Знаем ли мы русский язык?.. - Мария Аксенова

Однако перестанем считать мух и обратимся к «тёмной лошадке».

Сразу можно предположить, что это выражение связано с ипподромом, со скачками и с тотализатором. Тёмная лошадка — это та, от которой неизвестно чего ждать. Может прийти первой, а может и оказаться в хвосте. Но почему такой неопределённый финал связывают только с лошадкой тёмной, а не гнедой, не каурой, не «в яблоках»?

Оказывается, этому есть очень простое объяснение. Долгое время в России наиболее выносливыми считались рысаки светлых мастей. Породу специально выводили. Эти чистокровные скакуны были гораздо сильнее своих собратьев тёмных мастей.

Хитроумные хозяева светлых лошадей специально перекрашивали их перед скачками в тёмный цвет, а жокеи придерживали их до поры до времени, усыпляя бдительность конкурентов. В последнюю минуту «тёмная лошадка» неожиданно резко вырывалась вперёд и побеждала.

Позднее этот фразеологизм стал применяться и по отношению к людям. Много «тёмных лошадок», то есть загадочных фигур, например, в политике. Случается, что вчера ещё люди не знали и имени человека, а сегодня он, глядишь, занимает высокий пост!

Главное, чтобы достойный был человек! Потому что никому не хочется менять кукушку на ястреба. Выражение «менять кукушку на ястреба» означает «выбирать из плохого худшее».

Дело в том, что у слова «кукушка» в древности было и ещё одно значение — «зловещий человек». А ястреб в древнеславянской мифологии считался вместилищем злой души. Наши предки верили в сезонное превращение кукушки в ястреба. Отсюда и этот фразеологизм.

Белая ворона, глухая тетеря, слепая курица, стреляный воробей, канцелярская крыса, заблудшая овца, змея подколодная… Список можно продолжать до бесконечности. Эти устойчивые выражения вопросов не вызывают, хотя…

Врет как сивый мерин — значит нагло, беззастенчиво. А с чего бы мерину, да ещё непременно сивому, врать? Что имели в виду наши предки, от которых нам досталось в наследство это выражение?

Ну, кто такой мерин, нам известно — кастрированный жеребец. А прилагательное «сивый» означает «светло-серый, седой», то есть указывает на почтенный возраст животного. Глагол «врать» в прошлом имел несколько иной оттенок, чем сегодня. «Врать» значило говорить глупости, ошибаться, нести околесицу, молоть вздор.

Крестьяне избегали, например, прокладывать первую борозду на сивом мерине, так как он «врал», то есть из-за дряхлости мог ошибиться. Сивым мерином в переносном смысле на Руси называли пожилых мужчин, хваставших своими силами, хотя силы были уж не те, что в молодости.

Справедливости ради вспомним и другую поговорку нашего народа: «Старый конь борозды не испортит».

Выражение реветь белугой, то есть громко и надрывно рыдать, признаться, тоже ставит в тупик. Белуга — рыба из семейства осетровых — реветь по определению не может. Ведь мы говорим «нем как рыба». Впрочем, не все рыбы немые. Десять видов этих подводных жителей способны «говорить». Но сейчас речь не о них.

Белуга звуки издавать не способна. Зато кричать умеет белуха — полярный дельфин. Так-так… Когда же в это выражение вкралась ошибка? А ошибки-то и нет! В XIX веке были распространены два названия этого животного — и белуха, и белуга. А со временем осталось только первое.

Но если кто-нибудь скажет сегодня: «она ревёт белухой», то этот правильный вариант непременно поправят на неправильный — «не белухой, а белугой». Устоявшееся выражение! С ним не поспоришь!

Ну а такие привычные крокодиловы слёзы — это вообще нонсенс, какие-то «сапоги всмятку». Однако в Азбуковнике — своего рода словаре XVII века — можно прочитать следующую душераздирающую информацию: «Крокодил зверь водный. Егда имать человека ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не перестает. А главу от тела оторвав, плачет».

Вот это лицемерие крокодилов ещё в древности дало повод для возникновения выражения, известного у всех народов. «Крокодиловы слёзы» — слёзы фальшивые! «Все те его слёзы были крокодиловы, предваряет летописец события» (Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города). «И крокодилы плачут, а всё-таки по целому телёнку глотают» (Островский А. Н. Волки и овцы).

Но действительно ли крокодилы такие уж плаксы? Умеют ли они лить слёзы? Умеют! Это недавно доказали шведские ученые. Оказывается, крокодилы, как и люди, могут страдать от переизбытка в организме соли. Лишняя соль выводится особыми железами, выводные протоки которых расположены у самых крокодильих глаз. Заработали железы, и заплакал крокодил горючими солёными слезами.

Можно бесконечно перечислять животных, черты «характеров» или внешности которых мы используем, когда образно описываем человека.

Вот, к примеру, кот. Какой кот? Мартовский? Или который гуляет сам по себе? А может, Чеширский, который имеет обыкновение исчезать в самый неподходящий момент, — правда, порой остаётся его улыбка…

Вот собака — символ друга. «Предан как собака» — говорим мы о человеке, на которого можно положиться. Но если он вас «любит, как собака палку» — берегитесь!

Особенно часто мы вспоминаем животных, когда выделяем главные черты кого-то, к кому — мягко говоря — не очень расположены: хитрая, как лиса; зубастый волчара; коварная змея; глупая овца; безмозглый баран (осёл, козёл); неповоротливый медведь, заячья душонка; раскаркалась ворона; глухой тетерев; распустил хвост — павлин и пр.

Очень даже нелестные для женщины эпитеты: серая мышка, мокрая курица, слониха, выдра (часто к ней почему-то добавляют македонская)…

А вот такие эпитеты польстят женщинам: лебединая шея, грациозная лань, светская львица, пластика пантеры; она не идёт, а парит, как птица.

«Пустил петуха» — сокрушаются о тех певцах, кто внезапно возьмёт высокую ноту да сорвёт голос. А вот пустить красного петуха — это спалить чью-то собственность, — заметьте! — не свою.

А вот встают с петухами (то есть рано, чуть свет) настоящие труженики.

Когда же серьёзные люди с серьёзным выражением лица говорят: «У нас крот завёлся» или «крыса завелась», — всем ясно, что дело тут пахнет шпионажем.

Словом, все мы в чём-то животные, а животные в чём-то — люди!

Названия морских обитателей

Вы когда-нибудь задумывались над тем, кто и когда придумал слова, которыми мы до сих пор пользуемся? Сегодня будем вспоминать об этом, представив, что мы на берегу моря или океана.

Кто это там вдалеке выпрыгивает из воды, подставляя солнцу тёмную выгнутую спину? Это самое умное, дружелюбное и любимое человеком животное — дельфин.

Очевидно, что «дельфин» — слово греческого происхождения. Сразу же вспоминается древнегреческий город Дельфы. Археологи утверждают, что объектом поклонения в Дельфах со II века до н. э. было женское божество, связанное с культом Матери-Земли.

Слово «Дельфы» переводится как «лоно», «утроба», а «дельфин» — как «новорождённый младенец», «детёныш».

Трудно сказать, почему греки так назвали морское животное. Может быть, оно напоминало им спелёнатого младенца? А крики дельфина и в самом деле похожи на плач ребёнка.

По легенде, в дельфина умел превращаться греческий бог Аполлон. Вместе с настоящими дельфинами он спасал людей, попавших в кораблекрушение у берегов Дельф.

Размер мозга дельфинов в соотношении с размером их тела гораздо больше, чем у наших ближайших родственников — шимпанзе, а их поведение указывает на высокую степень умственного развития. Почему дельфины часто спасают тонущих людей? Одни считают это проявлением высокого интеллекта, другие — лишь рефлексом: поскольку они дышат воздухом, то подталкивают на поверхность либо на мелководье больных либо раненых собратьев. Но обе теории сходятся в том, что дельфины признали нас своими собратьями.

Ещё одно существо, чрезвычайно симпатичное человеку, — это нелетающая морская птица пингвин.

Любопытно, что слово «пингвин» было придумано европейцами гораздо раньше, чем открыты сами птицы. Пингвином называли жившую на берегах Северной Атлантики бескрылую гагарку. Увы, эта красивая птица вымерла. И напоминают о ней только современные пингвины, которые действительно своим чёрно-белым окрасом похожи на гагарку.

Первыми из европейцев пингвинов встретили португальские моряки и приняли их за гусей. А пингвины, видимо, приняли людей за… пингвинов. Во всяком случае, по сей день они совсем не боятся человека.

Упоминание об этих птицах содержится в дневнике Васко да Гамы. Запись датирована 25 ноября 1497 года, когда мореплаватель находился на побережье Южной Африки.