Память о мечте (сборник) - Ирина Озерова

За редчайшими исключениями, она победоносно справилась со своей нелегкой задачей. Читателю со страниц этого раздела предстает душа чуткая и потому легко ранимая, характер требовательный, подчас – непримиримый. Все стихотворения в этом разделе – весомый вклад в любовную лирику.

Эти и еще 50 стихотворений, которых я не коснулся здесь подробно, составят хорошую поэтическую книгу, обогащающую духовный мир молодого читателя-современника.

Николай Леонтьев. Рецензия на рукопись Ирины Озеровой «Вечный миг»

30 июня 1973 г.

Мне приходилось знакомиться не с одним поэтическим сборником Ирины Озеровой, как и с рукописями ее стихов. Они неизменно оставляли у меня искреннее уважение к их автору. Дар проникновения в тонкие переживания человеческой души, широта творческих устремлений, большая поэтическая культура – такое сочетание достоинств встречается далеко не у каждого поэта.

Мне знакомы ее стихи биографического плана (цикл стихов о детстве, о впечатлениях военной поры), ее любовная лирика, ее «Сказки», ее пейзажные стихи. В любом их этих направлений и жанров Ирина Озерова предстает перед читателем как пытливый и искусный художник, раскрывающий многообразный духовный мир человека-современника. В этом смысле не составляет исключения и новая рукопись сборника ее стихов – «Вечный миг», представленная в издательство.

Пять десятков стихотворений, составивших сборник, – вроде бы, очень немного. Но в них находится (пользуюсь выражением автора) целый «мир, сданный на хранение стихам»).

Перед читателем проходят поэты – воители против зла, мыслители, самому «времени предъявляющие счет» и хранящие «верность одержимости своей», «люди с обостренным слухом», способные «услышать, как в небе шевелятся облака». Как правило, большинство таких (почти всегда – одностраничных) стихов несет в себе широкое художественное обобщение и полноценный эмоциональный заряд.

Большое впечатление оставляют такие стихи Ирины Озеровой, как «Новое летосчисление», «День», «Парадокс» и «Тень». Они проникнуты заботой о будущем Земли, человечества, оказавшегося в опасном соседстве с роковыми достижениями цивилизации. Они будят гражданскую тревогу, которой подчас, в суете будней, людям так недостает. Автор, а вслед за ней и читатель, всей душой протестуют против превращения трагедии Хиросимы и ужасов Майданека в рядовое явление обыденности.

В сборнике немало исторических экскурсов, эпохальных параллелей, бросков в мифологию. В результате, Ирина Озерова нередко находит неожиданные повороты, новые ракурсы в трактовке темы современности. Современный поэт своей авторучкой «высекает слова, как письмена рабы египетские высекали». Из сопоставления Данте и Галилея неожиданно всплывает идея общности науки и поэзии в наш век. «Счастье видеть, и писать картины, и строчки торопливые марать» оказывается во все века дорогостоящим. «Гениальные бедствия Ван-Гога» вполне доступны и современному «художнику из подвальной мастерской». Лирическая героиня, наша современница, свободно «входит плакальщицей странной в былины первые» гениального поэта прошлого, и поэт на своем пьедестале «размыкает бронзовые губы». В изящно выполненном «Триптихе» на свидании лирической героини с Мариной Цветаевой присутствует само будущее. В противоположность «отмененному раю», продолжает существовать «крупноблочный ад»: его мы «в спешке забыли разрушить», а – кроме того – «на ремонт наша вечность закрыта». Друг лирической героини – современный бездействующий Тиль Уленшпигель – отрицает бессмертие.

«А я упрямо верую в него!» – настаивает поэтесса.

И читатель внутренне соглашается с утверждаемой этой строкой не формальной – высшей правдой, не утратившей своей реальности и в эпоху крушения мистики.

Трудно перечислить все находки Ирины Озеровой, какие ей дало новое освещение привычных нам явлений и истин. Сама лексика этих стихов – находка, она приподнимает облюбованные темы, заставляет их звучать в душе читателя, я бы сказал, в новом ключе.

Оригинальна поэтесса и в любовной лирике. Как я уже писал в одной из рецензий, она «ситуациям безоблачным и безбурным предпочла не менее редко встречающиеся в жизни тягостные, смутные и бурные коллизии любви… Читателю… предстает душа чуткая и потому легко ранимая, характер требовательный, подчас – непримиримый»:

Я слишком долго была слаба,Была я доверчивой, доброй и нежной.Теперь я груба.Я твоя судьба —Я слепаИ я неизбежна…

Строки подобной силы не так уж часто приходится встречать у современных поэтесс. И вся ее любовная лирика напоминает доброе, терпкое вино.

Своеобычность взгляда на мир, гражданская забота о будущем человечества, тонкий художественный анализ человеческих чувств, точность слова и мастерское пользование им позволяют от всей души рекомендовать сборник стихов Ирины Озеровой «Вечный миг» к изданию: такие книги обогащают духовный мир читателя-современника.

Памяти друга

Леван Хаиндрава. Памяти друга

ТЯЖЕЛО терять друга, тяжело вдвойне, когда друг этот – Поэт, не достигший еще и пятидесяти лет, не написавший и половины того, что мог бы написать…

Мы познакомились с Ириной Озеровой лет пятнадцать тому назад в Гагра.

Есть места на земле – их не так уж много, – самой судьбой словно предназначенные благотворно влиять на душу человека, способствовать внутренней гармонии, пробуждать чувства возвышенные и важные. Таким местом для меня является Гагра. Мне достаточно ступить из вагона на перрон вокзала, и я уже ощущаю себя отрешившимся от всего ненужного и случайного, что облепляет нашу повседневную жизнь, как ракушки дно корабля.

В тот первый вечер нашего знакомства Ирина призналась мне, что и она здесь испытывает то же. Мы долго гуляли втроем (Ирину сопровождал ее муж – Олег Васильевич Пучков) и, может быть, под влиянием этой не сравнимой ни с чем благодати – тихого, нежного моря, шелкового, благоуханного воздуха, четкого абриса окрестных гор, словно прислушивавшихся к разговору, – открывали друг другу наши души.

Какая это радость, «свой путь земной пройдя до половины», найти в незнакомом еще вчера человеке сердце близкое, чувства родственные, узнать, что живет этот человек теми же надеждами, которыми жив ты сам, болеет теми же болями. Так Гагра в тот далекий, увы, уже неповторимый вечер одарила меня счастьем обретения друга в самом высоком и чистом значении этого слова.

Потом мы собрались у Ирины на балконе. Опять был нежный, благостный вечер, в темноте о чем-то своем бормотало море, а Озерова читала свои стихи. Она прочла их немного, но и того было достаточно, чтобы понять, что имеешь дело с настоящим поэтом, поэтом «божьей милостью», у которого ни одно слово не может быть изъято, заменено или переставлено. «Лучшие слова в лучшем порядке»…