Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

Но присев за руль, заведя мотор и вырулив на трассу, Боря вдруг понял, что дело плохо. В животе тревожно булькнуло и предъявило за невнятный хот-дог, помноженный на нервы.

Только остановиться негде в городе. И не возвращаться же.

Мельком глянув на часы на дисплее, Глобальный понял, что провозился уже около часа. А мужики ждут. Работа стоит.

«Как с этим теперь всем расплачиваться? Чем?».

Снова голова запульсировала, затошнило. Напрягаясь как в присяде со штангой в попытке побороть недуг, Боря только скорости прибавил и сам газовать начал.

Отвлекли. Телефон зазвонил. На дисплее «отец».

«Это святое, возьми трубку», — решил внутренний голос.

— Да, батя?

— Очнулся, наконец? — голос отца был весёлым, радостным. Таким его и запомнил из детства. — Это хорошо! Где ты?

— На участок за город еду.

— Адрес говори, сейчас с Ромкой подъедем.

Боря рефлекторно назвал адрес. Положили трубку. А затем возникли вопросы: на чём подъедем? Почему именно с Ромкой?

«Неужели батя машину купил?» — тут же подкинул важный вопрос и внутренний голос, а потом добавил и провокационный: «А что, если он РОМКЕ купил, а тебе по жизни в гаражах жить приходится!».

Взыграло в Боре внутреннее, необъяснимое. Он уже с трассы на грунтовку свернул, но педаль в пол утопила нога. Помчался вдоль участков ракетой, подпрыгивая на ухабинах.

«Какой русский не любит быстрой езды? Да по бездорожью!».

Вон и знакомый участок, а там грузовики, кран, легковушки какие-то и поля, поля вокруг.

Ни кустика!

Только заметил краем глаза Боря, что Шац у контейнера на коленях стоит, водитель фуры рядом с фурой лежит без движения, словно без сознания, а ещё один водитель крана на кран тот залез и молится. Руки к небу поднял.

Рядом с Шацем трое стоят. С оружием в руках. Но не в форме, а в куртках кожаных.

«Их легковушка, походу», — прикинул внутренний голос, и добавив последнюю капельку в стакан терпения, добавил: «Кажется, сейчас начнётся!»

Мелькнул спасительный кустик на периферии зрения. К нему Глобальный и поехал, да прямо по полю соседскому, с трассы свернув на землю промёрзшую. Всё ближе лава к выходу, всё меньше шансов успеть!

Вдарил у куста по тормозам!

Только не рассчитал Боря, что колёса новые в землю промёрзлую вцепятся, как тигр когтями. Тряхнуло при резкой остановке. Вцепился в грудь ремень безопасности. Вышибло дух. А рядов сбоку в окно синий баллон полетел.

Дальше полетел, по инерции. А всё потому, что Стас пристёгивается не любил и другим не советовал.

Глава 6 — Карманьяки и астроолухи

Полетел баллон высоко и далеко, подтверждая чудеса массы на скорость в квадрате. Он не делал робкую дыру в стекле, но выдавил сразу всё лобовое своей массой. Боря успел зафиксировать только два момента в сознании, чётко охарактеризованных для сознания как команды «кудабля» и «ойнетудабля».

Как в один момент шелуху семечек сдувает сильный ветер, так не стало и защиты от летящих в лицо капель. Мгновенно стало заметно, что лобовуха перестала существовать. Как из танка прямой наводкой пальнули. Но если масса может быть преобразована в чистую энергию, то баллон не желал себе подобной участи, быстро теряя ускорение. Описав дугу по округе, он влетел синим снарядом в легковой автомобиль.

Произошла детонация!

«Ой бля-я-я», — добавил следом внутренний голос тоном, полным раскаянья.

Бензобак пробило при попадании в бочину как бронебойным. Тут же взрыв последовал. Физика сработала, напоминая, что аргон — взрывоопасный газ. И с транспортировочной оболочкой его стоит обращаться соответственно, а не по кустам разбрасывать и на колдобинах проверять стресс-тестом.

В момент взрыва произошло многое не только для Бориса, но и для всего его окружения. Так легковушка в пламя оделась. Разнесло её стёкла взрывом. Чёрное облако поднялось к небу.

Участь машины известна. Восстановлению не подлежит.

Но в этот же момент Шац с колен подскочил, ствол из руки мучителя подхватил и в лоб босса шайки средней руки рукояткой огрел.

Упал Князь в грязь как подкошенный, а двое только дёрнулись на помощь, как пальнул посредник дважды в небо, напоминая, что бывших морпехов не бывает.

Промелькнула перед Шацем служба на Чёрном море, припомнил, как снаряды крупнокалиберные летали, наползла на лицо улыбка блаженная. Снова дуло Макарова на обидчиков навёл. Рука крепка. Палец не дрогнет.

— Всё, отвоевались, соколики, — заявил им морпех громко и рассудительно, пистолетом водя от одного к другому. Попутно губы в крови вытирая рукавом. — Замерли!

А они и замерли. И стоят, дышать бояться. В чёрном зеве пистолета Макарова чего только не разглядишь с перепугу. Вечность на перемотке для одних, повышенная влажность в штанах для других.

Только что вроде были королями ситуации. Да взрыв всё переиграл.

Пока оба заглядывали в моменты особого единения с огнестрельным оружием в дуло как в зеркало жизни, каждый из вышибал точно видел в нём одно — карачун ему придёт, если дёрнется.

Стоять на своём, права качая — себе дороже. Кончился диалог. Слова хорошо босс подбирал, да тот лежит без памяти с шишкой на лбу. А позвонить некому. Телефоны в машине горят, один на зарядке, второй рядом, на очереди дожидался.

— Это оно как удачно вышло, — добавил Шац и снова улыбнулся, недобро.

Боря из-за куста что-то слышал в разговоре, даже местами о потере баллона сожалел, но больше о туалетной бумаге раздумывал. Ладно, что вскрыть замок теперь нечем. Мужики, конечно, расстроятся. Это прискорбно, но гораздо печальнее, что туалетку не прихватил. Трусы шуток не понимают. А на ветру долго с голой задницей не просидишь, отмёрзнет. Что вдвойне обидно.

Стараясь о том не думать, худел Глобальный как мог. Быстрее и эффективнее всякой диеты из себя лекарства выводил. Ветер даже поддувал, остужая напалм. Редкие капли булок касались, да всё без пользы. Нормального душа не получится. А на голове стоять не умеет, чтобы к тучам прямой запрос дулом сделать.

— Сраный фаст-фуд, — буркнул Боря и к пожухлым листьям присмотрелся.

Хорошо, не всё ещё природа скинула. Оставила запас для бедолаг придорожных.

А за кустом тем временем разговор шёл как шёл:

— Короче, слушаем внятно. Мыслим трезво. Князь очнётся, скажете долг в счёт ремонта лица внёс. Другого нету, — заявил Шац, к звукам из-за куста почти не прислушиваясь. — Есть ещё предъявы? Или миром разойдёмся?

— Как это разойдёмся? — не понял один из верзил, на машину горящую поглядывая. — Я кредит за неё ещё не выплатил. А теперь новый брать придётся. Не на автобусе же ездить!

— Нечего в кредит жить, — хмыкнул Шац. — Пешком ходи, целее будешь.

— А за гуманитарку что?

— Как что? Раздали нуждающимся. У тебя ебало как пельмень. На голодающего не тянешь. Значит, не нуждаешься, — ответил Шац и седину поскрёб на висках рукояткой. — Выбор простой, Бита. Либо жмём руки и расходимся, списывая потери на флибустьеров. Либо мы с мужиками разойдёмся, а вы разложитесь. В поле места всем хватит… Скажи ему, Лапоть? Ты меня знаешь.

Шац перевёл взгляд на другого. Взгляд пристальный, пронизывающий.

Лапоть вздохнул, и руками развёл, показывая насколько много мест для могил в округе, про которые никто не спросит. А самое печально, что да, мол, знает.

— А ты выразительный стал, Лапоть, — добавил Шац. — Сельхозугодия для того и розданы народу, чтобы копать, сажать и выкапывать в своё удовольствие. Вместо места в спорте профессиональном токмо локальная физкультура. На шести сотках, да по выходным. Бухать или спину гнуть — святое право выбора каждого. Но это всё сезонное, ребят. Так что даже если по головы закопаю, шансов, что выкопают не много. А скоро снег пойдёт. Уши обморозите.

— Ну-у… — протянул Лапоть, явно не горя желанием встречаться с сырой землёй раньше времени и без обёртки.

Сколько братвы сам закопал, схоронил, да чаще в гробах были. В кожаной куртке без «твёрдой оболочки» черви быстрее пожрут.