Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени - Диана Морьентес

— Я уже давно хвастаюсь, — призналась Евгения. — Тем, что ты училась в Париже безо всякой помощи с моей стороны. Спасибо.

Получение награды отмечали в «Эго» всей компанией. Евгения притащила статуэтку с собой, чтобы показать остальным, и вся братва всю ночь потом язвила, что награда Женькина, а Наташа, наверное, и ни при чем.

Первыми в тот вечер в клуб пришли Юра с Жанной. Максим с женой на правах хозяев должны были встречать всех остальных, но девушки вскоре убежали танцевать в зал, и мужчины остались одни в вип-зоне за стеклом. Людей на танцполе было совсем мало, да и освещение пока было включено традиционное, ресторанное. Компанию специально пригласили на позднее время, чтобы не шуметь во время чьего-то спокойного ужина здесь.

Юрик уже замечал, что Макс стал настороженно к нему относиться, но уточнять, почему, и выяснять отношения не стремился. В общем-то, все их разговоры в последнее время сводились к пяти словам: «привет», «как», «дела», «хорошо» и «тоже».

Девушки на танцполе смотрелись несуразно: Наташа, хоть и на каблуках, но в джинсах и обычной майке, и Жанна, располневшая еще больше после родов, но по-прежнему предпочитающая обтягивающую одежду на размер меньше, чем надо. Девушки как будто перестали понимать, что такое «стиль». Впрочем, Наташа была прекрасна и так, и дело тут было совсем не в одежде.

— Я впервые вижу, чтобы девчонка в двадцать один год была настолько женщиной, — сказал Юрик задумчиво, стоя возле стеклянной стены и глядя на танцпол.

Макс удивленно подошел и встал рядом с другом, начав бессмысленно теребить серебристую занавеску, подколотую сбоку. Жанна старше, и, стало быть, речь не о ней. Что-то Юрик откровенно «палится»… Максим не мог решить, что ответить на эту фразу: «О ком это ты?», «Да, меня это тоже удивляет» или «Пошел ты, знаешь, куда?!».

— У меня студенток этого возраста полно, — продолжал Юрик, — но ни в одной из них никогда не замечал ничего подобного. Они даже на пятом курсе еще не соображают, что такое «быть женщиной». Это годам к тридцати, наверно, приходит… А в ней — уже сейчас. Думаю, это твоя заслуга. Девушку женщиной делает мужчина.

Юра повернулся к другу и смело взглянул ему в лицо.

— Не знаю, — растерялся тот. — По-моему, ей это просто дано. Она мне еще в пятнадцать лет пыталась это объяснить, но я не верил.

— Она вообще удивительная, — продолжал психолог удивлять Максима. — Четыре года жила в двух столицах, но при этом не испортилась. То есть, она явно изменилась там, в ней теперь столько класса! Но она не стала высокомерной, надменной… Она, в корне, осталась собой, какой я ее знал раньше. За четыре года Москвы и Европы! Уверенно идет своей дорогой, ни на кого не ориентируясь — это потрясающе! Это говорит о том, что она очень сильная личность, не поддающаяся влиянию извне!

Юра замолчал, задумавшись о чем-то, видимо, более личном, а Макс так ничего и не ответил на эти рассуждения. Они стояли рядом, у стекла, разглядывая наполняющийся людьми, темнотой и музыкой зал, и были словно в параллельных мирах. Друзья. В этой комнате, напоминающей средневековый замок (главным образом, из-за каменной отделки трех остальных стен), не хватает только дуэли двух рыцарей.

— Ты с ней спал? — не выдержал Максим.

Он решил, что Юрик будет врать, поэтому уставился ему в лицо, сканируя невербальные признаки. Юра на мгновение опустил голову и цокнул языком.

— Я должен посоветоваться с Натальей, как ответить на этот вопрос, — вздохнул он, поразмыслив немного.

Максиму показалось, что этого уже достаточно. Было только непонятно, где у Юрика чувство вины? Мстит?

— Честно говоря, — признался Юрик, — я был уверен, что ты не спросишь об этом. Мы с ней даже поспорили на шоколадку.

Тут в зале показались знакомые фигуры Андрея и Евгении, и Наташа с Жанной бросили свои танцы и повели вновь прибывших в вип-комнатку. Наташа вошла последней и пыталась, не глядя, закрыть за собой стеклянную дверь, но дверь отчаянно сопротивлялась. Оглянулась — дорогой нарядный Костик, стоя на верхней широкой ступеньке, тянул на себя ручку с той стороны.

— Привет, извини, — улыбнулась Наташа, пропуская и его. — Классно выглядишь!

Через несколько минут к ним присоединились бывший скалолаз Кирюха с молоденькой женой, вчерашней школьницей. Кирилл пожал протянутую ему руку Андрея, потом так же поздоровался с Костиком, и Кост, намекая на вечное отсутствие в компании этого ветреного приятеля, демонстративно обратился к Андрею:

— Кто это? Ты с ним знаком?

— Ты знаешь, лицо припоминаю… — в том же тоне ответил толстяк.

Кирюха только улыбнулся на это. Он всегда был человеком, не предъявляющим претензий. Говорил: «Я никому ничего не должен, и мне никто ничего не должен».

А следом пришла Анна. Она заглянула только поздороваться, собираясь идти в кабинет работать, но Макс нежно и настойчиво усадил ее на диван, а ему разве откажешь?

За неделю отсутствия Наташи в Сочи Макс успел подстричься «под мальчика», и теперь, как и предупреждала всегда Инесса, выглядел, как пацан. Еще и пряди осветлил немного впереди и на макушке, где Инесса оставила ему сантиметров по пять, и был похож на модель с обложки молодежного журнала. Ему, несомненно, шла такая прическа, но с непривычки было странно — если не приглядываться, он казался чуть старше Наташи. О том, что он директор школы, и вовсе теперь можно было только в анекдотах рассказывать.

— Макс, в твоем возрасте неприлично выглядеть на двадцать пять! — с упреком молвил его ровесник Костик. — Я старею, а он молодеет, гад!

— А в моем возрасте — прилично? — встрял Андрюха. — А то я тоже хочу выглядеть на двадцать пять.

— И все будут думать, что у старухи-меня молодой любовник, — усмехнулась Евгения, которая и так на пять лет старше своего мужчины.

— Мне бы такую «старуху»! — не подумав, ляпнул Костик и попал впросак: он имел в виду, что Женя очень хорошо и молодо выглядит, но не смог сделать правильный комплимент, и тут же получил ревнивый подзатыльник от хозяина «старухи» Андрея.

Евгению всегда хотелось называть полным именем и без отчества. Без отчества, потому что довольно моложава, а полным именем, потому что «Женя» звучит слишком просто для такой элегантной леди. У нее всегда был собственный стиль, это от нее передалось и Наташе. Евгения красила длинные завитые волосы в пепельный блонд и умела сочетать деловую одежду с молодежными аксессуарами, и получался свежий и яркий образ. Она всегда — всегда! — носила высокие тонкие каблуки. Не так давно, когда Наташа жила у родителей какое-то время, Евгения однажды пришла с работы вечером и, скинув туфли, села на кухне и вытянула уставшие ноги. Алексей, Наташин так называемый отец, наливая себе компот из холодильника, кивнул тогда жене в поддержку: «Оно того стоит! Высокие каблуки очень украшают женщину!» Наташе эта фраза так и запала в душу. Она вообще мало слышала, что думает отец о женщинах, поэтому запоминала все, жадно наматывая на ус.

Полчаса все друзья весело решали, что будут пить и есть; казалось, процесс обсуждения меню всем доставляет не меньшее удовольствие, чем потенциальная возможность набить желудки. За это время Наташа успела еще раз сходить потанцевать в компании незнакомцев. Она любит эту песню, она написала ее в порыве отчаяния, а Данил сделал микс в порыве вдохновения, и при наложении двух порывов друг на друга получилась настоящая взрывчатка. Но вот, наконец, официантка принесла в вип-зону горячительные напитки с закусками, Наташа благосклонно вернулась к гостям, и Костик деловито взял на себя роль организатора банкета:

— Занимайте свои места, друзья! Юрик, Жанна, садитесь. Мы начинаем.

— А мы уже кончили! — нескромно, впрочем, как и всегда, заявила Жанна, которая пять минут назад как раз вернулась в обнимку с мужем с короткого свидания в туалете.

— Я б еще раз не отказался, — сдержанно улыбнулся ей Юрик.

— Ты б еще не раз не отказался, — поправила Жанна.

Они всегда так вульгарно обсуждают в компании, что только что сделали или собираются делать, что Наташа замолкала и прислушивалась — не верилось, что это Юра. Без Жанны он никогда не был пошляком, но с ней плавно и органично становился другим. Нет, в его интонациях всегда оставались присущие ему спокойствие и сдержанность, скромность, даже когда цензурность слов сильно зашкаливала. Это была такая странная, непостижимая смесь разнузданности и рамочности, что он начинал казаться всем присутствующим женщинам неразгаданной тайной.

Он и был тайной. Слишком умный и грамотно скрывающий это; хорошо подкованный в языке мимики и жестов, но позволяющий людям верить, что они могут его обмануть; откровенно отвечающий на все вопросы и при этом не сообщающий о себе ничего, чтобы можно было сказать: «Да, я его хорошо знаю».