Чекисты рассказывают. Книга 4-я - Владимир Листов

— Пушку! — коротко приказал Озмитель.

Это была гордость отряда: 45-миллиметровая пушчонка, подобрали ее в Гусинском лесу, в болоте без колес и ударника. Ударник выковал кузнец Егор Василенков. Правда, у пушки не было прицельного приспособления…

Пушка уже неслась на самодельных колесах, подскакивая на ухабах. Добрый серый конь вскачь тянул телегу, на которой лежали ящики со снарядами.

Не успели артиллеристы развернуть орудие, как моментально все, кто был рядом, превратились в орудийный расчет. Поскольку прицела у пушки не было, наводили на цель через открытый ствол. Первые же снаряды взметнулись у фашистских автомашин. Из строя был выведен станковый пулемет с расчетом. Солдаты горохом посыпались на землю. Новые снаряды догоняли метавшихся карателей.

Боевые столкновения, навязанные партизанами, стихли лишь к 20 часам. С наступлением сумерок как-то внезапно наступила тишина. Ни единого выстрела, ни лая собак…

В течение ночи Ф. Озмитель объехал все заставы. С рассветом прискакали в деревню Марково. Обессиленные, голодные, оставив лошадей у крыльца, мы зашли в дом Поляковых — штабную избу. Усталость буквально валила с ног. Мы забылись тревожным сном.

Разбудили взрывы артиллерийских снарядов.

Под прикрытием артиллерии каратели пошли в наступление на партизан. Потери предыдущего дня вынудили их изменить тактику боевых действий!

Они выставили впереди себя сотни солдат и офицеров из формирования «Зондерфербанд», которые гнали перед собой жителей окрестных деревень. Так начался второй день карательной операции «Гриф».

Юркая партизанская пушечка металась с одного рубежа на другой, трещали пулеметы, немилосердно пожирая боеприпасы.

Во второй половине дня каратели дополнительно ввели в бой восемь танков, танкетки, бронемашины с установленными на них 37-миллиметровыми пушками. В лес проникли вражеские лазутчики-автоматчики…

Дальнейшее организованное сопротивление было нецелесообразным.

— Отходим в глубь леса, — распорядился Озмитель.

Это было 17 августа 1942 года. Наступал вечер, сгущались сумерки. Уставшие и голодные, стараясь не шуметь, партизаны осторожно раздвигали ветви кустарника, пробираясь сквозь чащу в глубь леса, где рассредоточились на группы и скрывались в трудно проходимых кустарниках и болотах.

Каратели, окружив лес плотным кольцом, установили на просеках пулеметы. Артиллерия методически обстреливала лесной массив.

От просеки к просеке гитлеровцы шли густой цепью с истошным воплем:

— Рус, сдавайсь! Рус, сдавайсь!

Над верхушками деревьев кружили самолеты. Озмитель быстро понял, что каратели боятся попасть под огонь собственной артиллерии. Он уводил партизан вперед за удалявшимися разрывами снарядов.

Так продолжалось две недели. Уничтожить партизан фашисты все же не смогли. Отряд «Грозный» остался на своем участке и продолжал действовать. В разгар карательной операции группа подрывников пустила под откос очередной вражеский эшелон, девятый по счету.

События, о которых рассказано в этом очерке, были лишь эпизодами партизанской борьбы в Смоленском треугольнике. Гитлеровцы жгли села, убивали женщин, детей, стариков. Они стерли с лица земли Шарино и Марково и много других деревень. Но погасить пламя партизанской борьбы не смогли.

На место ушедших отрядов приходили другие — 16-я Смоленская бригада (комбриг И. Р. Шлапаков), партизанский полк Садчикова, и борьба разгоралась с новой силой.

По-разному сложились судьбы воинов-чекистов, сражавшихся в треугольнике Смоленск — Витебск — Орша в 1942 году.

Весной 1943 года Озмитель вторично был направлен в тыл врага. Воевал на территории Витебской и Минской областей. Рядом с ним действовал чекистский отряд лейтенанта Бориса Галушкина.

В июне 1944 года в районе озера Палик гитлеровцы окружили крупные силы партизан. Враг стремился уничтожить их до начала наступления Красной Армии. С каждым днем кольцо сжималось все теснее и теснее. Осталось одно — прорыв.

В ночь на 15 июня 1944 года ударные колонны прорыва возглавили коммунисты Федор Озмитель и Борис Галушкин.

Партизаны смогли вырваться из окружения, но на поле боя возле деревни Маковье Борисовского района Минской области остались оба командира и около трехсот партизан — участников прорыва блокады.

5 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение специальных заданий командования в глубоком тылу противника и проявленную при этом отвагу и геройство группе чекистов было присвоено звание Героев Советского Союза.

Имя старшего лейтенанта Федора Федоровича Озмителя стояло в одном ряду с героями-чекистами Олегом Бычком, Станиславом Ваупшасовым, Борисом Галушкиным, Николаем Кузнецовым, Виктором Карасевым, Виктором Лягиным, Евгением Мирковским, Владимиром Молодцовым, Николаем Михайлашевым, Валентином Неклюдовым, Николаем Прокопюком, Михаилом Петровым и Александром Шиховым.

Алексей Вергунский

СЛУЧАЙ НА ВЗМОРЬЕ

ПОРУЧЕНО ТЕБЕ…

Гайлитис откинулся на спинку кресла и посматривал на Круминя, читавшего документ о предстоящем приезде Велты в Ригу. Дочитав до конца, Круминь ознакомился с резолюцией, выведенной четким почерком:

«Не исключено, что она прибывает в Ригу по заданию иностранной разведки. Примите необходимые меры. Доложите, кому поручено вести дело Велты…»

Круминь перевел вопросительный взгляд на Гайлитиса, и тот ответил:

— Ты хорошо знал Гунара и его жену Аусму, поэтому дело их дочери Велты решено поручить тебе.

Круминь медленно повернулся к Гайлитису. На его волевом, решительном лице появилась тень растерянности:

— М-да… — протянул он приглушенным голосом. — Тесен мир, Альберт, тесен. На своем опыте убеждаюсь — тесен.

Поднялся из-за стола, достал сигарету, закурил и отошел к окну. Стоял он, высокий, ссутулившийся, и Гайлитису впервые бросилось в глаза, как заметно постарел Круминь.

Приказ заняться делом Велты всколыхнул у Круминя чувства, которые он порой скрывал от самого себя, воскресил в памяти страницы жизни, считавшиеся уже давно забытыми. И тут дело было не столько в Велте, сколько в ее матери Аусме и отце Гунаре. С их семьей у Круминя сложились особые отношения, и ему трудно было еще раз вмешаться в жизнь Аусмы. Он попытался осторожно отказаться от дела Велты.

— Может быть, попросить, чтобы поручили кому-либо другому заняться делом Велты? — глухо сказал он.

Гайлитис не понял. Ему показалось, что он ослышался. Круминь отказывается? Такого никогда не бывало.