Любовь и слава - Патриция Хэган

И Тревис объяснил. Сэм снова наклонился над рукой друга, качая от удивления головой.

– Я все узнал от Израэля. Более того, – на секунду Тревис сжал от боли зубы, когда Сэм стал извлекать из раны глубоко засевший осколок, – несколько ночей назад я сам поехал за ней вслед.

– Вот так история! – присвистнул Сэм. – По-твоему, Мэрили делает все, что может, чтобы помочь неграм, но пойти к властям и рассказать им правду об отце не может?

– В этом и кроется одна из главных причин ее поведения. Я считаю, можно твердо сказать, что за всеми делами клана стоит Барбоу. А Мейсон просто его марионетка.

Сэм подержал руку Колтрейна над ведром и вылил ему на рану остатки виски. Тревис выругался и резко отдернул руку.

– Все, надо перевязать, – сказал Сэм.

– Ни к чему! Больше крови не будет.

Сэм пожал плечами:

– Да рука-то не моя, а твоя. Там еще остались кусочки, но я их вытащить не могу.

– Заживет рано или поздно. Черт, после твоей возни и вправду стало еще больнее!

– Ну и что же ты собираешься предпринять в отношении Мэрили? – поинтересовался Сэм. – Она чертовски рискует. Пусть она даже и дочь Барбоу, но если ее раскроют, это ее не спасет.

– Все именно так, – мрачно согласился Колтрейн. – Вот почему я хочу взорвать всю эту подлую банду публично и как можно скорее! Я хочу, чтобы она в этой заварухе больше не участвовала.

Сэм призадумался, молча наблюдая, как Колтрейн ходит взад-вперед. А потом произнес:

– Сколько, по-твоему, это все еще продлится?

– Нам надо действовать не спеша, осторожно.

– Это я знаю. Как знаю и то, что нам пора уезжать отсюда, Тревис. У тебя в Северной Каролине сынишка, которому нужен отец. У тебя в Неваде серебряные прииски, которые, возможно, сделают тебя богатым. Черт побери, ведь ты там ни разу еще даже не был и ничего не видел! Тебе надо заняться и сыном, и приисками. А оставаться здесь – значит навлечь на себя одни неприятности. Особенно теперь, когда ты связался с этой женщиной. Впрочем, я твой выбор не одобряю, парень: она тебе не пара.

Тревис с удивлением уставился на Сэма и засмеялся:

– Я не могу относиться серьезно к таким женщинам, как Элейн. Так что ни о какой паре и речи быть не может.

Сэм решил высказать все до конца:

– Я тебя, Тревис, знаю очень, очень давно. И был свидетелем многих твоих любовных похождений. И лишь один раз – всего один-единственный, я подчеркиваю, – видел на твоем лице такое выражение. Это было тогда, когда ты полюбил Китти. Ну вот. Я был первый, кто сказал, что Китти создана для тебя. А сейчас я буду первым, кто скажет тебе, что Элейн Барбоу совсем не то, что тебе нужно. Ты слишком много о ней думаешь, Тревис, куда больше, чем она заслуживает. Возможно, ты даже и не осознаешь этого.

Нет! Только теперь Колтрейн сообразил, что за минуту до того, как разбился бокал, лицо Китти в его сознании исчезло и его сменило лицо Мэрили.

Мэрили, но не Элейн.

Колтрейн закрыл глаза. Сильная духом. Смелая. Тогда именно эти два качества так привлекли его в Китти. У Мэрили не было воздушного очарования Китти, но твердостью характера она ей не уступала.

– Это не Элейн, – произнес Тревис как нечто окончательное.

Сэм, все это время внимательно за ним наблюдавший, поразился, как не догадался об этом раньше.

– Мэрили?

Тревис кивнул.

– Да-а. Она женщина особенная.

Сэм глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Мне кажется, друг мой, что на сей раз ты превзошел сам себя. Связаться сразу с двумя женщинами! И обе – дочери главаря ку-клукс-клана! А одна вдобавок еще и невеста куклуксклановца. Ты попадешь в переплет, если мы не поторопимся закончить здесь наши дела и не уберемся отсюда к чертовой матери!

Тревис бросил на Сэма быстрый взгляд:

– Ты когда-нибудь видел, чтобы я не разобрался в своих делах с женщинами?

– Видел, – мрачно ответил Сэм. – С Китти. Тогда ты по уши влюбился.

– Больше такого не будет никогда. – Тревис сел за стол. – С этим я справлюсь! В данный момент меня волнуют куда более важные дела.

Сэм пододвинул стул, и они стали обсуждать, что надо предпринять в борьбе с кланом, какую разработать стратегию. За разговором они не заметили, как в дверь тихонько постучали.

– Кто там еще? – пробурчал Тревис и подошел к двери.

На пороге стоял Уиллис. Он крутил в руках свою соломенную шляпу, а лицо его выражало тревогу.

– Что случилось? – втягивая парня в комнату, спросил Колтрейн. – Какое-нибудь несчастье?

– Да, это можно назвать и так, шериф, – извиняющимся тоном произнес Уиллис. – Я не хотел приводить ее сюда. Вы мне сказали, чтобы этого больше никогда не было. Но она меня заставила. Сказала, что велит своему отцу меня выгнать, если я не сделаю того, что она приказывает.

– Проклятие! – возмутился Тревис и со всей силой стукнул по дверной раме. – Где же она?

– Я привез ее в фургоне, она пряталась под грудой одеял. Я оставил фургон в конюшне и запер его там. Никого вокруг не было. Она приказала мне прийти за вами.

– Ну и Элейн! – с нескрываемым презрением покачал головой Сэм. Он знал немало женщин, которые бегали за Тревисом, но ни одна не была такой наглой. – Только этого нам сейчас и не хватает!

Тревис задумчиво потирал лоб. Было уже поздно. Он очень устал. Начала болеть голова. Наверняка Мейсон все еще в городе. Скорее всего сидит в салуне и напивается вдрызг. Идти в конюшню очень рискованно. Но если Тревис не пойдет, то Элейн прибежит к нему в контору сама. К тому же Колтрейн понимал причину ее появления: он ушел с ее банкета без всяких объяснений и с тех пор с ней ни разу не встречался. Элейн ни за что не вернется домой, пока не переговорит с ним. Остается только одно – идти к ней.

– Уж не собираешься ли ты пойти к ней? – закричал Сэм.

Не обращая на него внимания, Тревис подошел к Уиллису:

– Тебе надо через полчаса быть в конюшне, чтобы отвезти Элейн домой. Не опаздывай!

– Да, сэр, я понял, – затряс головой Уиллис.

Колтрейн быстро шел по ночным улицам, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не видит.

Конюшня находилась на краю города. Тревис вошел в темную нишу и застыл, прислушиваясь.

– Это ты, Тревис? – раздался шепот Элейн слева от него.

– А кто же еще, будь все проклято! – взревел Колтрейн, идя на звук ее голоса. – Ты, женщина, совсем рехнулась? Я запретил тебе приезжать ко мне в город! Это опасно!

– Ну, если бы ты сам приехал ко мне, мне бы не надо было проявлять такую смелость. Верно, любимый?

Элейн была совсем голая. Несмотря на всю свою злость, Тревис мгновенно возбудился. И разозлился еще больше.

Он пытался держать себя в руках. Ее надо уговорить, убедить. Подавив в себе желание, Тревис сжал белые нежные плечи Элейн и прохрипел: