Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

Послышались шаги, звякнула щеколда. Жуга в душе ожидал чего-то необычного – что дверь откроется сама или чего-то в этом роде, но открыла им хозяйка дома. Это была высокая – почти с Золтана ростом, темноволосая женщина лет тридцати, совершенно не походившая на привычных рыночных гадалок из цыган. Одета она была небрежно, можно даже сказать, неряшливо – какая-то накидка с широкими рукавами и тёплый платок поверх ночной рубашки. На шее в три петли свивалась нить речного жемчуга. Травник принял бы её за служанку, не заговори с ней Золтан.

– Здравствуй, Герта. Впустишь нас?

Мигая от дневного света, гадалка поёжилась от холода и поплотнее закуталась в шаль.

– А, это ты… – хрипло сказала она. Оглядела остальных. – Что ж вас так много-то?

– Я же сказал, что приду не один. Так нам войти, или как?

– Ну заходите, раз пришли… Ноги только вытирайте. И на лестнице не упадите – у меня темно.

Сказавши так, она повернулась и скрылась в доме. Остальные направились следом за ней.

– Неважное начало, – шепнул травнику на ухо Вильям. Жуга пожал плечами и ничего не ответил – он давно уже привык не судить о людях с ходу.

Ступеньки скрипели. Дом был тёмен и тих, в застоявшемся воздухе витал сладковатый запах жжёных благовоний. Вдоль лестницы, на стенах, отражая свет, блестела дюжина тарелок красной меди; на них была чеканка, но рисунки пропадали в мешанине символов и букв. Травнику уже доводилось видеть такое. То был звериный круг – небесный календарь, любимая игрушка колдунов и звездочётов. Он обернулся указать на них Вильяму, но вовремя сообразил, что тот их не увидит – уж слишком здесь было темно.

Тил вошёл последним и теперь неловко топтался на пороге, стряхивая с башмаков налипший снег. Потянулся закрыть дверь. Жуга услышал, как за его спиной зашуршала юбками и тихо вскрикнула Герта, как замедлил шаг, а затем остановился Золтан, а после замерли все остальные. Травник обернулся.

Гадалка стояла, ухватившись за перила, глядя вниз, куда-то за спину травника. На её бледном лице с широко раскрытыми глазами медленно проступала улыбка – появлялась и вновь пропадала, как недоверчивый зверёк. Рука бездумно теребила ожерелье, как будто ей вдруг стало трудно дышать.

– Светлый… – тихо выдохнула Герта.

Нить лопнула и белый дождь жемчужных зёрен, сухо щёлкая, запрыгал по ступенькам.

– Элен сила люммен омэнтиэльво, мэллон[11]…

Слова срывались с губ гадалки торопливо, но при этом всё равно звучали плавно, даже когда она время от времени сбивалась. Это был язык певучий, лёгкий, с придыханием на гласных, смутно бередящий память своей похожестью на все другие языки. Золтан с интересом наблюдал за происходящим, не пытаясь вмешаться. Наконец Герта умолкла и Тил, всё это время неловко переминавшийся у основания лестницы, угрюмо покосился на Жугу:

– Я что – должен ей что-то ответить? – спросил он.

Тот пожал плечами. Гадалка растерянно переводила взгляд с Золтана на Телли и обратно.

– Не понимаю… – она нахмурилась. – Не может быть, чтоб я ошиблась… У меня плохое произношение, Золтан? Или же, он всё-таки не ситха? Кто он? Просто альб?

– Да нет, не альб, – ответил тот. – И произношенье у тебя, наверное, хорошее. Он просто тебя не понимает.

Герта удивлённо заморгала:

– Совсем-совсем не понимает?

– То есть – абсолютно. Тил потерял память. Вот потому-то я и просил тебя помочь.

– Ах, так… Ну, тогда – пройдёмте.

В комнате наверху был круглый стол, накрытый малиновой бархатной скатертью, четыре стула и камин, в котором теплился огонь. С окна свисали легкомысленного бежевого цвета занавески, отделанные по краям голландским кружевом и кисточками, у стены примостился погребец с застеклёнными дверцами. Больше здесь не было ничего, даже традиционного хрустального шара. Всё это совершенно не походило на обычное жилище гадателей, и Жуга слегка растерялся. Гадалка меж тем подошла к буфету, без лишних предисловий нацедила в бокал вина и, осушив его одним глотком, кивнула на стулья:

– Садитесь, – потёрла виски, подняла взгляд на мальчика. – Как твоё имя?

– Тил.

– О, нет, не Тил, а…

– Телли, – поправился тот. – Меня зовут Телли.

– Ты один?

– У него живёт дракон, – вмешался Золтан. – Крылатый, золотой, шести шагов в длину. Зовётся Рик.

– Крылатый?! – обернулась Герта. – Ты сказал: «крылатый»?

– Да.

– Шести шагов… – задумалась она. – Маленький, летать ещё не может… Странно. Он с вами? – Все четверо дружно помотали головами. – Жаль, жаль. Ну, хорошо, взгляну на него как-нибудь в другой раз.

Она опять остановилась возле шкафчика и вновь наполнила бокал. Золтан нахмурился.

– Не пей вина, Гертруда, – с неудовольствием сказал он. – Нам нужно точное предсказание. Если мы не вовремя, то…

– Замолкни, Хагг! – резко бросила та, не дав ему договорить. – Что ты понимаешь в предсказаниях?! Мне впервые в жизни повстречался настоящий эльф, а память вернуть и людям не всегда удаётся… Ладно, – она обернулась. – Телли? Садись сюда, поближе к огню.

– Мне не холодно, – запротестовал тот.

– Всё равно садись. Мне нужен свет.

Она зажгла и укрепила в поставце тонкую, облепленную крошками лучинку; заструился дым. Тил сжался в ожидании волны табачной вони, но вскоре принюхался и успокоился. Травник же, наоборот, недовольно нахмурил брови, но ничего не сказал. Гертруда между тем взяла с каминной полки медальон – каплю полированного серебра на цепочке и присела перед Телли на колени. Покачала медальоном у него перед лицом.

– Расслабься. Успокойся. Не закрывай глаза, следи, как движется вот это. И считай.

– Раз, два, три… – послушно начал Телли. Закончил дюжину и сбился: «Дальше не умею».

– Не страшно. Начинай с начала каждый раз.

– Хорошо… Раз, два…

– Теперь про себя.

Она возилась с ним минут пятнадцать, после чего встала и потёрла пальцами глаза. Встряхнула головой. Нахмурилась.

– Не получается. Мешает что-то. Ну-ка, выйдите. Да-да, все трое. Вон в ту комнату. Золтан! Покажи им… Ну, ты знаешь.

В соседней комнате был стол и полки, сплошь уставленные книгами, пергаментными свитками, поделками из серебра и янтаря, и разными морскими диковинами – кораллами, пустыми черепашьими панцирями, морскими звёздами, раковинами, мёртвыми рыбами и осьминогами в залитых воском банках голубоватого стекла. На подоконнике и полках, в глиняных горшках росли домашние цветы. Везде всё было чисто и по-женски аккуратно.

Вильям при виде такого изобилия книг враз позабыл, зачем они сюда пришли, и осмелел настолько, что решился спросить:

– А можно, я пока книги посмотрю?

Герта вопросительно скосила глаз на Золтана: