Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Впрочем его человеколюбивое чувство не ограничивалось детьми, а распространялось вообще на бедствующих и неимущих, если не пороки привели их к несчастью. Выше было дано несколько тому примеров. Вновь прибавившимся покупкою от соседей неимущим крестьянам он приказывает пособлять миром, решая это дело сообща, при священнике, но не иначе, как заимообразно, дабы тут не было никакого дара. Разрешая рубить и валить лес для пожогов и пашни в известных местах, он велит «удовольствовать прежде скудных, а за сим уже достаточных, совместным рассмотрением, при священнике». В случае обиды беднякам от достаточных, он грозит строгим взысканием «за неприличность сию». На этом же основании он запрещает торговать солью перекупщикам, а покупать ее велит опять-таки миром, собирая с семей деньги пропорционально потребности, и делить купленную соль в самый день её привоза, Уважая и поддерживая постоянно значение мира, как обычай органический, выработанный историею народа, Суворов однако зорко следит, или по крайней мере старается следить, за злоупотреблениями богатых и влиятельных людей, оберегая от них бедняков и захудалых.

Человеколюбие Суворова постоянно выказывается в разных случаях. Так как он приказал, чтобы дворовые женщины кормились собственным трудом, то некоторые из них впали в нищету. Он пишет Качалову в 1786 году: «слышу, что две старухи терпят нужду; выдавать им от меня прежнее жалованье с порционами». Он приказывает миру пособлять старым и увечным вдовам, не дозволяя им нищенствовать, и иногда дает от себя пособие, например в виде месячной дачи муки, с тем однако же, чтобы беспомощность положения пенсионера была предварительно удостоверена священником.

Крестьянин Деев за старостью посажен на пенсион от мира, вместе с женою, по 6 рублей в треть. В Кончанском проживало постоянно, много лет сряду, 6 человек инвалидов; они получали по 10 руб. в год, имели от помещика жилье и кроме того некоторое содержание натурой. Временами на таком положении являются и другие люди. Не забывает Суворов прежнюю службу даже лошадей своих. Их было 4: две «за верную службу в отставке на пенсии»; остальные две дешево продать крестьянам или и подарить, «но Боже избавь, не с тем, чтобы заездить». Если же эти две лошади очень стары, то оставить на пенсии, только «изредка проминать и проезжать без малейшего изнурения, а летом пасти сохранно в табунах» 20.

Жила у Суворова в имении, на его пенсии, и более крупная пенсионерка, вдова капитана Мейер, в продолжение лет 10, а может быть и больше. «Мейерша» жила в Кончанском, в помещичьем доме, имела 3 дочерей; пенсии ей шло 100 рублей в год, кроме того дана корова и поставлялась разная провизия и живность, так что в общем итоге на нее расходовалось до 180 или до 200 рублей. Но и этим дело не ограничивалось; дом в Кончанске был ветх, Мейер пожелала иметь новую избу, — желание её исполнилось; понадобилось ей съездить в Петербург, — ей были выданы деньги на поездку. Наконец, в средине 90-х годов она вздумала совсем перебраться в Петербург, пенсион ей продолжался и там. По каким причинам или побуждениям Суворов ей благодетельствовал, остается неизвестным; только это не было последствием нежных отношений, сердечной связи или чего-нибудь подобного 24.

Другой крупный пенсионер, по обязательству, был троюродный его брат, «малоумный» Никита, имением которого Суворов владел на условии выплачивать ему ежегодный пенсион в 224 рубля. Первые годы пенсия выплачивалась именно в этой цифре, но потом Суворов увеличил ее сначала до 360, затем до 500 рублей. Не была забыта и служба камердинера Суворова, Прохора. В 90-х годах велено производить его отцу, дворовому человеку, годовую пенсию во его рублей, а самому Прохору обещаны вольная и сумма в 5000рублей, что и было исполнено по смерти Суворова его сыном 25.

Выше мы видели, что Суворов удерживал от слишком крутого обращения с крестьянами одного из своих управляющих. Однако он крестьян не баловал и иногда поступал с ними довольно круто, прибегая подчас к телесным наказаниям. В донесении к нему мира одной из вотчин читаем: «Денис Никитин пойман в поле с чужими снопами, за что на сходе сечен». Суворов пишет сбоку: «очень хорошо, впредь больше сечь». «Иван Сидоров пойман с рожью в гумне и за это сечен». — «И впредь не щадить». «В чужой деревне пойман наш мужик Алексей Медведев с сеном и за это сечен». — «Ништо, и впредь хорошенько сечь». «Он же убоясь солдатства, топором себе руку отрубил». — «Вы его греха причиной, за то вас самих буду сечь; знать он слышал, что от меня не велено вам в натуре рекрут своих отдавать». В приказе Суворова одной из вотчин значится: «крестьяне деревни Федорихи (двое), хотя исполняют таинства и обряды, но держатся суевериев, раскольнических правил, проклятых св. отцами. Если правда, высечь их в мирском кругу розгами, как глупых ребятишек. Если же будут являться бродяги, кои станут совращать в раскол, то их ловить и метлами и вениками выгонять миром вон за свою межу». В другом приказе он пишет: «в оспе ребят от простуды не укрывали, двери и окошки оставляли полые, и не надлежащим их питали; небрежных отцов должно сечь нещадно в мирском кругу, а мужья — те с их женами управятся сами» 24.

В последнем случае прямое приказание как бы заменяется советом; безусловные приказания — прибегнуть к телесному взысканию, встречаются редко. Он больше грозит, чем действительно наказывает; это явствует между прочим из того. что подобные приказы Суворов дает обыкновенно в письмах к миру, к старостам, к бурмистрам и лишь в виде исключения в наказах своим управляющим. Да и от крестьян он не мог скрыть и не скрывал своего настоящего взгляда на этот предмет. Грозя пензенским деревням за невысылку оброка, чрез что приходится затягивать отдачу долгов и платить проценты, он говорит: «взыщу с вас мой убыток, да еще на ваш счет пошлю к вам нарочного; он пожалуй и телесно накажет, хотя того у меня и не водится». Оставляя в Ундоле временно-управляющим, на свое отсутствие, одного из своих младших офицеров, Суворов снабжает этого новичка наставлением где, между прочим указывает и на постепенность практикуемых у него взысканий: «1) словесно усовещевать, 2) сажать на хлеб и воду 3) сечь по рассмотрении вины розгами». Вообще у него вовсе не практикуются такие наказания, какие бывали у других явлением заурядным: заковывание в цепи, надевание рогатки на шею, батоги, плети и даже кнут. Граф Румянцев был по тогдашним понятиям помещик строгий, но вовсе не жестокий; сличение же его системы наказаний крестьян с Суворовскою доказывает, что Суворов поступал со своими крепостными гораздо мягче 26.