишь бледной рукой отперлась,И розовой зорькой душа занялась.
1 сентября 1903. С.-Петербург
