Крепкие мужчины - Элизабет Гилберт

Рут вспомнила, что сказал пастор Вишнелл насчет того, что Форт-Найлз через двадцать лет перестанет существовать. Он просто из ума выжил. Омаров хватит на веки вечные. Омары – доисторические животные. Все остальные обитатели океана могут исчезнуть, а омарам будет все равно. Они могут зарыться в ил и сидеть там месяцами. Они камнями могут питаться. «Плевать им на все», – любовно подумала Рут. Омары выживут и будут размножаться, даже если в море питаться будет нечем, кроме самих омаров. Наверное, последний в мире омар сожрет самого себя, если больше кушать будет нечего. Словом, за омаров переживать не приходилось. А пастор Вишнелл просто чокнулся.

– Твой брат в самом деле убил акулу? – спросила миссис Поммерой у Мэнди.

– Ну да. Ой, меня так долго еще ни разу в жизни не причесывали!

– Акулы всем порой попадаются, – сказал один из рыбаков. – Бывает, все мы акул забиваем.

– Просто так убиваете? – спросила миссис Поммерой. – Нет нужды это делать.

– Нет нужды убивать акул? – изумленно вопросил рыбак.

Миссис Поммерой была дамой-незнакомкой, и к тому же весьма привлекательной, поэтому в саду вокруг нее все мужчины пребывали в приподнятом настроении.

– Нет нужды жестоко поступать с животными, – сказала миссис Поммерой, зажав в губах несколько шпилек.

Она трудилась над прической пожилой женщины с седыми волосами оттенка стали. Похоже, женщину этот разговор совершенно не интересовал. Рут догадалась: это или мать невесты, или мать жениха.

– Вот это точно, – кивнула Китти Поммерой. – Мы с Рондой это давно усвоили. Нас отец так воспитал. А отец у нас был добрый. Сроду рукоприкладством не занимался. Никого из нас, девочек, никогда пальцем не тронул. Ругался частенько, это правда, но чтобы ударить – ни-ни.

– Животных обижать – это жестоко, – сказала миссис Поммерой. – Все животные – Божьи создания, как любой из нас. И если кто-то убивает животное без причины, значит, с этим человеком что-то не так.

– Ну, не знаю, – покачал головой рыбак. – Кушаю я их с большим аппетитом.

– Есть животных и убивать их без причины – это разные вещи. Жестокость к животным непростительна.

– Вот именно, – кивнула Китти. – Просто мерзость.

Рут не могла поверить в этот разговор. На Форт-Найлзе такие разговоры вели то и дело – тупые, нескончаемые, ненаучные. Значит, и на Корн-Хейвене любили так же потрепать языком.

Миссис Поммерой вытащила изо рта шпильку и закрепила ею один из седых локонов пожилой дамы.

– Правда, – сказала она, – должна признаться: было дело, я засовывала жабам в пасть зажигалки и взрывала их.

– И я тоже, – кивнула Китти.

– Но я не знала, что из этого получится!

– Ясное дело, – сказал один из развеселившихся корн-хейвенских рыбаков. – Откуда вам было знать?

– А я иногда бросаю змей на траву перед газонокосилкой, а потом по ним проезжаю, – сообщила Мэнди Адамс, хорошенькая девочка.

– Ну, это уж слишком жестоко, – покачала головой миссис Поммерой. – Зачем же так делать? Змеи полезные, они вредителей едят.

– Ой, а я так тоже делала, – сказала Китти Поммерой. – Черт, Ронда, да мы с тобой вместе это делали. То и дело рубили змей на куски.

– Но мы были дети, Китти. Что мы тогда понимали?

– Да, – кивнула Китти. – Мы были дети.

– Что мы понимали?

– Точно, – сказала Китти. – Помнишь, ты как-то раз нашла гнездо мышиное под раковиной и всех мышат утопила?

– Дети не знают, как обращаться с животными, Китти, – сказала миссис Поммерой.

– Ты всех утопила в разных чашках. И говорила, что это мышиное чаепитие. И все повторяла: «Ой, какие они славные! Какие славные!»

– А у меня с мышами никаких забот, – сказал один из корн-хейвенских рыбаков. – Я вам скажу, с кем у меня проблемы. С крысами.

– Кто следующий? – весело осведомилась миссис Поммерой. – Чья очередь за красотой?

На свадьбе Рут Томас напилась. В этом ей помогла Китти Поммерой, которая подружилась с барменом, пятидесятилетним корн-хейвенским рыбаком по имени Чаки Стрэчэн. Чаки Стрэчэн добился великой чести трудиться барменом на свадьбе, большей частью, потому, что сам был отъявленным пьянчугой. Чаки и Китти сразу нашли друг друга – как всегда сразу находят друг друга в буйной толпе болтливые пьяницы. На свадьбе они времени даром не теряли. Китти назначила себя помощницей Чаки и в плане выпивки не отставала от посетителей барной стойки. Посетитель – стаканчик, и она – стаканчик. Китти попросила Чака приготовить что-нибудь вкусненькое для Рут Томас – что-нибудь такое, чтобы эта маленькая милашка расслабилась.

– Дай ей что-нибудь фруктовое, – распорядилась Китти. – Что-нибудь такое же сладенькое, как она сама.

И Чаки налил Рут полный стакан виски, куда бросил крошечный кусочек льда.

– Вот самый лучший напиток для леди, – сказал Чаки.

– Я ж тебе про коктейль говорила! – воскликнула Китти. – Это для нее крепковато будет! Она к такому не привыкла! Она же у нас в частной школе обучалась!

– Попробуем, – сказала Рут Томас и выпила виски залпом.

– Очень фруктово, – сказала она. – И очень сладенько.

От напитка у нее приятно согрелся желудок. Ей показалось, что губы у нее стали более пухлыми. Она выпила еще один стакан и почувствовала себя необыкновенной красавицей. Она крепко обняла Китти Поммерой и сказала:

– Ты всегда была моей любимой сестричкой Поммерой.

Это было ужасно далеко от правды, но почему-то Рут показалось, что так нужно было сказать.

– Надеюсь, у тебя все будет хорошо, Рути, – мурлыкнула Китти.

– Ах, Китти, ты просто душка. Ты всегда была так добра ко мне.

– Мы все желаем тебе только самого хорошего, детка. Мы все за тебя всегда пальцы задерживаем и надеемся, что все получится.

– Задерживаете пальцы? – нахмурилась Рут.

– Ну… в смысле, скрещиваем дыхание, – уточнила Китти, и они обе чуть не попадали от хохота.

Чаки Стрэчэн налил Рут еще стакан.

– Ну, разве я не великий бармен? – спросил он.

– Виски со льдом вы точно мешать мастак, – согласилась Рут. – К гадалке не ходи.

– Это ж моя двоюродная сестричка замуж выходит, – сообщил Чаки. – Надо ж отпраздновать такое дело. Дотти Вишнелл – моя сестричка двоюродная! Эй! Так ведь и Чарли Берден – мой двоюродный братец!

Чаки Стрэчэн выскочил из-за стойки и обнял Китти Поммерой. Он уткнулся физиономией в шею Китти. Он покрыл слюнявыми поцелуями все ее лицо – вернее, здоровую часть ее лица, ту, на которой не было рубца от ожога. Чаки был худющий, и брюки с его тощей задницы сползали все ниже. Стоило ему наклониться, и он демонстрировал ложбинку между ягодицами. Рут старалась отворачиваться. Дородная женщина в цветастой юбке ждала выпивку, но Чаки ее не замечал. Женщина с надеждой улыбалась, глядя на него, но Чаки шлепнул Китти Поммерой по попе и откупорил бутылку пива.