Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт

Она очень хорошо одевалась и вообще выглядела элегантно. Ее ухоженные волосы были осветлены, а приятное лицо довольно ярко накрашено, но все это с отменным вкусом. Она была невысока ростом, но отлично сложена и умела держать себя. Она прекрасно знала, какая одежда ей идет. Она никогда не разряжалась, знала меру, хотя и носила драгоценные украшения. [Память Траудль сыграла с ней шутку. Ева не носила драгоценностей.]

Ева боялась поправиться и почти ничего не ела, пока Гитлер не начал жаловаться, что от нее остались кожа да кости: «Не могу понять, почему считается, что привлекательная женщина должна быть тощей, как мальчишка. Ведь женщины нравятся нам как раз за то, что у них иные формы. Вот раньше все было по-другому». Худоба и постоянное курение лишили ее кожу здорового юного блеска, а тело — мягких округлостей. Траудль Юнге вспоминала, что, когда она сидела напротив Гитлера, «он посмотрел, как я накладываю себе еду, и сказал: «Вы очень мало едите, дитя мое. Вы и так слишком худенькая!» Она в свою очередь наблюдала за Евой и заметила, как осторожно та ест:

Ничто не могло убедить ее попробовать диету фюрера, хотя сама она заявляла, что у нее слабый желудок, и ела очень мало, только легкую, быстро перевариваемую пищу, и почти не притрагивалась к жирным блюдам. Иногда даже принимала желудочные лекарства после еды. Но когда я познакомилась с ней поближе, то пришла к выводу, что эти ограничения она налагала на себя только ради стройной фигуры. Она терпеть не могла толстых женщин и гордилась тем, что сама такая тоненькая и изящная. Но фюрер все равно дразнил ее: «Когда я впервые тебя встретил, ты была очаровательно пухленькая, а теперь стала почти что костлявая. Женщины всегда говорят, что хотят быть красивыми для своего мужчины, а потом делают все, что в их силах, чтобы не соответствовать его вкусам. Прикидываются, что готовы на любые жертвы, чтобы угодить ему, а сами между тем рабски следуют моде… Женщины хотят только одного — чтобы подружки им завидовали!»

Ева возмущенно протестовала, но в то же время признавалась, что ни за что на свете не желала бы быть хоть чуточку полнее.

На самом деле они оба были помешаны на своей диете. Фюрер был привередливым вегетарианцем и питался в основном свежими овощами, картофельным пюре и макаронными изделиями, завершая каждую трапезу компотом и минеральной водой. После смерти Гели в 1931 году он не притрагивался к мясу, птице, рыбе и даже к яйцам. Он заявлял, что невероятно разборчив, в то время как его любимым блюдом было картофельное пюре, политое льняным маслом, с поджаренным сыром сверху. С подросткового возраста он не употреблял алкоголя, разве что изредка выпивал стакан сладкого белого вина, разведенного водой. Он нанимал диетологов, постоянно изобретающих новые яства в попытках подстегнуть его аппетит. Его последняя и самая любимая повариха Констанце Манциарли поступила к нему на службу в 1944 году в возрасте двадцати четырех лет. Уроженка Инсбрука, она специализировалась на его любимой кухне — венской и баварской — и изо всех сил старалась удовлетворять его прихоти, а также кормить его питательной и разнообразной пищей. Она часами стояла на кухне, с неимоверным усердием сооружая десерты, от которых слюнки текли. Гитлер высоко ценил фрейлейн Манциарли, и тот факт, что она была некрасивой, застенчивой тихоней, ничуть не мешал Еве воображать невесть что, когда повариха обедала наедине с Гитлером, что случалось довольно часто. Гитлер постоянно жаловался на желудочные расстройства, но они были вызваны не пищей, а многочисленными сомнительными лекарствами, которые он принимал в соответствии с предписаниями своего любимого врача.

Доктор Теодор Морелль, личный врач фюрера с 1936 года, являлся, по сути, шарлатаном и прописывал всевозможные мудреные снадобья, в том числе несколько флаконов витаминов ежедневно. Морелль начал завоевывать доверие пациента с того, что вылечил его экзему, хотя ничего не смог поделать с метеоризмом (скоплением газов в кишечнике, ведущим к чрезмерному их выпусканию), вызванным, несомненно, обилием овощей в рационе. Сей недуг он лечил с помощью пилюль «Антигаз» доктора Костера, которые Гитлер принимал после каждой еды годами. То, что приходится глотать столько препаратов и так долго, должно было бы подсказать Гитлеру, что лечение не приносит ему особой пользы. Но он в своих решениях руководствовался скорее инстинктами, чем здравым смыслом, и слепо доверял недобросовестному медику. Только в 1944 году независимый специалист доктор Гизинг, который сам пробовал упомянутые таблетки и изучал их действие, обнаружил, что они не облегчают мучительные спазмы Гитлера, а, наоборот, служат их причиной, поскольку содержат предельно допустимую дозу стрихнина. Фюрер страдал стрихниновым отравлением! Когда Гизинг изложил свои выводы Гитлеру, тот отказался верить и выгнал его, продолжая возлагать надежды на опасно некомпетентного Морелля. Ева Браун ненавидела его, подозревая в шарлатанстве, и пыталась заменить собственным кандидатом, более надежным доктором Брандтом. Но хотя Брандт вошел в штат медицинского персонала Гитлера в Берлине, он так никогда и не занял место Морелля. Фюрер имел в своем распоряжении более умелых терапевтов и хирургов, но Морелль — этот жирный, распущенный мошенник с жесткими, как щетка, седыми космами — оставался фаворитом, пичкая Гитлера мудреными снадобьями и диетологическими консультациями.

Согласно свидетельству Морелля, Гитлер принимал двадцать восемь различных препаратов — одни ежедневно, другие по мере необходимости, включая клизмы с настоем ромашки, которые, как утверждает Морелль, Гитлер ставил себе сам. (Это всего лишь частично подтверждает слухи о пристрастии Гитлера к анальному сексу и вряд ли позволяет делать какие-либо выводы. Гораздо более вероятным представляется, что он предпочитал ставить клизмы самостоятельно, чтобы не показывать лишний раз свои деформированные гениталии, даже врачу.) Морелль не удосужился связать «бурую мочу», на которую жаловался Гитлер, с возможным наличием камней в мочевом пузыре — на такой диагноз указывали и другие симптомы. Кроме того, он не смог определить по дрожанию левой руки и левой ноги Гитлера зачатки (по всей вероятности) болезни Паркинсона. Его диагнозы строились, как правило, на догадках, и лекарства он прописывал непотребные. Но, раз уцепившись за что-то — человека, место, привычку, — Гитлер стоял на том непоколебимо.

Гитлер оставался в Бергхофе три недели в июне и июле, а также почти весь август 1937 года, чем несказанно порадовал Еву, хотя и проводил большую часть времени не с ней, а погрузившись в дела государства. Шпеер рассказал одному из следователей, допрашивавших его в 1945 году: