Чекисты рассказывают. Книга 4-я - Владимир Листов

Аусме хотелось рассказать Круминю о разногласиях с Гунаром, но она не решилась: в то время во многих семьях случались подобные истории. В общественные и семейные отношения, складывавшиеся годами, ворвалась новая жизнь со своими законами, отличными от тех, которыми люди жили раньше, и не каждый находил свое место в новой обстановке. В Латвии шло размежевание сил, касавшееся не только общества в целом, но и многих семей. Коснулось оно и семьи Аусмы.

19 июня 1941 года Гунар исчез из Риги, взяв с собой Велту и оставив дома записку: «С дочкой уехал к родным отдохнуть». Аусма почувствовала что-то неладное, однако вскоре успокоилась — ведь Гунар и раньше неожиданно уезжал к родителям в Лиепаю и брал с собой кого-либо из детей. На третий день после его отъезда началась война. Спасая ребят, Аусма ушла на восток с Красной Армией. Однако не удалось ей сохранить сыновей. Младший погиб, когда эшелон попал под бомбежку, а старший, воевавший в партизанском отряде, освобождавший Латвию от фашистов, был убит в бою под Ригой.

Когда Аусма вернулась домой, ее ждал еще один удар: Гунар бежал с гитлеровцами и увез с собой Велту. Не стало детей у Аусмы, не стало семьи.

И вот к ней ехала дочь!

ПРИЯТНОЕ ЗНАКОМСТВО

Четвертые сутки Велта находилась в Москве и не торопилась ехать в Ригу. Она поступала, как учил отец, — осматривалась, проверялась, вживалась в обстановку. До смертельной усталости ходила по городу, изучала поведение москвичей, манеру держаться, разговаривать и подражала им. За неделю до вылета в Москву ее снабдили одеждой, изготовленной в СССР, и внешне она ничем не отличалась от москвичек, разве что латышский акцент выдавал ее национальность, но это не вызывало подозрений — в Москве много было приезжих людей не только из союзных республик, но и из-за границы. К ним привыкли, не обращали внимания. «Прежде всего научись держаться, как держатся русские и нынешние латыши», — наставлял ее Гунар, и она старалась следовать его советам, ко всему присматривалась, изучала и невольно сравнивала то, что видела, открывала для себя, с тем, что говорили ей о Советском Союзе, Москве и москвичах.

Народная мудрость гласит, что в споре рождается истина, Велта истину постигала в сравнениях. Ее поражали размах жилищного строительства для трудящихся, низкие цены на продукты, чистота и порядок на улицах города, жизнерадостность москвичей, их уверенность в завтрашнем дне, бесчисленные объявления о приеме на работу, очереди за билетами в театры, концертные залы, за хорошими книгами, удивляли группы стариков-пенсионеров, отлично выглядевших, ухоженных, хорошо одетых, проводивших время за игрой в домино, шахматы на скамейках скверов, парков.

Ей случилось наблюдать отъезд детей в пионерский лагерь, и это потрясло ее до глубины души. Вереница автобусов, наполненных говорливой и шумной детворой, тронулась за город под музыку духового оркестра. Колонну эскортировали милицейские машины, освобождая дорогу от транспорта. Детей везли не только торжественно, почетно, но везли бережно. Она не выдержала, спросила оказавшуюся рядом женщину: «Это чьи дети?» Женщина непонимающе посмотрела на нее, ответила просто, обычно: «Как чьи? Рабочих завода «Красный пролетарий». Для женщины это было привычно, а для Велты равносильно неожиданному открытию.

Перед глазами Велты проходил совершенно иной мир, и он был не тем, в котором она жила сама. Она не идеализировала его, не собиралась поспешно менять свое мнение, но все это было ничтожно по сравнению с тем хорошим, что она видела. Усталая, снедаемая сомнениями, возвращалась она к себе в номер гостиницы «Россия», окном выходивший в сторону Кремля, и часами наблюдала неповторимую картину, открывавшуюся ее взору. Она понимала, что должна выполнить то, ради чего приехала, и не могла отказаться от поездки в Ригу.

Они познакомились в фирменном поезде «Латвия». Авиационный механик, старшина ВВС, назвавшийся Валентином, и молодая светловолосая женщина по имени Велта.

Велта оказалась весьма интересным собеседником, хорошо разбирающимся в искусстве, музыке, современной литературе Запада. Валентин был приятно удивлен, когда она обнаружила неплохие знания авиационной техники.

— А это откуда у вас? — изумился он.

Велта улыбнулась, назидательно ответила:

— Жена летчика, книжные полки которого заполнены технической литературой, а жизнь его как в части, так и дома состоит из бесконечных разговоров об авиации, обладает знаниями наравне с мужем. Нет, нет, я не преувеличиваю, — уверила она. — Чтобы жить с летчиком, надо жить его жизнью.

Валентину хотелось спросить, почему она разошлась с мужем, но он не решился задать такой вопрос.

— К тому же, — продолжала Велта, — когда-то я окончила три курса авиационного института.

— Вот как? — удивился Валентин. — А почему только три?

— Замуж вышла. А потом назначения мужа, переезды. Так и не пойму до сих пор, кто я. Не инженер, не техник, а теперь уже и не жена.

Мягко постукивали колеса на стыках рельсов, поезд подходил к Риге. Валентин смотрел на Велту и про себя отмечал, что ему нравилась ее манера говорить. Легкий латышский акцент придавал ее голосу мягкость, задушевность. И вообще в ней все было настолько красиво, притягательно, что он невольно подумал: «Мне бы такую жену». Подумал и испугался этой мысли, как пугался ее каждый раз, когда решал связать свою судьбу с женщиной. В семейной жизни он был неудачником. На четвертом году супружества от него ушла жена. Ничего не сказала, только с дороги прислала краткое письмо: «Прости. Больше не могу. Я не любила тебя». И все. С тех пор к мысли о браке он относился осторожно. Жил одиноко, порой до боли тоскливо, и завидовал своим товарищам, сумевшим создать крепкие семьи. Часто заглядывал к ним на огонек, чтобы посидеть, посмотреть на чужое семейное счастье, а придя домой, в опостылевшую холостяцкую квартиру, подолгу не смыкал глаз и думал, думал о той, что поступила так несправедливо и жестоко. Время сгладило боль обиды, но в выборе подруги он стал осмотрительнее. Вот почему неожиданно возникшее желание видеть Велту своей женой и удивило и испугало его, но не исчезло, а наоборот, разжигало интерес к Велте, и он мысленно уже прикидывал, подойдут ли они друг другу.

«Сколько же ей лет? — подумал он и заключил: — Видимо, лет тридцать, но выглядит значительно моложе». И это ему тоже нравилось. Он не верил в любовь с первого взгляда, но сейчас чувствовал, что с ним творится что-то неладное. Давно забытое после разрыва с женой чувство любви как бы возникало вновь к совершенно незнакомой женщине, которая вдруг стала настолько желанной, что он готов был тут же просить руки.