Что движет солнце и светила - Николай Семченко

Поднявшись на свой пятый этаж, Наталья Андреевна снова почувствовала приступ удушья. Будто поднялась на горную вершину, где холодно и разреженный воздух. Она нащупала в кармане подаренный валидол и сунула одну таблетку под язык.

А ночью, когда внезапный порыв ветра вдруг распахнул окно, она почувствовала легкий приступ радости. Это было так внезапно и совершенно беспричинно, что Наталья Андреевна подошла к окну и вдруг запела:

Кто-то песню вдали,

не допев, оборвал,

Чьи-то гаснут

на склонах костры.

Мы с тобою вдвоем

перешли перевал,

И теперь нам

спускаться с горы...

Кто-то, не выдержав громкого пенья среди ночи, застучал по батарее. Но Наталья Андреевна не слышала. Она была далеко, где-то там, где - счастье, любовь, свобода, вольный ветер, красота, желтые розы, совсем - совсем другая жизнь... __

Из цикла "Рассказы п Из цикла "Рассказы просто так"

ПРИВЫЧКА

Жил Человек, и было ему хорошо: молод, здоров, красив - что ещё нужно? И всё-таки чего-то не хватало, самой малости, а чего именно - поди разберись. И тут пришла к Человеку маленькая хитрого вида старушка.

- Возьми меня к себе, - говорит. - Я тебе мешать не стану - одна польза от меня, вот увидишь! Тебе только меня и не хватает, между прочим...

- Ты, бабуля, в этом уверена? - усмехнулся Человек в усы.

- Ага, - кивнула старушка. - У тебя всё есть, кроме меня, Привычки...

И убедила Человека взять её к себе.

С тех пор совсем отлично Человек зажил. Старушка Привычка будила его в определённое время, кормила любимым супом, .водила гулять по одной и той же аллее в парке.

И вроде бы, хорошо стало Человеку. Но однажды не спалось ему всю ночь, и потому, пока старушка Привычка на антресолях дремала, вышел он на улицу и удивился. Чему бы это, вы думаете? Самой малой малости: горизонт нежно розовел, и в траве Человек увидел белую Ромашку. На её лепестках светились росинки, и в каждой из них отражалось, синее небо.

-Какая замечательная ромашка! - сказал Человек. - Столько раз проходил мимо и не видел её!

Сорвал Человек цветок и пошёл дальше. Смотрит: сидит на скамейке под кустом сирени Девушка, и забилось сердце Человека, потому что очень она ему понравилась.

- Здравствуйте! - сказала ему Девушка. - А я вас знаю. Вы здесь проходите в одно и то же время со старушкой Привычкой, но ни разу не остановились, чтобы со мной подговорить...

Человек улыбнулся и молча оторвал лепесток ромашка - "Любит", потом другой - "Не любит", и нахмурился, но оторвал третий

лепесток - "Любит!" - и снова засмеялся.

.

А старушка Привычка чуткая: услышала его смех, со своей лежанки соскочила, подхватила ноги в руки - и прямиком к Человеку.

- Не делай этого, - шепчет. - Зачем тебе гадать на ромашке? Не солидно! И что за дурной тон - знакомиться с первой встречной?

Хотел Человек оторвать старушку Привычку, но та крепко уцепилась - не отпускает.

***

Куда деваться - слушает Человек старушку Привычку, а та знай себе трещит без умолку - учит уму-разуму. И - вот ведь, хитрая какая! - незаметно на спину Человека забралась. Села, наконец, на шею, сидит - и ножки свесила. Бросил Человек ромашку на землю, повернулся и пошёл домой.

Теперь Человек живёт хорошо. Вовремя встаёт, вовремя ложится, ест по расписанию. Спокойно его сердце и на душе полный порядок. А старушка Привычка ласково улыбается и приговаривает: "Со мной-то лучше, правда?" И, знаете ли, ему неплохо. И ни о чём он не жалеет.

ЯБЛОНЯ И СОЙКА

Ветви дикой яблони, наконец, оперились, и дерево стало похоже на молодую птицу, стоящую в раздумье у края дороги.

Яблоня, взметнув ветви вверх, всматривалась в небо.

Когда мимо проносилась Сойка-Яркий Веер, яблоня в восхищении замирала: птица сияла всеми цветами радуги.

- Представляешь, Яблоня, - сообщала Сойка. - Весна наследила в лесу разными подснежниками в лютиками. Ужас! Они пахнут сырой землёй, ветром и талой водой. И не хотят смываться... Даже первый дождик не смог отмыть эти следы!

Яблоня молчала. Подснежники и лютики ей нравились, и сплетничать ей вовсе не хотелось. Обиженная Сойка внимательно смотрела на неё и замечала:

- А ты всё расцвести не можешь? Бутоны-тo вон какие тугие! Пора уже, голубушка!

Яблоня ждала другую птицу. Такую, с которой можно было бы говорить обо всём на свете.

И однажды ночью Яблоня увидела, как в небе стремительно пронеслось несколько странных птиц. Они были похожи на огненные искры.

Яблоня внимательно смотрела на падающие звёзды. Ей хотелось, чтобы они долетели до нее в рассказали о том, что видели там, вверху.

Однажды она заговорила с Сойкой о летающих звездах - чудесных птицах неба.

-Чепуха! - сказала Сойка. - Разве можно знать, что у тебя над головой?

Бутоны Яблони уже слезились. Они тянулись к солнцу и стремились разорвать свои оболочки, чтобы ощутить тепло, свет м увидеть землю.

Яблоня часто думала про падающие звезды и очень жалела, что у неё нет крыльев, чтобы подняться вверх и порхать среди них. Да и не смогла бы она это сделать: её корни крепко сидели в земле.

И однажды ночью одна Звезда упала в ветви Яблони. Она была прекрасной и яркой.

- Не слушай Сойку, - шепнула Звезда Яблоне. - Смотри в небо, выше своей головы. Жизнь не кончается там, где кончается твоя листва...

И больше ничего не смогла сказать. Ведь летающие звёзды, попав на землю, быстро гаснут.

Утром Сойка, пролетая мимо, закричала:

- Наконец-то ты расцвела, Яблоня! Какие у тебя прекрасные цветы! И похожи на звёздочки...

Цветы Яблони, действительно, похожи на звёздочки. И вверху, ближе к небу, их всегда больше, чем внизу.

ЭМАНСИПЕ

Однако он не позвонил. А ведь клялся, что непременно заедет за ней. И, разумеется, перед этим звякнет по телефону. Она как ненормальная бросала всё и опрометью мчалась на каждый звонок.

-Изабелла, привет! Ты не забыла, что завтра презентация?

- Какая презентация?

- Ну, даёшь! Мой вернисаж открывается...

- А-а, это. Не забыла. Клади трубку. Я жду срочного звонка. Привет!

Марианна фыркнула, продолжая что-то мурлыкать про свой вернисаж, но Изабелла уже нажала на рычаг. Подумаешь, фря какая! Выставка у неё, видите ли. Весь город, наверное, обзвонила не по разу. Про этот вернисаж уже целую неделю трубит. И ведь ни разу, поганка, даже словом не обмолвилась,что это выставка трёх художников: кроме неё, ещё Надя и Володя Хрусталькины выставляются. Уж куда там марианниным этюдам на историческую тему тягаться с Надькиными батиками! Вот уж умеет, чёрт её задери, из куска шёлка - вот такусенького, с носовой платочек - сотворить такое, что только ахаешь, а душа так и замирает от тихой, невыразимой радости.

И снова звонок:

- Изабелла? Доброе утро! Ты меня совсем покинула ил на время?

Это Вадик. Господи, какой глупыш! Впрочем, когда тебе всего двадцать семь лет, ещё веришь в то, что случиться никогда не может. Светлое будущее туманно, неопределенно и загадочно, да и не может быть его в стране, где даже прошлое непредсказуемо.

- Вадик, дорогой мой, не выдумывай глупостей! Я не могу сейчас с тобой говорить. Толик пришёл, кормлю его...

И легонько, осторожненько опустила трубку на рычаг. Ах, Вадик, телёночек глупенький! Наверняка поверил, что Толик и вправду забежал к мамочке на утренние блины. А он, между прочим, уже недели три даже не звонит. Что с ним и где он, Изабелла даже не представляет. И ведь как глупо всё получилось!

В тот день она с утра занималась росписью деревянной посуды. Нанайские узоры, которые казались ей незамысловатыми - подумаешь, простые завитушки, полоски, ничего сложного, - при копировании теряли свою лёгкость, первобытную свежесть и, чёрт побери, лишь отдалённо напоминали оригинал. Изабелла просто извелась с ними, искурила пачку "Челленджера", перепортила несколько заготовок, пока в голову не пришла простая и ясная мысль: орнамент хорошо смотрится лишь на фоне какого-нибудь контрастного материала - чёрный цвет в сочетании с красным играет на белом, а зеленый и жёлтый - на синем или голубом.

Когда она кончала раскрашивать широкую тарелку для лепешек, явился Толик. Голодный и злой, как всегда, - у них что-то не ладилось на заводе; впрочем, ей недосуг было расспросить его поподробнее, да и зачем? Все эти станки, винтики-шурупчики никогда Изабеллу не интересовали. Ах, однако был такой период, который она именовала железным импрессионизмом: выкладывала из гвоздиков и болтиков картинки, обрызгивала их цветным лаком из пульверизатора и помещала под стекло в простые белые рамы.

Все просто балдели, пока один придурок из местной газеты не увидел в старом, доперестроечном "Огоньке" фоторепродукции подобных произведений, которыми забавлялись конструктивисты Запада. И где только откопал этот номер, жулик? Изабелле, конечно, пришлось изобразить на лице удивленно-наивную улыбку и пожать плечами:

Ах, и вправду нет на свете ничего нового! Всё уже придумано и изобретено...