Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин

На сессии Верховного Совета СССР формально освободили Н.В. Подгорного от обязанностей Председателя, даже не сказав ему нескольких слов благодарности за 12 лет работы. Но зато когда Суслов внес предложение избрать Брежнева Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то это «вызвало бурю восторга». После ухода в «отставку» Н.В. Подгорный неоднократно пытался связаться по телефону или встретиться, поговорить с Брежневым, но каждый раз это откладывалось под «благовидными» предлогами. В последний раз Подгорный звонил Брежневу и разговаривал с его помощником Цукановым, просил организовать встречу с Генеральным. Через несколько дней Цуканов передал Подгорному: «У Леонида Ильича нет к вам вопросов»[136].

Итак, 16 июня 1977 года Леонид Ильич Брежнев избирается главой Советского государства, обеспечив тем самым относительную стабильность политической системы на предстоящие 10 лет. А впереди еще предстояли такие эпохальные события, в центре которых должен стоять глава государства, как принятие новой Конституции СССР (Брежневской) в октябре 1977 года и ввод ограниченного воинского контингента в Афганистан.

И надо же такому случиться, что накануне свершения всех вышеперечисленных событий, поднимавших имидж советского руководителя на высочайший уровень признания в качестве успешного международного деятеля, произошло, на первый взгляд, совершенно незначительное событие, которое могло при определенных условиях сильно навредить карьерному взлету Л.И. Брежнева, особенно в глазах западного истеблишмента.

Речь идет об издании на Западе книги А. Авторханова «Загадка смерти Сталина». Систематизировав в своей книге все имевшие место за двадцать с лишним лет версии о насильственной смерти И.В. Сталина, автор вновь возбудил интерес мировой общественности к этому, уже изрядно подзабытому вопросу. Несмотря на то, что книга в основном предназначалась для зарубежного читателя, о ней заговорили также в диссиденствующих кругах советской интеллигенции, возбуждая интерес также и у простых советских людей. Идеологическое окружение Л.И. Брежнева обеспокоилось, как бы возникший вокруг книги Авторханова ажиотаж не коснулся политического имиджа лидера КПСС и советского государства. А как он мог его коснуться? Очень просто, по версии Эренбурга — Пономаренко выходило, что в момент апоплексического удара, случившегося у Сталина во время заседания Президиума ЦК КПСС в воскресенье 1 марта 1953 года, в зале заседаний присутствовал и Л.И. Брежнев в качестве кандидата в члены Президиума. Почему столько лет молчал и не высказал своего отношения к случившемуся, как очевидец? Мало того, дотошные журналисты и добросовестные историки могут докопаться и до таких подробностей, что это было вовсе и не заседание Президиума ЦК КПСС, которое намечалось на понедельник 2 марта, а предшествующее ему расширенное заседание Бюро Президиума, то есть засекреченная «тайная вечеря». Дальше — больше, узнают, что Л.И. Брежнев присутствовал на «тайной вечери» в качестве опять же «тайного» преемника Сталина, а значит он, в качестве свидетеля скандальной дискуссии, возникшей после антисталинского демарша Кагановича, Микояна и других участников скандала, косвенно виноват в том, что со Сталиным случился тяжелейший инсульт, окончившийся смертельным исходом. И не важно, если в ходе возникшего интереса к этой истории выяснится, что все происходило вовсе не так, как якобы поведал в свое время миру Эренбург (читай Каганович) и подтвердил Пономаренко, важно что «процесс пошел». Для имиджа Л.И. Брежнева все варианты трактовки тех событий были убийственными, поскольку он за столько лет своего молчания не только не «заступился» за своего тогдашнего кумира, но поначалу даже поддерживал подлую акцию Н.С. Хрущева по дискредитации вождя всех народов. Вспомним хотя бы его эмоциональное выступление на Октябрьском (1964 год) Пленуме ЦК КПСС, когда обрушившись на своего, уже следующего кумира, Брежнев говорил: «…я твердо убежден, что если бы Вы, Никита Сергеевич, не страдали бы такими пороками, как властолюбие, самообольщение своей личностью, верой в свою непогрешимость, если бы Вы обладали хотя бы небольшой скромностью — Вы бы тогда не допустили создание культа своей личности — а Вы, наоборот, все делали для того, чтобы укрепить этот культ». Участники Пленума этот выпад Брежнева против культа личности Хрущева комментировали так, что Брежнев якобы сказал: «Вот Никита Сергеевич развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчиваем культ Хрущева при его жизни…» Сам же Хрущев упреки в культе категорически отвергал, простодушно парировав обвинения: «Разве я «культ?» Вы меня кругом обмазали г…м, а я говорю «Правильно». Разве это «культ?»[137]

Однако нужно отдать должное Брежневу, что в дальнейшем он очень осторожно и весьма аккуратно высказывался о роли И.В. Сталина. Впервые он упомянул имя Сталина в докладе на торжественном заседании по случаю 20-летия Победы. Историк С. Семанов вспоминал: «Что началось в зале! Неистовый шквал аплодисментов, казалось, сотрясет стены Кремлевского дворца, так много повидавшего. Кто-то стал уже вставать, прозвучали первые приветственные клики…» Кажется, рядом с оратором, совсем как тень датского короля, появился призрак самого Сталина. Брежнев стал быстро читать следующие фразы, и взбудораженный зал невольно затих. «Привидение» неохотно удалилось.

Следующее упоминание Брежнев сделал в ноябре 1966 года, на родине Сталина— в Грузии. Он перечислил семь грузинских революционеров, Иосиф Сталин был назван в общем ряду, по алфавиту. Но только его имя слушатели встретили аплодисментами. Это была новая демонстрация любви к умершему вождю…

Что сам Брежнев думал о Сталине? По словам А. Бовина, «он относился к Сталину с уважением…. Он симпатизировал Сталину и внутренне не мог принять его развенчание». Леонид Ильич объяснял свою позицию: «Сталин очень много сделал и, в конце концов, под его руководством страна выиграла войну — ему еще воздадут должное». «Как ни удивительно, — вспоминала Любовь Брежнева, — дядя предугадал, что после смерти его будут так позорить. Он, я помню, сказал: «У народа нет памяти». И привел пример Сталина». «Он (народ) быстро меня забудет, — заметил Леонид Ильич — и даст себя обмануть, как будто в первый раз. За Сталина шли на смерть, а потом топтали его могилу ногами». Как-то раз генсек сказал: «Чтобы поговорить с большим человеком на равных, маленькие пытаются поставить его на колени…» Но Брежнев и шутил над развенчанием культа: «Отец народов выплачивает Родине-матери алименты…»

В те годы Леонид Ильич, видимо, довольно часто размышлял над оценкой роли Сталина. Кремлевский врач-стоматолог Алексей Дойников рассказывал: «Леонид Ильич час-' то заходил ко мне просто побеседовать. Причем иногда наш разговор был довольно острым. Однажды, он спросил: «Как вы считаете, надо реабилитировать Сталина или нет?» Я ответил, что реабилитировать, конечно, надо, но не так, как все думают. Надо сказать, что было положительного и что отрицательного. И не говорить плохо о покойнике».