Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отпусти!
Аркас отрицательно покачал головой. Он почти не видел лица Ригеля. Глаза запорошило.
— Ты важнее всех нас! Шок сказал верно! Спасай тех, кто хочет спастись!
Не в силах принять это самопожертвование, Аркас начал медленно подтягивать роман к себе. Возможно, им двигал эгоизм и страх перед новым одиночеством. Может быть, это была человечность. Сострадание.
Бабочке было все равно.
Аркас не почувствовал как она выползла из его кителя. Бабочку не беспокоили ветра. Они лишь оглаживали ее крылья. Эти крылья… Аркас никогда не рассматривал их внимательно. Ему не довелось увидеть, как крохотные несостыковки в мгновеньях, незаметные никому разрывы и наслоения дряхлеющего времени, открывают их истинный облик. За переливающимися узорами, в которых жила чистая энтропия и Хаос, тяжело шевелились кожистые крылья, покрытые загнутыми шипами.
Сидя на макушке Аркаса, Бабочка задумчиво сворачивала и разворачивала хоботок. А потом легко перелетела на Ригеля. На ее крыльях черное смешалось с бордовым и белым.
— Нет! — заорал Никас, вскипая. — Оставь его!
Ему показалось, что, даже сквозь пыль, он смог разглядеть жестокий и непознаваемый разум в фасетчатых глазах. Они чудились ему огромными, и говорящими:
— «Не перечь мне, тля».
Ригель улыбнулся своему создателю. А потом ледяная струя обдала его, задев и Никаса. Тот вскрикнул от боли, а Роман уже разбило о скалы, разметало, кристаллы его сущности блестели на зубах Нерожденных.
Бабочка исчезла.
Никас корчился наполовину вмерзший в глыбу льда. Правая сторона его лица, плечо и рука, были надежно схвачены инистой массой.
«Они опять решили за тебя» — злорадствовал голос Валентина. «Ты не можешь никому помочь, Никас. Ты вредишь. Приносишь несчастье. Вот твоя единственная способность».
Эти слова, полные перепревшего и выдохшегося яда, не могли сильно впечатлить Аркаса. Даже гибель его сына, не могла по-настоящему раздуть его гнев. Темная тварь, поселившаяся в его душе, проснулась по другой причине. Превосходство. Аркас почувствовал превосходство, источаемое бабочкой. Оно напомнило ему Девела, Альфу, демонов, что выговаривали ему, читали нотации и насмехались. То, что избрало его носителем, и сам Никас, не могли проигнорировать очередное оскорбление.
Нерожденные собирались вокруг него. Они почуяли рождение третьей стороны конфликта, в котором гибло Дно. В центре их заинтригованной стаи, кружащей вокруг, будто циклон, оживало нечто. Аркас поднимался рывками, срывая с себя пластины льда вместе с одеждой и кожей. И на обширных кровоточащих ожогах, тут же прорастали цветы незнакомой тьмы. Гибкие жгутики колыхались, пробуя пространство.
Глаза Никаса закрылись. На веках проступила смола и потекла по щекам. Существо повело головой, осматриваясь. Оно было окружено врагами. Оно возликовало.
На изломе одной минуты, стая несомненных хищников стала косяком уязвимых рыбок. Они отшатнулись почти синхронно, разорвав оцепление, но это увело их поражение всего на шаг в сторону. Семь фантомных лап хватали их, терзали, кололи скорлупу, сталкивали лбами и ломали спины.
Гнев Аркаса сфокусировался. Разум человека стал линзой, через которую взирало ненавидящее око древнего монстра. Бескомпромиссного существа, вырвавшегося из чернейших страстей. Его имя, презираемое всеми, было синонимом беспощадности и злорадства.
— Цинизм пришел! — протрубил Аркас не своим голосом. — Склонитесь, твари!
И ринулся в самую кутерьму. Он оставлял после себя просеку тел и осколков. Ничто не могло укротить его злобу. Просвещенный, наслаждающийся хаосом с небес, почуял конкурента. Треть его армии переключилась на Цинизм. Демон внимания понял, что у него больше нет времени на второстепенные забавы. Нужно было добраться до ЛПВВ раньше неожиданного соперника.
Внизу эпицентр немыслимого насилия раскалился до такой степени, что вокруг Цинизма образовалась свободная зона: десятки метров, заваленные трупами агентов и черепками Нерожденных.
Земля задрожала под ногами Аркаса. Лень пробилась сквозь пласты мусора. Желтое, гибкое щупальце, массивное, но очень подвижное. Мусор вокруг него сползал в воронку. Цинизм глядел на щупальце, дрожа от предвкушения. Смола на закрытых глазах, вспенилась.
Лень ударила, с грохотом ломающихся пород, и силой, разрушающей города. Цинизм оказался в другом месте. Он бежал вдоль упавшего столпа, перепрыгивая через открывающиеся трещины. Лапы с левой стороны, оставляли на щупальце расползающиеся раны. Они мгновенно воспалялись от яда Цинизма и начинали гнить и разрыхлять тугую плоть. Лень взревела из глубин недосягаемых подземелий.
Добежав до основания щупальца, Цинизм схватился за него семью конечностями, и тут же скрылся в раздробленных породах. Щупальце втянулось, унося его с собой. Дно замерло. Истлевший поток времени запнулся и встал. От ветхости и застоя, он не смог вместить в себя столько событий одновременно. Рывками он открывал грядущее, в котором Лень умирала в конвульсиях, разрушающих само мироздание Дна.
Фонтаны ихора взметнулись из открывшихся колодцев и расщелин. И снова все замерло. Мгновенно провалились долины и раскололись горы. Многометровые волны щебня обрушивались на бегущие армии. В низинах бурлила холодная жижа, прибывающая из тоннелей прокопанных вездесущими щупальцами. Огромные плиты отталкивались друг от друга, превращая картину Дна в агоническую мозаику.
И в центре ее поднялся вулкан. Порода вздыбилась и устремилась вверх, скатываясь с поднимающегося колосса. Бугристое тело лени, никогда не посещавшее поверхность, вынырнуло из непробиваемых толщ, не заметив их. Так сильна оказалась ее боль. Мускульное кольцо, усаженное прозрачными крючками, заливал ихор и всплывающая требуха. Единственный глаз, бледно желтый, с расплывающимся зрачком, кровоточил. Лень выползла наружу, дергаясь и трепеща, завалилась бесформенным плодом, под которым корнями змеились щупальца. От нее валил пар, застилающий все вокруг ядовитым туманом.
На умирающем теле быстро расползались гноящиеся раны. Лень стонала, жалобно, как невинная жертва. Но неизбежный распад поглотил ее, даже кости покрыв язвами и рубцами.
Дно, то, что еще выжило в нем, наблюдало за этим, чувствуя необратимость конца. Власть демонов внимания была подорвана, Лень — побеждена. Оставался последний не свергнутый символ тихого царства.
Охлаждение.
За ледяными стенами твердыни, оно собирало остатки армии на защиту. Оно не боялось конца своего правления. Максиме обещала единение, но не сейчас. Позже. Нужно было защитить ЛПВВ любой ценой, потому что оно могло помешать великому освобождению остальных. А это значило, что все начнется заново. Дно переродится. Снова наполнится калеками и неполноценными. Его накроет сонная безнадежность.
Охлаждение знало о ничтожности своей роли в настоящих событиях. Но инструкции Пророка потеряли актуальность с появлением человека. Оно знало, что, не смотря на обрушение Каноничных Столпов, их призрак еще не ушел. И этот человек — их отмщение. Он разрушит все. Глупый и невежественный. Слепец, охваченный эгоистичными страстями и
