Жажда жить: девять жизней Петера Фройхена - Рейд Митенбюлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокие стремления создателей «Эскимоса» не сбылись не только в финале картины, но и в других областях, особенно в том, как была показана культура инуитов. Где-то в рекламном отделе MGM решили, что лучше всего сделать ставку на экшен и сексапильность. И то и другое планировалось в фильме изначально, присутствовали эти элементы и в книге Фройхена, и Ван Дайк, разумеется, понимал, что зрители не любят пуританских нравоучений. Но постеры «Эскимоса» взяли эту идею и помножили на десять. На одном красовался морж с окровавленными бивнями, такой огромный и свирепый, какого ни один житель Арктики не видывал. Другой кричал о сексуальных обычаях инуитов: «Эскимосы обмениваются жёнами! Причудливая история из дикой Арктики!» Третий, как и многие, сводил всю инуитскую культуру к слогану: «Самая странная мораль на планете: мужчины делят жён, но убивают друг друга, если жену крадут!» (В одной газете над этим подшутили: «Похоже, единственное общее между эскимосами и Голливудом – это обмен жёнами».)
Фройхен говорил иногда, что экранизация его книги в коммерческом угаре лишилась безыскусной искренности, но в общем, кажется, это его не трогало. Возможно, он не возражал против изменений, которые работали на успех фильма (Фройхену нужны были деньги). Или находил это естественным: он и сам, рассказывая истории, любил приукрасить их и эпатировать публику.
В следующие годы всякий раз, когда всплывала тема «Эскимоса» (особенно в мемуарах Фройхена, где он старался создать определённый образ), он избегал говорить о разногласиях, которые, вполне вероятно, были у него с киностудией. Послушать Фройхена, так «Эскимос» был сродни «Унесённым ветром» – немедленно вошёл в классику мирового кино. Будущие поколения, конечно, не оценили тон и стиль фильма, но и современные Фройхену критики не всегда положительно отзывались об «Эскимосе». В некоторых отзывах «Эскимосу» пели хвалы: журнал Time, например, писал, что фильм получился «необыкновенный, зрелищный, жуткий». Но в других изданиях к «Эскимосу» отнеслись менее восторженно. Мордаунт Холл из New York Times находил, что комедийные пассажи «отлично работают», актёрскую игру назвал «приятно естественной», но сам фильм считал вторичным по отношению к «другим картинам такого же типа». Вероятно, имелись в виду другие фильмы Ван Дайка, такие как «Торговец Хорн» и «Тарзан – человек-обезьяна». Фройхен и сам был любитель высокой культуры (он, в конце концов, читал Одиссею на ледяном щите Гренландии и обсуждал русский роман с Дмитрием Тёмкиным), так что он наверняка замечал в фильме те же недостатки, что и Мордаунт Холл, но сильно из-за них не переживал. В фильме осталась масса элементов, которыми можно было гордиться: смелый выбор актёров, кое-какие остатки изначальных его тем – и всё это Фройхен решил вспоминать с улыбкой. И через много лет он любил рассказывать, как тесно было в кинозале в день премьеры, и легко забывал, как быстро поредела публика всего через несколько дней.
Пока «Эскимос» из последних сил боролся за кассовый успех, MGM попыталась реанимировать его, запустив новую маркетинговую стратегию. Фильм снова перемонтировали, включив в него жаркую постельную сцену, а в рекламе теперь говорилось: «Она была богиня красоты! Он был могуч, как бог! Они любили друг друга с примитивной страстью… пока их идиллия не пала жертвой похоти белого человека». Чтобы ещё больше возбудить интерес зрителя, в некоторых местах фильм вышел под названием «Эскимос: общие жёны». Но несмотря на последние усилия, «Эскимос» потерял 236 000 долларов в домашнем прокате (небольшую прибыль принёс только международный выпуск фильма – часто с подзаголовком «Великолепный Мала»)[26].
Хотя «Эскимос» и не имел бешеного успеха, полным провалом его тоже назвать было нельзя, а значит, Фройхен ещё мог рассчитывать на кинокарьеру. Когда он вернулся в Лос-Анджелес, ему представилась возможность сделать ещё один фильм. Фройхена вызвал к себе в кабинет один из руководителей MGM по имени Эдди Мэнникс, у которого было к нему предложение – довольно интересное, и исходило оно от одного из самых скандальных негодяев в истории кинематографа.
39. «По-голливудски»
В кабинете Эдди Мэнникса посетителям было не соскучиться. Этот человек родился в Нью-Джерси и говорил с «рабочим» акцентом, над которым посмеивались только за глаза: в лицо никто смеяться бы не посмел, потому что сложён Мэнникс был как боксёр, а челюсти у него были как у бульдога. Прежде чем попасть в MGM и взгромоздиться на самую её вершину, он работал вышибалой (или кем-то вроде того) в парке развлечений. Большинство сотрудников студии знали Мэнникса как «чистильщика»: он был тем, кто защищал публичный образ звёзд, вызволяя их из затруднений[27]. Личная жизнь самого Мэнникса была кичливым парадом любовных интрижек и скандалов: возможно, именно поэтому он так ловко решал чужие проблемы похожего толка. Некоторые источники утверждают, что Мэнникс оставил MGM печальное наследство: нежеланные аборты у старлеток, фиктивные браки для гомосексуальных актрис и актёров и несколько нераскрытых убийств. Однако все эти инциденты окутаны таким густым туманом неизвестности, что детали выяснить очень трудно. Ползли слухи о связях Мэнникса в преступном мире, поговаривали, что он всюду ходит вооружённый, и не одним пистолетом. А Фройхена Мэнникс вызвал к себе, потому что иногда ещё успевал делать фильмы.
Разговор начался с того, что Мэнникс спросил Фройхена, слышал ли тот о Компании Гудзонова залива. «Разумеется, слышал!» – отвечал Фройхен: Компания Гудзонова залива управляла большей частью канадской территории, где он жил во время пятой Тулевской экспедиции. А не хочет ли Фройхен сделать о компании фильм? Конечно, хочет!
Сюжет о Компании Гудзонова залива предоставлял Фройхену прекрасную возможность снова погрузиться в любимые темы: Крайний Север, выживание в глуши, столкновение культур. Однако он дал Мэнниксу понять, что, раз уж он берётся за этот фильм, компанию нельзя выводить мультяшным злодеем. Фильм должен быть построен на нюансах, показывать и грехи компании, и её достоинства, так как, по словам Фройхена, она «явилась настоящим благословением для эскимосов и индейцев».
Мэнникс удивился, услышав такую позицию от Фройхена, чьи книги New York Times хвалила за критику «вторжения алчного белого человека» в мир коренных народов. Фройхен действительно критиковал силы, которые лишили коренные народы их прежнего уклада, однако он не мог
