Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Куда? Куда? – привыкшим к крику голосом остановила его дежурная бабушка на проходной. – Никого нет. У нас ремонт. Студенты на каникулах.

– А Байтемирова здесь? – с тревогой спросил Самбиев.

– Полла? – изменился голос у дежурной. – А ты кем ей будешь? – подозрительно оглядела она жеванно-куцеватый вид бледного посетителя.

– Родственник, – первое, что пришло на язык, вымолвил Арзо.

– Документы есть? – по всей строгости действовала бабуля и, увидев военный билет, сжалилась. – Пошли провожу.

Сквозь строительный хлам, козлы, пачкаясь в известке, пошли они на третий этаж по узкой лестнице.

– Родственник, говоришь? – с тяжелой одышкой спросила по ходу бабуля. – А до чего вы ее довели дома? Как вам не стыдно? Такую девушку измучили. Она ведь ангел!

– Да я в армии служу, – оправдывался идущий следом Самбиев.

– «В армии», – передразнила бабушка. – Дикари какие-то!

По неосвещенному, мрачному коридору дошли до обитой дерматином двери.

– Полюшка! – постучала бабушка. – Это я… К тебе какой-то молодой человек. Говорит, родственник, Самбиев.

– Кто? – послышался удивленный возглас, щелкнули замки, и дверь раскрылась настежь.

Полла и Арзо молча уставились друг на друга, маленькая бабуля снизу оглядела обоих, все поняв, беззвучно удалилась.

– Проходи, – после долгой паузы очнулась Байтемирова; подавленное удивление застыло на ее лице. – Садись… Ты откуда взялся?

Самбиев сделал несколько тяжелых шагов, грузно опустился на стул, понурив голову, долго молчал.

– Можно я сниму обувь? – наконец спросил он. – Жмут нестерпимо.

– Конечно, конечно, – засуетилась Полла. – Сейчас я чайник поставлю.

– Я не буду есть, я не голодный, – выпалил Арзо.

Скинув туфли, он облегченно вздохнул, воровато, искоса глянул на Поллу.

Мелко дрожащей рукой девушка долго не могла воткнуть вилку чайника в розетку. Она прятала лицо от внезапно явившегося гостя.

Арзо, увидев смущение студентки, впился в нее взглядом. Изменилась Полла: с лица сбежал озорной румянец, кожа нездоровая, увядшая, потерявшая былую розоватую свежесть. На ней поношенный, выцветший, простенький халат и такие же незавидные тапочки. Весь ее вид подавлен, утомлен, и Арзо не может поверить, что перед ним некогда горделивая, своенравная, излучающая здоровье и неугасающий соблазн – Байтемирова Полла.

Долгий взгляд Арзо отуманился, уперся в одну точку, очертания девушки расплылись, и невольно представил он, что до сих пор Полла была чиста, как новая сорочка в целлофане; красивая, нарядная, ненадеванная, и пахла эта сорочка мануфактурной свежестью, накрахмаленной стерильностью, отутюженной грацией и естественным цветом, а теперь эта сорочка многократно ношена, чужим грязным телом провонявшаяся, и под мышками от обильного пота солевые круги, и карманы от частого использования оттопырены, табачком и соринками замусорены, а воротничок промаслен сажею, чужую шею он обхаживал, аж поизносился в невольной услужливости. Муторно на душе Самбиева. Нет, не к такой Полле он мчался, не о такой Полле он думал, не такую Поллу он любил. И представил он, как ублюдок Анасби Докуев наслаждался девственной свежестью его любви, его грез и мечтаний, как противилась Полла его прикосновениям и как отдалась, пусть и не по доброй воле, в объятия его злейшего врага, как демонстрировала перед мужем свою красу, свое стройное тело. Так и это не все… А может она сама с удовольствием ласкала его, наслаждалась его ложем, его страстью… Нет… Нет, не та Полла, не та. Не может он смотреть на нее без брезгливости. Что-то тяжелое, предательски лютое и гадливое особачивает его сознание, делает ядовитым взгляд.

Боковым зрением чувствовала на себе Полла этот долгий, гипнотически тяжелый взгляд. Она испуганно обернулась, всмотрелась в Арзо и надрывным, срывающимся в плач голоском прошептала:

– Как ты смотришь? Как ты смотришь, Арзо?!

Самбиев угрюмо склонил голову, сомкнул веки, и едкая горечь хлынула к горлу, попыталась вырваться наружу. Он босиком бросился к двери, наугад помчался в конец коридора, обнаружил санузел и склонился над раковиной.

Когда прошибленный ознобом Арзо вышел из санузла, он увидел озабоченную Поллу с полотенцем и маленькими женскими тапочками в руках. Она твердо схватила локоть Арзо, решительно повела в комнату. Усадив его напротив окна, она, как заправский врач, бесцеремонно осматривала его: раздвигала веки, заглядывала в рот, измеряла давление, сунула под мышку термометр.

– Ты ведь уже болел желтухой? – спросила Байтемирова.

Широко раскрылись глаза Самбиева, только теперь он понял причину недуга.

– В окружении были больные гепатитом? – продолжала Полла допрашивать пациента. – Тебя надо срочно поместить в инфекционную больницу. У тебя рецидивирующий гепатит. – Она стала надевать туфли. – Я сейчас вызову «скорую».

– Нет, – встрепенулся Самбиев.

– Что значит «нет»? – сухо парировала Полла. – Тебя надо срочно изолировать и лечить.

– Не делай этого, – загородил выход Арзо. – Я дал слово командиру, что завтра утром буду в части.

– Какая часть? Ты – распространитель инфекции, ты болен. Ты что, хочешь цирроз печени заработать? – с этими словами она попыталась отстранить Самбиева с прохода.

– Не смей, Полла, не смей! – взмолился Арзо. – Не ломай мне жизнь, – он крепко обхватил предплечья девушки, слегка тряхнул ее.

– Хм, – странно ухмыльнулась она. – Разве от этого «жизнь ломается»? – и на ее исхудалом лице застыла тоскливая скорбь.

Никогда прежде он не держал ее так, не был к ней так близко, почти вплотную. Он всмотрелся в ее добрые, темно-синие, родные глаза. Полла улыбнулась, знакомые ямочки, как всасывающие в водоворот воронки, появились в уголках ее рта и легкий, доселе скрытый печалью румянец, чуточку выполз наружу, нежной розоватостью покрыл ее приветливое лицо.

Особо не задумываясь, Арзо попытался обнять девушку, но Полла ловко вырвалась, осуждающе насупилась.

– Самбиев, не смей! – для полной официальности назвала она его по фамилии. – То, что я жеро, не дает тебе права на вольности. Запомни это раз и навсегда. Ты болен, и я обязана позаботиться о тебе. Сейчас полежи, а я сбегаю в аптеку.

– Я должен утром быть в Ростове, – обрадовался Арзо смене темы разговора, волна приятных чувств испарилась, болезненное недомогание, вялость и апатия ко всему вновь овладели им.

– Хорошо, – ответила Полла, быстренько собралась, но в дверях надолго задержалась. Закусив верхнюю губу, она о чем-то мучительно думала.

– Полла! – крикнул Арзо. – Возьми деньги.

Она вернулась, с силой сжала в кулаке купюры, и только теперь Самбиев увидел, как зарделось ее лицо.

– Прости, – вымолвила она, – просто я без денег. – Она торопливо двинулась к выходу и, будучи одной ногой за порогом, резко обернулась, виновато потупила взгляд. – Впрочем – это вечная моя участь.

Арзо хотел было что-то ей сказать, успокоить, но дверь захлопнулась, и частый, удаляющийся стук каблуков быстро стал угасать. Он со злостью для себя подумал, что так же стремительно угасают его чувства к Полле. Конечно, он любит ее, даже жалеет, и нет у него на уме больше никого, и быть не может, однако Полла – жеро, и была бы она просто жеро – так это полбеды, это преодолеть нетрудно; можно просто наплевать на общественное мнение.

Все дело в том, что Полла была замужем за Докуевым! Это преодолеть тяжело. Это – не внешние пересуды, это внутренняя борьба, душевное неприятие, будто бы Полла вовек не смоет следы Докуевских рук, будто бы что-то Докуевское, пакостное и низменное навсегда пристало к ней, и она теперь не просто жеро, она жеро от Докуевых. И как он на ней женится? Это хуже, чем Докуевские обноски носить, их объедки есть… Это ужас! Средневековье! Но это есть! Нарушать традиции Арзо не может. Нельзя жениться на бывшей жене врага – это слабость и позор. Не задумываясь, осудил бы он такой шаг любого юноши. А сам задумался, озаботился, обессилел от печали и безысходности. Он любит ее, страдает, мучается, но как теперь быть – не знает.

А может, бросить ее и все. Пусть теперь живет своей жизнью, а я своей. Нет, я без нее не смогу… «А может, она станет моей вечной любовницей?» – от этой мысли ему стало стыдно. Внезапный рвотный приступ прервал эти угнетающие мысли, его охватил жар, потом заколотились зубы в ознобе. Когда чуточку полегчало, он свернулся калачиком на постели Поллы и, с наслаждением вдыхая приятный запах ее подушки, забылся в неодолимом сне.

– Арзо, вставай, – слегка теребила Полла плечо спящего Самбиева. – Поешь. Я приготовила постный куриный бульон.

Под упрямым давлением девушки Арзо без всякого аппетита немного перекусил. Потом Полла установила швабру вверх тормашками между стенкой и кроватью, ловко повесила на нее бутылку с лечебным раствором и, вновь бесцеремонно уложив Арзо, быстренько ввела в вену руки иглу.