Антикварий - Вальтер Скотт

— Ах, мой допрый старый друг мейстер Эдис, это легко мошет случиться, если сэр Артур станет ссориться со своими допрыми друзьями в угоду мистеру Олденбоку. Так ви думаете, что это серебро принадлешало допрому мистеру Малколму Мистикоту?

— Не сомневаюсь в этом, мистер Дустердевил.

— И ви верите, что здесь есть еще?

— Ну конечно! Как же иначе? «Search, номер один». Это значит: ищите и найдете номер два. Кроме того, в этом ящике было только серебро, а я слыхал, что часть клада состояла из червонного золота.

— Тогда, мой допрый друг, — воскликнул немец, поспешно вскакивая на ноги, — почему би нам не приступить сейчас ше к этому маленькому делу?

— По двум веским причинам, — по-прежнему спокойно сидя, ответил нищий. — Во-первых, как я уже сказал, нам нечем копать: мотыги-то и лопаты унесли. А во-вторых, пока светло, сюда будут приходить зеваки, глазеть на яму. Потом и лэрд может прислать кого-нибудь ее засыпать, так что, как ни вертись, нас сцапают. А вот, если вы хотите встретиться со мной в полночь и захватите с собой потайной фонарь, я приготовлю лопаты, и мы вдвоем спокойно поработаем, так что никто и знать не будет.

— Но… но… мой допрый друг, — возразил Дюстерзивель, у которого даже блестящие надежды, вызванные рассказом Эди, не могли полностью стереть воспоминаний о прежнем ночном приключении, — не так хорошо и не так безопасно приходить среди ночи к могиле допрого мейстера Мистикота. Ви забыли, что я слышал здесь вздохи и стоны духов. Уферяю вас, они нам помешают.

— Если вы боитесь духов, — холодно ответил нищий, — я проделаю работу один и принесу вашу долю, куда укажете.

— Нет… нет… мой префосходный старый мейстер Эдис! Слишком много для вас хлопот. Я не согласен. Я приду сам. И это будет лучше всего. Ведь это я, Герман Дюстерзивель, открыл могилу мейстера Мистикота, когда искал, куда бы сунуть шутки ради несколько шалких монет, чтобы подстроить маленький трюк моему дорогому сэру Артуру. Я затеял это, конечно, только для потехи. Да, так вот, убрав там в сторону кучу этого — как его? — хлама, я и уфидел собственный памятник мистера Мистикота. Похоже на то, что он хотел сделать меня своим наследником. Поэтому нефешливо было би мне не явиться самому за своим наследством.

— Стало быть, в двенадцать часов, — сказал нищий, — мы встретимся под этим деревом. Я сейчас посторожу немного и позабочусь, чтобы никто не трогал могилу; для этого, мне достаточно сказать, что лэрд не велел. Потом поужинаю у лесника Рингана — до него недалеко — и лягу спать у него в сарае. А ночью тихонько выйду и вовремя буду на месте.

— Так и сделаем, мой допрый мейстер Эдис, и встретимся на этом самом месте, а там пусть духи стонут и чихают, сколько им угодно!

Он пожал старику руку, и с этим обоюдным залогом верности соглашению они на время расстались.

ГЛАВА XXV

… порастряси-ка кошелькиАббатов-скопидомов и свободуДай ангелам плененным…Ни колокол, ни книга, ни свечаМне золото добыть не помешают.

Ночь выдалась бурная и ветреная. То и дело начинался проливной дождь.

— Эх, друзья мои, — сказал старый нищий, располагаясь с подветренной стороны огромного дуба, чтобы подождать своего компаньона. — Эх, друзья мои, как удивительно и непонятно устроен человек! Достаточно, чтобы впереди блеснуло богатство, и этот Дустердевил тащится сюда в полночь под таким ветром и дождем! А я-то разве не глупее еще во сто крат, что торчу здесь и жду его?

Высказав эти мудрые соображения, он плотнее запахнулся в плащ и устремил глаза на луну, катившуюся по небу среди бурных и мрачных туч, которыми ветер время от времени закрывал ее бледный лик. Печальные и неверные лучи, пробивавшиеся сквозь дрожащий сумрак, освещали растрескавшиеся арки и стрельчатые окна старого здания, на миг ясно показывая все их изъяны и тотчас же снова превращая их в темную, неразличимую, расплывчатую массу. Озерцо тоже получало свою долю этих беглых белесых лучей. Его воды были покрыты рябью, они побелели и волновались под ветром. Когда тучи, скользя, скрывали луну, эти воды напоминали о себе только угрюмым бормотанием и плеском волн о берег. При каждом новом порыве бури, проносившемся над узкой лощиной, лесная прогалина повторяла глубокие стоны, которыми деревья отвечали на свист вихря. Когда же ветер улетал дальше, слышался слабый, замирающий шепот, подобный вздохам измученного преступника после того, как затихли первые муки его пытки. Этих звуков было достаточно, чтобы привести суеверного человека в то состояние ужаса, в котором он так часто пребывает, которого боится и которое все же любит. Однако такие чувства были чужды натуре Охилтри. Воображение перенесло его в годы молодости.

«Я, бывало, стоял на часах, — сказал он себе, — в Германии и в Америке[368] и в худшие ночи, чем эта, да к тому же еще зная, что в чаще прячется десяток вражеских стрелков. Но я не забывал своего долга, и никто не заставал Эди спящим».

Бормоча эти слова, он непроизвольно поднял свой верный посох к плечу, как ружье часового, и, услышав приближавшиеся к дереву шаги, крикнул тоном, больше подходившим к его воинским воспоминаниям, чем к нынешнему положению:

— Стой! Кто идет?

— Черт побери, мой допрый Эдис! — ответил Дюстерзивель. — Почему ви говорите громко, как… часовщик… я хочу сказать — часовой?

— Просто потому, что я в эту минуту и считал себя часовым, — ответил нищий. — Кругом тьма кромешная. Вы принесли фонарь и мешок для денег?

— Ну да, ну да, мой допрый друг, — сказал немец. — Вот они — пара, как ви их называете, чересседельных мешков: одна сторона будет для вас, другая — для меня. Я сам навьючу их на лошадь, чтоби вам, старому человеку, не было хлопот.

— Значит, у вас тут и лошадь? — спросил Эди Охилтри.

— Да, да, мой друг, она привязана там у ограды, — ответил заклинатель.

— Еще слово к нашему уговору: моей доли не будет на спине вашей лошади.

— Как? Чего ше ви боитесь? — спросил немец.

— Да потерять из виду коня, седока и деньги, — ответил Эди.

— Ви знаете, что этак ви исобрашаете тшентльмена большим мошенником?

— Многие джентльмены, — ответил Охилтри, — сами изображают себя мошенниками. Но к чему нам ссориться? Если вы хотите приступать к делу, приступайте! А не то я пойду к Рингану Эйквуду на его теплый сеновал, с которым я расстался без всякой охоты, и положу мотыгу и лопату на место.

Дюстерзивель колебался, соображая, не отпустить ли ему Эди и не завладеть ли безраздельно всем ожидаемым богатством. Однако отсутствие инструментов, неуверенность в том, сможет ли он, даже при их наличии, расчистить могилу достаточно глубоко без чьей-либо помощи, а главное — связанный с впечатлениями той, другой ночи страх перед мрачными тайнами могилы Мистикота, — все это убедило мошенника, что подобная попытка была бы рискованной. Сгорая от злобы и нетерпения, он все же постарался принять свой обычный вкрадчивый тон, стал просить «своего допрого друга мейстера Эдиса Охилтриса» пройти вперед и заверил его в своем согласии на все, что может предложить его «такой замечательный друг».