Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Не меньше принципа трудолюбия руководила им и бережливость; она отражается на последних мелочах. Снабжая своего управляющего наставлением насчет дворни, он пускается в подробности о сбережении нового платья, дозволяет его надевать только по праздникам, «а если кто чуть замарает, то никогда не давать». Живя по временам в Петербурге, он приказывает присылать туда лошадей, так как наем дорог, он не хочет тратить денег и на лекарства, если имеет право на казенные, хотя аптечный расход был у него конечно ничтожный. С этою целью он приказывает написать Матвеичу, чтобы тот «нашел в Московской дивизии штаб-лекаря, приласкал его и попросил по приложенному рецепту лекарств, ибо генералитету из главной казенной аптеки выдают медикаменты даром». В видах же экономии он приказывает Матвеичу «писать часто, но кратко и мелко, без дальних комплиментов, чтобы на почту меньше денег выходило. За принос писем не давать, а лучше самим на почте брать» 8.

Тогдашний способ комплектования армии отрывал крестьян от дома и семьи почти на всю жизнь и во всяком случае делал их, по отбытии службы, негодными к прежним занятиям. В деревнях убыль человека из семьи была для нее истинным бедствием и иногда оставляла неизгладимый след. Суворов принял против этого меры. Он постановил обязательным для всех имений правилом — своих людей в рекруты не отдавать, а покупать со стороны, ибо «тогда семьи не безлюдствуют, дома не разоряются и рекрутства не боятся». В подобных людях недостатка не могло быть; торговля крепостными людьми считалась тогда делом довольно обычным; их даже возили по ярмаркам и выставляли на базарных площадях, а у многих неразборчивость в выборе средств наживы доходила до того, что неводящихся в рекруты отправляли в Сибирь на поселение, в зачет ближайшего рекрутского набора, и зачетными квитанциями торговали. Цены на людской товар существовали различные: парни, годные в рекруты, стоили от 150 до 300 рублей и выше, смотря по спросу и по местным условиям. Этим обстоятельством и воспользовался Суворов. Он приказал покупать для рекрутства чужих людей, разверстывая цену рекрута по имуществу каждого, всем миром, при священнике, и в подмогу миру определил из своих оброчных денег по 75 рублей за каждого рекрута безвозвратно 21.

Одна деревня поблагодарила за это распоряжение. но в остальных поднялся вопль. Стали указывать, что при покойном родителе этого не водилось и крестьянам было легче; что уже другой год неурожай, продавать нечего, от скудости крестьяне пришли в упадок, и тому подобное. Одна вотчина объясняла, что в ней есть бобыль, который податей не платит, не работает и годами шатается неведомо где; того ради староста с выборными просит милости, чтобы того бобыля за все крестьянство отдать в рекруты. Суворов рассердился и приказал рекрута купить теперь же непременно и впредь покупать, иначе грозил старосте и прочим розгами. Бобылю не следовало дозволять бродяжничать: «в сей же мясоед его женить и завести ему миром хозяйство; буде же замешкаетесь, я велю его женить на вашей первостатейной девице, а доколе он исправится, ему пособлять миром». Приказ подействовал, но крестьян нисколько не убедил.

Одним из поводов к освобождению вотчин от поставки своих рекрут натурою был малый прирост населения, Суворовым замеченный. Это же обстоятельство побуждало его всячески поощрять браки и вообще способствовать увеличению семей. «Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми; от детей ему и деньги», говорил и писал он постоянно. Прибегал он и к другим резонам: «Богу не угодно, что не множатся люди; не весьма взирать на Богатство, понеже у Бога богатый оскудеет, а скудный обогатеет. Я по сему впредь строго взыскивать буду. В этом особливо иереям, как отцам духовным, не токмо увещевать, но решать и утверждать». По крепостным обычаям, он не долго раздумывал насчет браков крестьян и особенно дворовых; если они не спешили и напоминания помещика не производили действия, то нередко отдавался лаконический приказ: «женить таких-то на таких-то в такой-то срок». В письмах его к управляющим и миру беспрестанно встречаем напоминания ни приказания в роде такого: «дворовые парни как дубы выросли, купить девок»; «вдовцам таким-то надлежало бы первее всего жениться»; «вдову Иванову, как она в замужество не желает, никому не дозволяю сватать; помочь ей миром в выстройке избы, срубленной умершим мужем». При недостатке своих невест и дороговизне чужих, делался иногда вывод девиц из одних вотчин в другие, на довольно далекие расстояния. Для ундольских парней Суворов приказывает купить 4 девицы в новгородских деревнях и назначает от себя подмоги до 200 рублей. «Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять в Ундол на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно». Иногда за невест для дворовых людей Суворов платил и дороже, так как от них требования были иные, чем от простых крестьянок. Один из его адъютантов, снабженный такой комиссией в Москве, доносит, что девиц, которые бы умели «шить порядочно, мыть белье и трухмалить, меньше как за 80 рублей приобрести нельзя, а 50 рублей стоит ничего не знающая» 22.

Оброчным крестьянам тоже была от помещика подмога, если невесту приходилось добывать на стороне, но уже не такая крупная, а всего 10 рублей. Прочее указано было вносить всем миром, но разверстывать не поровну, а по имуществу каждого, при священнике.

Практиковалось и нечто в роде премий или наград за многоплодие, Кухмистеру Сидору «с его супругою» приказано выдавать на детей провиант — до 5-летнего возраста половинный, а после того полный, как взрослым; на каждого новорожденного кроме того по рублю единовременно, «для поощрения детородства». Полякову, за многоплодие, куплена и подарена хорошая господская шляпа, хозяйке его хороший кокошник. Делалось это не в виде единичных случаев, а довольно часто 4.

Заботясь о том; чтобы крестьянские семьи «богатели» детьми, Суворов смотрел, на сколько это было возможно в его положении, чтобы уход за детьми был внимательный и человеколюбивый. Такого рода распоряжений и указаний встречается в его письмах и приказах множество; и по смыслу их, и по тону видно, что руководил им не один расчет. Он очень любил «ребяток». В одном приказе читаем: «указано моими повелениями, в соблюдении крестьянского здоровья и особливо малых детей, прописанными в них лекарствами, как о находящихся в оспе, чтобы таких отнюдь на ветер и для причащения в Божию церковь не носить. Но ныне, к крайнему моему сожалению слышу, что из семьи Якова Калашникова девочка оспой померла». Суворов подтверждает Калашникову о хорошем за детьми присмотре, «яко он и сам от отца рожденный», приказывает миру крепко смотреть за нерадивыми отцами и не дозволять младенцев, особенно в оспе, носить по избам, «отчего чинится напрасная смерть». В другом приказе он пишет: «ундольские крестьяне не чадолюбивы и недавно в малых детях терпели жалостный убыток; это от собственного небрежения, а не от посещения Божия, ибо Бог злу не виновен... Сие есть человекоубийство, важнее самоубийства; порочный, корыстолюбивый постой проезжих тому главною причиной. ибо в таком случае пекутся о постояльцах, а детей не блюдут». На том же самом основании он не допускал в своей подмосковной деревне (Рожествене) прием питомцев воспитательного дома. «Чужие дети из сиропитательного дома приносят одно нерадение за собственными детьми: мзда ослепляет; оттого чужих детей на воспитание не брать». В наказе новгородским деревням говорится: «особливо берите дворовых ребяточек, одевайте их тепло и удобно, давайте им здоровую и довольную пищу и надзирайте их воспитание в благочестии, благонравии и науках, чтоб не были со временем такие, как прежние злонравные холопы». Находясь потом на службе в Херсоне и имея надобность в трех дворовых женщинах, он приказывает их прислать, называя поименно, и указывает, к кому именно и как пристроить временно их детей. Отвращая эксплуатацию детей их родителями, он ставит правилом, чтобы малолетних ребят, не имеющих 13 лет, никогда вместо их матерей в работу не посылать. Вообще он отличался постоянною заботливостью о детях, так как знал очень хорошо, что в деревнях по этой части похвалиться нельзя 23.