Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Тамара Лихоталь

Теперь уже Илья искал встречи с половецким богатырем не меньше, чем сам Сокольник. Нет, не для того, чтобы сразиться с ним. Увидеть! Взглянуть в лицо!

Только как взглянуть? Не поедешь ведь в половецкую орду к хану — дозволь, мол, мне полюбоваться на сына моего родного, которого ты вскормил и вспоил, которого моей головой приманиваешь. И к своему князю не придешь пред его светлые очи — так, мол, и так: в орде у хана растет мой сыночек, родная кровь, как бы мне к нему в гости съездить.

А встретиться Илье с Сокольником все-таки пришлось.

Чтобы верные дружинники, оберегая своего воеводу, не уложили бы в сырую землю хвастливого половецкого богатыря, неведомого его сыночка, Илья строго-настрого приказал ребятам:

— С Сокольником в бой не вступать! Это чести моей дело.

…Так и не увидел Илья лица Сокольника. Что Сокольник, сразу угадал. Да и как не угадать. Летит всадник — меч в руке. Плечи под латами — пошире Илюшиных. От своих оторвался. Гонит и гонит. И прямо к Илье.

Конь вороной, половецкой породы.

Кольчуга кольчатая, киевской работы. Верно, княжеский подарок половецкому хану в дни мира. А может, просто купил половчанин эту кольчугу у русских купцов.

Шлем пластинчатый.

Меч харалужный.

Всё заметил Илья. Только лица не увидел — прикрыто забралом.

У Ильи, как всегда, лицо открытое. Пусть видит противник, с кем довелось биться.

Летел всадник, половецкий выкормыш, именем Сокольник…

А Муромец… Муромец медлил.Коня навстречу не тронул.Меча из ножен не вынул.Стоял как вкопанный.Сокольник — это Ладушка придумала имя сыну.А сына, может, и не было.А была дочка.Дочка, которой имяОни не успели придумать.Летел всадник. Именем Сокольник…А может, был сын.Может, он — был.Может быть — былИ звали его Сокольник…

— Чего он стоит? — сказал князь. — Чего он стоит, как идол?

— С высокого холма было отлично видно поле, половецкий дозорный отряд, вырвавшегося вперед всадника и Илью Муромца, застывшего на коне чуть впереди своего сторожевого полка.

— Со страху ополоумел наш храбр, — прогудел длинный Меньшик Путятин, племянник Мышатычки. — Уж я не стал бы стоять столбом, как этот смерд, дожидаясь, когда снесет половчанин голову.

Князь повёл плечом.

«Помалкивал бы, хвастун! Это тебе не прохожих на киевских улицах пугать, не девиц позорить». Подумал, но промолчал. Всматривался вдаль.

А Меньшик Путятин своё:

— Жаль Муравленина! Эй, отцы духовные, помолитесь за упокой души раба божьего Ильи! — крикнул попам, стоявшим поодаль, и захохотал в голос. А потом опять склонился к княжескому уху: — Дозволь, князь, я с половчанином встречусь, или всё ещё на храбра своего надеешься?

«Надо бы пустить, чтобы укоротил тебя половчанин на голову». Князь сердито засопел и уже хотел сказать длинному Меньшику, чтобы… Но так и не успел. Сшиблись копи — вороной половецкий и серый Илюшин. Ахнули в один голос сотни глоток за спиной князя. И только теперь увидели — поднял Илья над головой свой меч.

Чиркнула сталь о сталь —Это мечом об меч.Кони — на дыбы —Серый и вороной.Имя такое — Сокольник — сыну придумала Ладушка.Может, он — был?Может быть — был?Может, он — есть?Может быть — вот он?Как хорошо па шлемеКаждую видно пластину,Каждую видно заклепку.Виден чеканный узор.Вмятину видно косую,Чёрную — без позолоты.Только лица не видать.Чиркнула сталь о сталь —Это мечом по шлему.Крепок пластинчатый шлем —Киевская работа.Как хорошо, что крепок!Мастер, тебе спасибо!Может, под этим шлемомСыновняя голова.Чиркнула сталь о сталь —Это мечом по шлему.Мастер, тебе спасибо,Что голова цела!Только в ушах гремит,Только а глазах плывет,А голова под шлемомПока ещё на плечах.

На диком поле, на ничейной земле вертело коней — серого и вороного, словно в водовороте. Раскидывало в стороны и снова сводило. Словно бились кони сами в стороны и снова сводило. Словно бились кони сами по себе. А может, так и было. В бою и конь звереет.

Вот они разом, вскинув копыта, поднялись на дыбы. Слились воедино, будто пляшет средь поля, двухголовый дракон, ощерив разверстые пасти. Вот и разорвало дракона напополам, расшвыряло половины — черную и серую. Вот опять их тянет друг к дружке, будто в одиночку им невмоготу.

Вороной на серого — сшиблись. Это чей без всадника? Серый! Это он — серый конь — Илюшин! Ускакал. Теперь не поймаешь. Вот и все, Илья Муравленин!

Нет! Встал! Стоит на ногах! Ну, и что же? Пеший конному не товарищ. Пеший конному не противник.

А Илюша стоял среди поля. А Илюша смотрел и видел: летит всадник.

Конь вороной половецкой породи.Кольчуга кольчатая киевской работы.Шлем пластинчатый.Меч харалужный вскинут в руке.Не было у Ладушки сына.Не было, нет Сокольника.Летит половецкий выкормыш —Лицо под забралом.Чиркнула сталь о сталь —Это вышиб меч,Вышиб меч из рукПешийУ конного.

Они ехали молча. Илья неприметно поглядывал на Сокольника. Лицо у Сокольника было хмурое, будто ничуть не радовало его ни прохладное росистое утро, ни степная дорога, ни ожидавший их праздничный город. И всё же Илья был доволен.

— Сынок, — сказал он, — ох, и погуляем с тобой по стольному! Полюбуемся на Софию, поглядим медяных коней у Владимирова дворца. Хороши кони! Как живые, правда, сынок?

«Сынок!» — бережно и радостно произносил Илья это слово. Он готов был повторять его снова и снова. «Сынок! Сын!..»

Первый раз произнёс его Илья не про себя — вслух там, на поле боя, когда выбил из рук Сокольника меч. Схватил за повод вороного. Всадник прыгнул с коня на Илью. Но Илья увернулся. С мечом в руках стоял он против безоружного теперь противника, тяжело дыша и ощущая еще не прошедший после удара гром в ушах. Так же громко гремело под кольчугой и его сердце. Он не успел отдышаться, и голос его был хриплым, когда он приказал побеждённому врагу: «Подними забрало!»

Но тот, не отойдя ещё от горячки боя, не слышал или не понял, и Илья закричал громко, словно глухому: «Открои лицо!» И тогда безоружный его соперник с яростным воплем сорвал с себя шлем и швырнул его наземь. И Илья узнал молодого богатыря.