Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах - Антология

teares,

Which spring too from a shepheards feares,

And sighs upon his fraylty spent,

Though not distinct, be eloquent?

’Tis true, the object sanctifies

All passions which within us rise,

But since noe creature comprehends

The cause of causes, end of ends,

Hee who himselfe vouchsafes to know

Best pleases his creator soe.

When then our sorrowes wee applye

To our owne wantes and poverty,

When wee looke up in all distresse

And our owne misery confesse,

Sending both thankes and prayers above,

Then though wee doe not know, we love.

Elegie on D.D

Now, by one yeare, time and our frailtie have

Lessened our first confusion, since the Grave

Clos’d thy deare Ashes, and the teares which flow

In these, have no springs, but of solid woe:

Or they are drops, which cold amazement froze

At thy decease, and will not thaw in Prose:

All streames of Verse which shall lament that day,

Doe truly to the Ocean tribute pay;

But they have lost their saltnesse, which the eye

In recompence of wit, strives to supply:

Passions excesse for thee wee need not feare,

Since first by thee our passions hallowed were;

Thou mad’st our sorrowes, which before had bin

Onely for the Successe, sorrowes for sinne,

We owe thee all those teares, now thou art dead,

Which we shed not, which for our selves we shed.

Nor didst thou onely consecrate our teares,

Give a religious tincture to our feares;

But even our joyes had learn’d an innocence,

Thou didst from gladnesse separate offence:

All mindes at once suckt grace from thee, as where

(The curse revok’d) the Nations had one eare.

Pious dissector: thy one houre did treate

The thousand mazes of the hearts deceipt;

Thou didst pursue our lov’d and subtill sinne,

Through all the foldings wee had wrapt it in,

And in thine owne large minde finding the way

By which our selves we from our selves convey,

Didst in us, narrow models, know the same

Angles, though darker, in our meaner frame.

How short of praise is this? My Muse, alas,

Climbes weakly to that truth which none can passe,

Hee that writes best, may onely hope to leave

A Character of all he could conceive

But none of thee, and with mee must confesse,

That fansie findes some checke, from an excesse

Of merit; most, of nothing, it hath spun,

And truth, as reasons task and theame, doth shunne.

She makes a fairer flight in emptinesse,

Than when a bodied truth doth her oppresse.

Reason againe denies her scales, because

Hers are but scales, shee judges by the lawes

Of weake comparison, thy vertue sleights

Her feeble Beame, and her unequall Weights.

What prodigie of wit and pietie

Hath she else knowne, by which to measure thee?

Great soule: we can no more the worthinesse

Of what you were, then what you are, expresse.

Сидни Годольфин (1610–1643)

* * *

Не приходи в мои мечты,

      Дай сердцу краткий роздых:

Так высоко сияешь ты —

      Мне вреден горний воздух.

Твой чистый лик в душе моей —

      Как зеркало средь мрака,

Свои уродства всё ясней

      Я вижу в нем, однако.

Не лучше ль мне бежать от той,

      Чье гордое светило

Красой своей и чистотой

      Мой огонек затмило?

Но нет! Не зря моя душа

      Лучом твоим согрета:

Она не стоит и гроша

      Без твоего портрета.

Пусть умален и посрамлен —

      Служил одной тебе я,

Мечты свои в костер любви

      Подбрасывал, слабея.

Когда же выгорит дотла

      Запас, что мною нажит,

Сосуд, где тень твоя жила,

      Пусть на алтарь твой ляжет.

Перевод М. Бородицкой

* * *

Господь, когда, звезду узрев,

Явились мудрецы в Твой хлев,

Туда ж, за ангелом, от стада

Шли пастухи взглянуть на чадо:

Волхвы — в премудрости, а те

В своей блаженны простоте.

Мудрец по звездам и планетам

Находит путь, ведомый светом,

Пастух же, трепетом объят,

Бредет в потемках наугад —

И все ж, коль сердце в нем правдиво,

Узрит обещанное диво.

Но что ученость без любви?

Мудрец, премудрости свои

Все перебрав, найдет под спудом

Всё тот же трепет перед чудом

И сладость изумленья: вот

Познанья истинного плод!

Мудрец по книге произносит

Молитвы, снисхожденья просит —

И он очищен от греха;

Мольбы и слезы пастуха

Еще верней дойдут до Бога,

Пусть красноречья в них не много.

Нет, страсть к познанью — не порок,

Когда предмет ее высок,

Но всех причин постичь причину

Нам не дано и не по чину,

Затем Создателю и мил,

Кто сам себя познать решил.

Когда мы в собственных напастях

Виним себя, забывши клясть их,

Когда в несчастии своем

Мы, плача, утешенья ждем,

Когда благодарим ликуя, —

Мы любим, знанья не взыскуя.

Перевод М. Бородицкой