Ласточка - Наталия Терентьева

Ника на ходу полистала фотографии в телефоне. На одном из снимков, где ее снимал Игорь ее же камерой, вчера, ближе к вечеру, она была удивительно похожа на мать. Так Анна раньше смотрела, так улыбалась. Что имел в виду Игорь, когда говорил, что у нее необыкновенное лицо? Лицо как лицо. И даже не слишком правильное. Чужая душа – потемки. Как хочется понять человека, и как иногда становится страшно, когда ты понимаешь, что им руководит.

Игорь вернулся в лагерь, походил туда-сюда, подсел к Олегу, отошел, потому что Олег писал ежедневный дневник – сейчас нужно было описать собрание, на котором обсуждали «поступок» Ники. Игорь поснимал море – поднялись волны, и сверху, где был лагерь, открывались постоянно меняющиеся виды на горы и на море. Сейчас было очень красиво, впрочем, как всегда.

Игорь маялся, пил воду, пытался звонить маме – связь была плохая, и ладно, все равно пришлось бы говорить не о том, что его сейчас мучило. Решил перечитать сценарий, не читалось, просмотрел фотографии, которые успел вчера и сегодня сделать – все не то, все не так… Искал фотографию Ники на фоне высокой горной гряды, там еще было такое низкое облако… Не нашел – вспомнил, что она осталась в ее телефоне. Самая лучшая фотография, вот с тем неповторимым выражением – задумчивым, лукавым, чуть вопросительным, и вопрос не настойчивый, на него не надо отвечать, просто приятно, что тебе задают такой вопрос. Каштановые недлинные волосы так красиво обрамляют лицо, нежные розовые губы сложены в легкую полуулыбку. Черт, как теперь заполучить это фото? Никак, если она не захочет с ним общаться. Игорь еще походил по лагерю и решил прогуляться к морю, несмотря на жару.

– Я с тобой! – весело подхватила его под руку Даша, где-то болтавшаяся все время поблизости и тут же подскочившая, когда он стал спускаться в сторону моря. – Купаться пойдем?

Игорь снял ее руку.

– Даш…

– Что? – задорно вскинула брови Даша.

Она успела их подщипать, и две тонюсенькие рыжеватые ниточки поползли сейчас вверх. Толстый лоб собрался некрасивыми складками. Даша стояла перед ним, широко расставив ноги, упершись кулаками в бока, открыв рот.

Игорь заметил крохотный шарик переливающегося черного пирсинга около рта. Как он мог не видеть его раньше? Целовал вроде… Хорошо, что не наткнулся… Он ненавидит проколотую металлом плоть. С трудом соглашается даже с сережками. Но уши – это уши. А животы, тем более губы, носы, надбровия… Даша почесала живот, задрав майку. Игорь усмехнулся, увидев блестящий шарик около пупка. Что-то он все вообще просмотрел. Чем смотрел, чем думал? Вообще не смотрел. И думал другим местом. Как обычно в таких случаях, отвращение было сильнее, чем полученное удовольствие. Это он тоже за собой знал. Блудоватый Игорек появится, наблудит и спрячется, а останется высокодуховный, тонко чувствующий, брезгливый Игорь Донской, который любит красивое, хорошее, который предпочитает смотреть себе самому в зеркале в глаза спокойно и уверенно, чтобы воспоминания вчерашней ночи не портили ему настроения.

– Идем? – настойчиво продолжила Даша, взяв его за руку.

Игорь снял ее руку.

– Нет, Даш. Я пойду один.

– А чё так? – Даша цыкнула зубом, как настоящая пацанка, и сплюнула. – Всё, наигрался? Обидел девушку и в кусты?

Не жалкая, не беспомощная, не ребенок, не доверчивая. Плакала же, он пожалел ее… Говорила, какая она некрасивая… Он взял и доказал, что вполне даже ничего… Если бы можно некоторые свои мысли не пускать в голову. Но это же мои мысли, они рождаются у меня в голове и не нравятся мне самому. Как это может быть? Я – сложный, я – разный, я – противоречивый, не это ли самый интересный предмет искусства?

– Ладно… – Даша попробовала крепко обнять его, ткнувшись носом в шею. Видимо, хорошо отработанный прием. – Игоряша…

Невозможная конфигурация имени, если нужно взорвать Игоря – назови его Игоряшей. Девушка этого не знала, конечно. Так же как не знала, что если Игорь отстранился, придумывает, фантазирует, просто размышляет, ловя новые, неожиданные мысли, или пробегая по уже придуманному сюжету, что-то уточняя, меняя в голове, развивая по-другому, не надо его трогать.

– Ты мне такая не нравишься, Даш, – усмехнулся Игорь, еле сдерживаясь, и с силой отцепляя Дашу от себя.

– Какая? – решилась продолжить Даша, хотя проще бы ей сейчас было уйти, не раздражать дальше Игоря.

– Грубая, хамская, простая. – Раз хочет, он продолжит. – И от пирсинга меня тошнит.

– А-а… это… – засмеялась Даша и одним щелчком сбросила шарики с живота и с губы. – Это клеится, временно.

– Для привлечения самцов? – тоже улыбнулся Игорь.

– Ага… для красоты… Красота – страшная сила… – Даша не понимала, как себя вести. Вроде он говорит неприятные вещи, но смотрит при этом как-то даже весело… Непонятно.

– Ты правда думаешь, что кто-то будет к тебе серьезно относиться, если ты… – Игорь помедлил, – вот так будешь себя вести?

– Как? – покрутила плечами Даша, пробуя свести все к шутке.

– Готова на все и сразу.

– В смысле?! – Даша стала пунцоветь.

Краска поднималась от груди к толстой шее, ушам, ползла по подбородку, пухлым щекам, до самых глаз и выше, к мясистым надбровиям, лбу, усеянному большими расплывшимися веснушками, пегим волосам, которые Даша сейчас попыталась распустить, и они висели неаккуратными прядками, делая ее похожей на кого угодно, только не на женщину, с которой час назад Игорь так опрометчиво был близок. Шалфей, тимьян, лаванда, горы, бледно-сиреневые стрекозы, огромные шоколадные бабочки, чужая молодая плоть, такая доступная, такая неожиданно и остро желанная – на мгновение, на мгновение… И это мгновение, кажется, ему слишком дорого стоило. Черт, черт…

До Игоря начало доходить, что вряд ли он так легко вернет Нику. Он нашел героиню. Он – идиот. Возможно, он нашел даже больше, чем героиню для фильма. Но эту героиню он искал полтора года. Он знал это лицо, этот профиль, знал, как она идет, как улыбается, слышал ее голос, видел ее фигуру, как она резко поворачивается, как легкая улыбка при этом трогает нежные светлые губы, он знал ее давно, знал это нереальное сочетание женственности и силы, резкости и грации. Но не мог найти. Откладывал съемки, дотянул до конца лета. Согласился на компромиссный вариант, утвердил актрису, которая ему не нравилась, и поехал сюда. Приехал и встретил ту, которую придумал, увидел, нарисовал в своей голове. Ее сильно обидели, явно незаслуженно. Он подошел в самом конце, но того, что он услышал, было достаточно, чтобы взорвать любого. А она сдержалась – не кричала, не спорила, не плакала, не обвиняла никого, не просила ее защитить – ведь Паша, например, знает, что Кирилла никто не бил, и Игорь знает. Она просто ушла. Теперь он понимает: то, что говорила ему о Нике Даша, – вряд ли правда. Игорь постарался не думать об этом, прощаясь с Никой, это ему очень мешало… Надо было спокойно подумать. Надо было поговорить с Никой. Надо было…

– В смысле? Ты чё сказал? – Даша дергала его за рукав. – Ты чё про меня сказал? Ты пошутил, да? Эй! Ты чё завис?

Игорь резко сбросил ее руку и вернулся на поляну. Поискав глазами Кирилла и Пашу, нашел обоих, подошел к Кириллу, оторвал его от телефона, взял за плечо, подросток стал было отбиваться, но увидев взгляд Игоря, затих и поплелся за ним к Паше, который сидел на месте дежурного под сосной у входа на поляну.

– Ну-ка, орлы, по одному и без запинки. Ника – какая она?

Парни переглянулись, глупо заулыбались, Кирилл стал яростно чесать щеку.

– Блин, укусил кто-то… бли-ин… куса-ают…

– Ну! – поторопил их Игорь.

– А чё сказать? Ну, она…

– Она встречалась с кем-то в школе? Даша сказала, у нее какие-то бурные истории были…

– Да не… – Паша махнул рукой. – Она… часто… это… Ее нет… она на сборах… и там… это… она вообще… учится… хорошо…

– Ага… – закивал Кирилл. – Хорошо учится… она… и на сборах… по лыжам…

– Как же вы плохо говорите, мальчики! – усмехнулся Игорь.

Пацаны недовольно переглянулись.

– Чё?

– Да ладно, проехали. Ну, то есть вы не знаете, не слышали никаких историй про Нику с… какими-то парнями… Никто из вас из окна не прыгал из-за нее, никто вены не резал…

– Из нас? – переглянулись пацаны.

– Не из вас лично. Из… ваших школьных… гм… друзей-товарищей… Никто с ней не спал и не прыгал из окна потом, я так понимаю?

– Это Даха наболтала? – Кирилл неожиданно просто затрясся от смеха. Длинное худое тело его при этом заходило в разные стороны. – У нее фантазия… ваще… ну ваще…

Паша, наоборот, нахмурился.

– Ну, это… Не… Это вранье… Я могу… Я вообще… Не-е… Не было… Даха… ваще… Даха ваще…

Игорь, которому было важней всего услышать это, не мог при этом не удивляться, разговаривая с мальчиками. Ведь им по шестнадцать лет, и ребятам в его сценарии – столько же. Если принять, что перед ним сейчас два очень разных и вполне среднестатистических подростка, «корректная выборка», как сказали бы социологи, то его сценарий можно одним щелчком отправить в корзину. И сесть переписывать заново. Он писал о таких подростках, какими были его друзья и он сам, двенадцать лет назад. Или каким они себе казались. Но по крайней мере они умели говорить. Эти – нет. Возможно, они умеют писать – пишут в социальных сетях комментарии, спорят, философствуют. Возможно, пишут так же, как говорят. Можно надеяться, они научатся говорить чуть позже. Или уже не научатся. Поступки их назвать инфантильными нельзя. Они просто не совершают поступки. Они инфантильны до идиотизма. Не случайно – любимая, повторяющаяся, бесконечно смешная им самим шутка: «Ты – дебил?» Это смешно всегда. Они повторяют ее с утра до вечера. Игорь даже перестал ее слышать. Это как цикады. Ты дебил? Ты дебил? Ты – дебил…