Чертовски неправильное свидание - С. Р. Джейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это же из «Незваных гостей», – фыркнул Логан и снова подпрыгнул. – Может, придумаешь что-то свое, Ланкастер?
Ари ухмыльнулся, выглядел он зловеще.
– Может, забьешь гол, Йорк?
Мы все рассмеялись, когда Логан показал нам средние пальцы на обеих руках.
– Почему мы зовем Уолкера «Большим папочкой»? – полюбопытсвовал Кэмден и поднял голову.
– Прости, Кэмден, но твой период «Большого Папочки» уже прошел и перетек в «Большого дедушку», – со всей серьезностью сказал Логан.
Кэмден вздохнул и снова закатил глаза.
– Мне всего 31, придурок. Я определенно все еще могу быть «Большим папочкой»!
– Если я не увижу, что вы, засранцы, в следующую секунду не начнете обливаться потом, будете выполнять упражнения на льду, пока не вырубитесь от усталости, – рявкнул тренер по силовой подготовке и выносливости, когда вышел в тренажерный зал из своего кабинета. – Что это за… сраный час сплетен?!
Ари подмигнул мне и одними губами прошептал «Б. П.» и начал поднимать тяжесть, а я фыркнул.
Я бы хотел остаться Диснеем, большое спасибо.
Хотя Ари был прав в одном… Я собирался стать «папочкой».
* * *
Я суетился на кухне, смешивал фрукты и овощи в смузи для Оливии. Я читал, какие лучше всего использовать, и это была смесь для «гидратации» во время беременности. На фоне был включен Моцарт, потому что недавно я вычитал, что младенцы могут слышать музыку в утробе матери и, предположительно, классическая музыка помогает развитию их мозга.
Я был почти уверен, что Тейлор Свифт повлияла бы так же, но, несмотря на это… не хотел уничтожить все свои старания.
Налив смузи в высокий стакан, я отнес его на бар, где она сидела и наблюдала за моими действия с ошеломленным выражением лица.
– Вуаля, вот и все, принцесса, – я хохотнул легким и дразнящим тоном.
Она напряглась, стоило этим словам вылететь из моего рта. Краска сошла с ее щек, Оливия опустила глаза на смузи и посмотрела на него так, будто в стакане был яд или что-то типа этого.
– Оливия? – пробормотал я. – Милая, ты в порядке?
Нервы скрутило в узел, когда я осознал, что она мыслями сейчас не здесь.
Что я упустил?
– Больше не называй меня так, – наконец прошептала она и, встав со стула, молчаливо ушла.
Конечно, я последовал за ней до самой спальни, потому что подобное не мог просто пропустить мимо ушей.
Она села на кровать и посмотрела через окно на задний двор.
– Оливия?
– Ты сказал, что нет ничего, что изменило бы твое мнение обо мне, – тихо сказала она и сгорбилась, чувствуя себя побежденной.
– И это правда, – решительно уверил ее я. – Нет ничего, что могло бы заставить меня отвернуться от тебя… перестать нуждаться в тебе. Ничего.
Повисла тишина.
– А если я скажу, что годами позволяла своему менеджеру избивать и сексуально домогаться меня. А когда он наконец изнасиловал меня, я никому не сказала.
Ее слова повисли в воздухе, задушенные и жадно поглощающие весь кислород в комнате – в какой-то момент показалось, что они выкачали весь воздух из этого тесного пространства.
Нас накрыло волной тишины, которую прерывал только бешеный стук моего сердца.
Вот. Вот как ощущается ярость. Вот как ощущается настоящая ненависть, та, что может поглотить всю твою жизнь, не оставив тебе ничего больше.
Не говоря ни слова, я, пошатываясь, пошел из спальни в ванную, согнулся над раковиной и, почувствовав подступающую к горлу желчь, блеванул.
С новым приступом тошноты во мне все сильнее закипал настоящий, первобытный, ужасный гнев.
Я убью его. Отрежу член и засуну ему в глотку.
А затем убью его.
Я выпрямился и встретился глазами с безумным мужчиной в зеркале, которого едва мог узнать.
С ревом я набросился на него, мой кулак впечатался в собственное отражение. Боль пронзила руку, когда разбилось зеркало, кровь брызнула на стекло.
Я был рад боли, наслаждался ей.
Хотя ничто не могло перебить то, что я чувствовал теперь, зная, что сделали с Оливией.
Я склонился над раковиной, с трудом сдерживая рвотный позыв. Через мгновение осознал, какой я тупой осел, что практически бегом отправился в ванную сразу после того, как она рассказала мне о такой сложной ситуации.
Черт.
Я вбежал в спальню, и меня охватило облегчение, когда увидел ее там.
Обойдя кровать, я подошел к ней. Когда увидел текущие по ее прекрасному лицу слезы, почувствовал внутри дикую боль. Слезы застилали мои глаза. Я рухнул на пол перед Оливией, моя грудь вздымалась от попыток сдержать бушующие внутри меня эмоции.
– Ангел… – Мой голос был хриплым и дрожащим от слез и подавляемых эмоций. – Клянусь, я заставлю его заплатить за то, что он сделал. Я порву его на части, пока от него не останется ничего, кроме пыли и пепла.
Она уставилась на меня, ее взгляд… был растерянным.
– Что?
– Я давно прорабатывал план по уничтожению их обоих. Я достану их, обещаю.
Оливия вздохнула.
– Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить, – прошептала она безжизненным голосом, заставившим меня вздрогнуть.
Я встал и осторожно подошел к ней, боясь, что этот разговор вызвал каких-то призраков прошлого в ее сознании. Когда я оказался совсем близко, она не вздрогнула и даже не отодвинулась.
– Я сдержу это обещание, – сказал я и нежно положил ладонь на ее подбородок, чтобы не дать ей отвести взгляд.
Больше пустоты во взгляде Оливии не было, великолепные золотистые глаза наполнились слезами.
– Как ты можешь прикасаться ко мне, зная, что… что он сделал? – она всхлипнула.
– Что? – перепросил я, не веря своим ушам. – Как что-то, что этот ублюдок сделал, может изменить мои чувства к тебе?
– Потому что теперь ты должен понять, насколько я слаба! Я позволила им помыкать мной каждую секунду своей карьеры. Я позволила им подсадить меня на анальгетики. Я позволила ему издеваться надо мной. Я позволила ему изнасиловать меня. Я позволила им завладеть моей сраной жизнью, – она снова всхлипнула и зажмурилась. – Я позволила им разрушить меня.
Последние слова вырвались шепотом.
Еще одна слеза скатилась по моей щеке, когда я посмотрел на свою прекрасную, сломанную любимую.
Она вообще ничего не поняла.
– Ты была ребенком. Ты ничего не позволяла им делать, – прорычал я. – Эти придурки должны были защищать тебя. Заботиться о тебе! Оберегать тебя! А вместо этого они воспользовались тобой. Они только забирали, забирали и забирали снова и снова. Ты не виновата.
Она посмотрела на меня так, будто не была согласна со мной. Но это было понятно. Годы самобичевания не проходят в одночасье.
