Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

– Я хочу, чтоб вы взяли нашу полковую икону, – заявил он. – Она спрятана в Екатеринодаре. Мы хотим, чтобы вы передали ее офицерам британского 8-го гусарского полка в память о старом верном русском полке.

Я согласился, но, когда пришел на место встречи, чтобы забрать ее, никто не появился, и я больше ничего об иконе не слышал. Впоследствии Диков умер от тифа на Принкипо.

К этому времени командование испытывало значительные трудности в поддержании порядка среди населения. Раздраженные солдаты вламывались в винные лавки, на которые им указывали пробольшевистские элементы в городе, и то тут, то там вспыхивали очаги насилия, слышалась разрозненная стрельба. Большинство остальных магазинов были пусты, на их окнах все еще висели разорванные клочки плакатов, приклеенных еще в праздничные летние дни, где демонстрировались цели и продвижения белых армий вместе со слабыми попытками вести пропаганду.

Смотревший на нас с разорванных лозунгов призыв «На Москву!» сейчас выглядел жалко.

Те магазины, которые все еще были открыты, отказывались принимать местные бумажные деньги, и много раз устраивались казни с целью остановить грабежи, которые кавказские головорезы да деморализованные солдаты легко начинали в любой момент. Мужчин вешали на деревьях или расстреливали сразу за городом, и оставшиеся британские офицеры и другие военные каждый день шагали по этим улицам, потому что их присутствие, как считалось, должно было оказывать отрезвляющий эффект. Однако к концу первой недели марта по толпам голодающих бродяг, приходивших в город, стало очевидно, что всякое сопротивление быстро рушится, и, казалось, все штабы воинских частей, включая и сидоринский, вернулись в Екатеринодар. Как только они уходили на юг, позади них железнодорожные батальоны разводили рельсы и ломали стрелки. Нас предупредили, что надо быть готовыми к срочному отъезду.

Наступил последний день нашего пребывания в Екатеринодаре, и в последний раз большой британский флаг свисал из окна почти заброшенного штаба британской миссии.

Мы все собрались в своих вагонах. Поезда Деникина и Богаевского ушли на Крымск утром, а мы должны были отъехать ночью. День-деньской потоки беженцев, в основном калмыков, лились через окраины города, в который им было запрещено входить из опасения истощения и так уже быстро уменьшавшихся запасов продовольствия.

Их судьбе было суждено стать такой трагичной, и в финальном крушении белых армий, понимая, что им предназначено быть уничтоженными за свои антибольшевистские симпатии, калмыки направлялись на юг огромными колоннами, забирая с собой свои семьи в небольших повозках с навесами. Всех их перехватили и перерезали красные.

Я переходил через железнодорожный мост, протискиваясь сквозь толпы людей, которые шаркали ногами и спешили мимо меня в своей безнадежной попытке уйти на юг, когда вдруг увидел знакомое лицо. Поначалу я не мог поверить своим глазам, но сомнений в подлинности обладателя этой личности не было. Это был Ангус Кемпбелл, который со времени своего отъезда на юг шесть месяцев назад из-за заболевания тифом, как я воображал, выздоравливал в уюте своего шотландского дома. Сейчас он вновь выглядел вполне нормально и, возможно, пробирался назад в Россию под личиной гражданского человека, надеясь принести некоторую дальнейшую пользу людям, чье дело он верно продолжал. В тот момент он пытался взять с собой одного из наших переводчиков – Виктора Блохина – и его брата в Шотландию. У меня было лишь несколько минут на то, чтобы переговорить с ним, поскольку он сразу же ушел, и у меня не было больше новостей о нем, пока он не добрался до Принкипо на одном из кораблей с беженцами.

К этому времени было почти невозможно получить надежные вести с фронта, но донских казаков отбросили на юг от Тимашевска, и пока их главные силы отходили на Екатеринодар, рассеянные части на левом фланге пытались перейти замерзшие болота на реке Кубани в западном направлении. Вместе с ними смешались остатки корпуса Кутепова из Добровольческой армии. Вначале Ставрополь, а потом Кавказская и Армавир были взяты красными, было уничтожено множество людей, и теперь пути для поставки горючего, столь необходимого для железных дорог, были перерезаны. Вопреки ожиданиям, Терский корпус Улагая ничего не добился, а кубанские казаки окончательно подняли руки вверх. Это была окончательная катастрофа. Не оставалось ничего более.

Примерно в 6 часов вечера 12 марта мы в последний раз выехали из Екатеринодара и на следующее утро приехали в Крымск, который должен был стать следующим сборным пунктом для последней обороны холмов, окружающих Новороссийск. Рылись траншеи, немногие дезорганизованные войска были дислоцированы на позициях, и было это всего лишь чуть больше, чем группка мрачных людей, оттаивавших свое замерзшее оружие. Нас встретили с еще худшими новостями. Вся местность к югу от железной дороги и до границы с Грузией кишела отрядами зеленых – дезертирами из обеих армий, грузинскими авантюристами и местными бандитами, – которые держали под прицелом железную дорогу и захватили Геленджик, блокировав Новороссийск с юга так близко, что могли совершать набеги на городские окраины и грабить склады под носом у британской миссии и местных русских защитников.

Возможностей у них было в избытке. На одном участке железная дорога была на протяжении 15 миль завалена обломками вагонов и грудами различных товаров. И никто не охранял это богатство, каждый брал оттуда все, что хотел. Грузовики с боеприпасами, которые давным-давно должны были быть у воюющих войск, были перевернуты, и их обломки все еще дымились. Еще больше банд зеленых занималось грабежами впереди поездов, мчась верхом рядом с путями и стреляя во все вагоны. Как только поезд остановился, ему наступал конец, набрасывались бандиты, убивая и грабя, даже срывая одежду со спин пассажиров и выбрасывая людей на снег, чтоб они там замерзли до смерти. С каждым днем они становились изощреннее и даже нападали на движущиеся поезда, вызывая их крушение для грабежа всего содержимого, и разбитые, сожженные вагоны и крытые вагонетки лежали вверх колесами рядом с насыпью. Уцелевшие пассажиры продолжали свой путь пешком, присоединяясь к длинным колоннам людей, бредущих на юг сквозь вьюгу.

Несомненно, вести обо всем этом производили отрицательный эффект на боевой дух отступавших групп казаков и Добровольческой армии, которые стекались в Новороссийск под непрерывным давлением красных кавалерийских корпусов. Помимо этого, толпы беженцев уже пытались войти в город и поглощали запасы продовольствия сразу же, как только они высаживались на причалы, и мешали передвижению войск. Вестибюли всех гостиниц были полны спавших на полу людей, а продукты заканчивались, и городские толпы бандитов нападали на магазины и даже приставали к беженцам.