Око за око - Harry Turtledove

Нье Хо-Т’инг постоянно искал способ подобраться поближе к маленьким чешуйчатым дьяволам, чтобы испортить им жизнь. Если дрессированные животные их так завораживают, труппа с такими актерами вполне может получить доступ туда, где находятся важные самцы, много важных самцов. А человек, который подскажет Нье новую идею, обязательно заслужит его благодарность.

Лю Хань почесала в голове. Она не сомневалась, что у нее появилась замечательная идея, но как использовать ее так, чтобы получить максимальную выгоду? Она давно перестала быть наивной крестьянкой, которую чешуйчатые дьяволы увели из родной деревни. С тех пор многое произошло. Если получится, она снова станет хозяйкой своей судьбы.

– Я больше не хочу быть марионеткой, – громко сказала она, и мужчина с небольшой белой бородкой повернулся и окинул ее удивленным взглядом.

Ей было все равно. Нье Хо-Т’инг хорошо с ней обращался; лучше всех, если не считать Бобби Фьоре. Но причина, по которой он ее не обижал, заключалась в том, что он считал ее полезным инструментом. Если повезет и она будет соблюдать осторожность, возможно, ей удастся заставить его понять, что с ней необходимо считаться.

После Крома, где царил полумрак, Джорджу Бэгноллу пришлось подождать, чтобы глаза привыкли к солнцу. Но даже через несколько минут он продолжал с изумлением оглядываться по сторонам. Свет изменился каким-то непостижимым образом, небо приобрело другой оттенок, пусть и едва заметный. День был ярким и теплым, но…

Когда он сказал об этом Джоунзу, тот кивнул и ответил:

– Я тоже заметил, вчера. Кто-то Там Наверху… – заглавные буквы прозвучали вполне отчетливо, – напоминает нам, что лето скоро закончится. Теперь, когда оно собралось уходить, не верится, что оно вообще здесь побывало, – грустно добавил он.

– А не ты ли тот умник, который клялся нам, что в Пскове мягкий климат – по стандартам России? – с деланно сердитым видом поинтересовался Кен Эмбри. – Мы тогда как раз летели над замерзшим озером, засыпанным снегом, я отлично все помню.

– По русским меркам в Пскове действительно мягкий климат, – запротестовал Джоунз. – Около Москвы очень приятно. А район Архангельска можно сравнить с Гаваной или Нью-Дели.

– По сравнению с Архангельском проклятый Южный полюс – отличное местечко, которое как нельзя лучше подходит для отпуска, – фыркнул Эмбри. – Еще до того как мы сюда попали, я понимал, что русские представления о погоде весьма своеобразны. Только не знал, как далеко заходит это своеобразие.

– Кстати, погода может сыграть нам на руку, – заметил Бэгнолл. – Ящеры любят русскую зиму не больше, чем мы. Может быть, нам удастся отогнать их от города.

– Ишь ты, размечтался, – насмешливо заявил Кен Эмбри. – Ладно, а как твой роман с малышкой летчицей?

– Слушай, кончай молоть чепуху. – Бэгнолл пнул носком сапога комок засохшей земли. – Между нами ничего нет.

Его приятели дружно фыркнули: либо не поверили, либо сделали вид, что не верят. Затем Джером Джоунз тяжело вздохнул.

– Жаль, что ты не врешь. Может быть, тогда Татьяна прекратила бы вешаться тебе на шею. Мы даже пару раз поссорились из-за этого.

– И что? – спросил Эмбри. – Ну, не томи, рассказывай. Некрасиво нас мучить.

– А ничего, – ответил Джоунз. – Татьяна делает все, что пожелает. А если кто-то глуп настолько, что решит вмешаться, она просто прострелит ему башку из своей винтовки – и конец истории.

Никто из приятелей не считал, что он говорит фигурально.

– Тот, кто сказал: «Самки данного вида опаснее самцов», наверное, имел в виду твою красавицу-снайпершу, – заявил Бэгнолл.

– Это точно. – Джоунз снова вздохнул, а потом искоса посмотрел на Бэгнолла. – Знаешь, она именно поэтому на тебя и вешается: считает, что у тебя лучше получается убивать людей, чем у меня. Я же всего лишь специалист по радарам.

– Старина, а тебе не приходило в голову, что без нее будет лучше? – глядя на него с сочувствием, поинтересовался Бэгнолл.

– Тысячи раз, – с чувством сказал Джоунз.

– Ну, и что же тебя останавливает? – спросил Бэгнолл, когда выяснилось, что его приятель не в состоянии сделать вывода из собственных слов.

– Во-первых, – смущенно начал Джоунз, – если я сам ее брошу, она может совершенно спокойно меня прикончить. И он показал себе на лоб. – Именно сюда и войдет пуля.

– Звучит разумно, – заметил Кен Эмбри. – Но когда говорят «во-первых», это означает, что есть «во-вторых». Надеюсь, ты старательно изучал греческий в школе?

– Вот уж нет, – ответил Джоунз по-гречески, и все трое весело рассмеялись.

Они прошли вперед еще несколько шагов, и Джоунз неохотно продолжил:

– Да, есть и еще одна причина. Я не отправляю ее куда подальше потому, что… мне кажется, ребята, я влюбился.

Он ждал, что приятели начнут над ним потешаться. Но Бэгнолл только тяжело вздохнул и положил руку на плечо Джоунза. Тот вздрогнул от его прикосновения, словно нервный конь.

– Успокойся. Давайте вспомним Сократа и определим ситуацию. Ты действительно ее любишь или тебе просто нравится крутить с ней шашни?

Джером Джоунз стал такого малинового цвета, какого в здешних краях никто из англичан не видел ни разу. «Он же еще совсем мальчишка», – подумал Бэгнолл с высоты своего возраста – их разделяло три или четыре года.

– А как можно узнать разницу? – жалобным голосом спросил Джоунз.

– Хороший вопрос, – вмешался Кен Эмбри и цинично фыркнул.

– В таком случае давай попытаемся на него ответить, – предложил Бэгнолл.

У Джоунза сделался потерянный вид.

– Итак, вспомним, друзья, Сократа и устроим симпозиум.

Джоунз улыбнулся, а Эмбри снова фыркнул:

– Прекрасный юный Алкивиад[30] отсутствует.

– Нам хватит хлопот и с прекрасной юной Татьяной, – заметил Джоунз. – Они с Алкивиадом подходящая парочка.

– Вот для начала первый ключ, который поможет тебе разобраться в чувствах, – сказал Бэгнолл. – Если тебе хочется только одного – оказаться с ней в постели, причем желательно сразу без одежды, – это уже кое о чем говорит.

– Должно говорить, – протянул Джоунз задумчиво. – Но только все совсем не так просто. Жаль, конечно, но боюсь, я запутался. Мне нравится быть с ней рядом, даже если мы не… – Он кашлянул. – Ну, это самое. У меня часто возникает ощущение, будто я поставил палатку около логова тигра: никогда не знаешь, что случится в следующий момент, но обязательно что-то волнующее.

– Например, ты можешь стать закуской, – заметил Эмбри.

Бэгнолл знаком показал пилоту, чтобы тот помолчал.

– А как она к тебе относится – по-твоему? – спросил он. Джоунз нахмурился.

– Я уверен, что на ее верность мне рассчитывать не приходится, – сказал он, и Бэгнолл кивнул, соглашаясь. – Она меня выбрала, а не я ее. В этой проклятой стране… я бы побоялся даже заговорить с девушкой. Не успеешь оглянуться, а тебя уже схватил НКВД. – Он поежился. – Кое-кто из моих приятелей по университету восхищался коммунистами. Но если бы кто-нибудь из них побывал в России, они быстро поменяли бы свои убеждения. Уж можете не сомневаться.

– Тут ты совершенно прав, – заметил Бэгнолл. – Мне тоже это приходило в голову – пару раз во время нашей чудесной командировки. Но мы сейчас обсуждаем прекрасную Татьяну.

– Да, я не забыл. – Джоунз молча прошел несколько шагов.

Бэгнолл ждал, когда он заговорит, объяснит свои чувства, чувства Татьяны, и они смогут выбраться из сложного положения, в которое попали, и не оказаться в еще более сложном. Он понимал, что желает невозможного, но ему Татьяна никогда не нравилась, и он не стремился ее завоевать.

Через некоторое время Джоунз сказал:

– В Англии я много гонялся за юбками; пожалуй, нет такой пивной, где я не уболтал бы какую-нибудь симпатяшку. Но вы же знаете, что выбрать кого-нибудь всерьез – это совсем другое дело. – Он грустно улыбнулся. – Когда мы сюда прилетели и я заметил, что потрясающая красавица положила на меня глаз, я был на седьмом небе от счастья. И, разумеется…

Он не договорил, но на лице у него появилось такое выражение, что все и так стало ясно. За него фразу закончил Эмбри:

– Когда спишь с красивой женщиной, у тебя возникает совершенно естественное нежелание предпринять какие-нибудь шаги, которые в будущем приведут к тому, что ты перестанешь с ней спать.

– Ну, да. – Джоунз покраснел, но спорить не стал. – Причем на ее условиях. Мне кажется, Татьяна хорошо ко мне относится. К тому же мне полезно попрактиковаться в русском. Но она постоянно ругает меня за то, что я слишком мягкий, говорит, что больше любила бы меня, если бы я, зажав в зубах нож, лазал по кустам и резал ящерам глотки. Бэгнолл кивнул. Он прекрасно знал, что Татьяну привлекла к нему не его мужская красота (если она у него была). Снайперша хотела заманить его в свою постель, поскольку считала храбрым охотником на ящеров, способным причинить им серьезный вред. Она этого даже не скрывала.