Кровь и сахар - Лора Шепард-Робинсон

уничтожившего все здесь два года назад. В ней поселились нищие и ирландцы, и, идя по участку, я видел мужчин, сгрудившихся у костров, и женщин, развешивавших белье на веревках, протянутых между разрушенными зданиями.

Мне нужен был отдых. Мне нужно было подумать. Но сначала мне нужно было увидеть это.

Следуя указаниям, которые мне дал человек Сизара Джона, я шел к реке. Впереди был большой зал без крыши, ее почерневшие балки торчали из кирпичной кладки, как грудная клетка скелета. Снаружи, у повозки, запряженной волами, стояли двое мужчин, их жезлы и кители резко отличали их от нищих и попрошаек.

– Туда заходить нельзя, – крикнули они, когда я подошел ближе. – Приказ магистрата с Бау-стрит.

– Военное министерство. – Я помахал у них перед носом своими документами. – Покажите мне.

Внутри в зале было полно мусора и щебня. Я предположил, что именно поэтому даже нищие обходили его стороной. Остатки большого костра тлели на одном, немного расчищенном от мусора участке. Вокруг него стояло еще несколько представителей правоохранительной системы с Бау-стрит, отправленных сюда магистратом, и смотрели вверх. С одной из балок как раз над огнем свисал человек.

Многие его травмы показались мне знакомыми. Его спина была испещрена ударами кнута. Руки из-за пыток опухли и были связаны за спиной. Рабское клеймо Джона Манди впилось ему в грудь. Его горло было перерезано.

Пламя достало до середины его толстых бедер, чуть ниже места, куда свешивались тяжелые складки живота. Кожа на ногах почернела, ожоги выглядели ужасно. Я представил, как он извивался и раскачивался на веревке, пытаясь поднять тело над языками пламени. Моисей Грэм умер ужасной смертью. Я смотрел на застывший в жуткой гримасе рот и выкатившиеся глаза и сжимал кулаки, чтобы руки не дрожали.

Люди магистрата обсуждали, как снять тело. Никто не хотел лезть на балку, чтобы перерезать веревку.

– Когда его нашли? – спросил я.

– Сегодня утром. На него наткнулся один бродяга, – ответил мне один из собравшихся мужчин, голос его звучал безразлично, почти скучающе. – Судя по запаху, он висит тут уже пару дней.

– И свидетелей нет? Он не мог умирать тихо.

– Мы поспрашивали в лагерях. Никто его не помнит. Полагаю, в темноте такого и не заметишь. Явно какая-то разборка между преступниками. Что-то не поделили.

– Этот человек не был преступником. Он был джентльменом и художником.

Мужчина пожал плечами:

– Можно надеть на них парики, но это не изменит их истинной природы. Насилие у них в крови. Негры – это потомки Каина. Господь окрасил его кожу в черный цвет, чтобы наказать за убийство своего брата Авеля. Почитайте Библию, сэр, там все написано.

– Он был одним из самых мягких людей, которых я когда-либо встречал, – тихо ответил я, с трудом сдерживая ярость.

Глава пятьдесят первая

Хмурое небо соответствовало моему настроению, когда я ехал домой по пыльным улицам. Было жарко, усиливающийся ветер не предвещал ничего хорошего, хотя я сомневался, что дела могут стать еще хуже. Каждый раз, когда я думал о том, как огонь горел под Моисеем Грэмом, что-то пронзало меня изнутри. Я подумал, что у меня, вероятно, сломаны ребра. Пот катился с меня градом.

Перед дверью моего дома стояла большая черно-золотая карета, запряженная шестеркой лошадей. Вокруг столпились нищие дети, впечатленные лакеями и черными лошадьми с блестящими боками. Когда они подходили слишком близко, кучер взмахивал кнутом, чтобы отогнать их.

Помфрет встретил меня в прихожей. Он, похоже, уже устал удивляться моему внешнему виду, потому что просто поклонился.

– Мистер Напье Смит ждет вас в гостиной, сэр.

Конечно, ждет.

* * *

Напье Смит стоял, изучая портрет Каро. Он бегло оценил меня взглядом своих холодных голубых глаз. Его юное лицо искажала ярость, и я вспомнил слова начальника порта в Вулвиче: «Я не стал бы вступать в конфликт с главой Вест-Индского лобби за весь сахар Ямайки».

Я слишком устал для любезностей.

– Что вам нужно, мистер Смит?

– Люций Стоукс сообщил мне, что вы вернулись в Дептфорд. Я написал Николасу Кэвилл-Лоренсу, чтобы дать ему знать об этом. Вы проигнорировали приказ своего покровителя – и это смелый шаг. Вы сняли рабыню с моего корабля – и это я тоже назову смелым шагом. – Он холодно улыбнулся. – Знаете, я пытался понять, зачем вы все это делаете. Рискуете блестящим будущим ради такого человека, как Арчер. Наконец я, кажется, понял.

Кровь пульсировала у меня за ушами – первобытный сигнал об опасности.

Смит опять повернулся к портрету.

– Красивая женщина, – сказал он. – Если бы она была моей, я не оставил бы ее одну дома, чтобы копаться в делах мертвых мужчин в Дептфорде. Но, возможно, вы просто не цените ее так высоко, как мог бы другой мужчина.

– Я не совсем понимаю вас, сэр, – сказал я, хотя боялся, что понял.

– Нет? Мы искали гомосексуалиста, которому доверял Арчер, кого-то из его прошлого. Я думаю, этот человек все это время был у нас прямо под носом.

Мне хотелось бы думать, что я не утратил самообладания, что мой голос не дрогнул. Не уверен, что мне это удалось.

– Если вы намекаете на то, на что, я думаю, вы намекаете, то я даже не удостою это ответом. Только скажу, что если вы повторите подобное публично, то я подам на вас в суд.

Смит хлопнул перчатками по ладони – как обычно делают перед вызовом на дуэль.

– Если доказательства есть, я их найду. А если нет… может, я все равно их найду. – Он повернулся, оглядывая всю комнату. – Мне сказали, что дом не ваш. Все в доверительном управлении и на самом деле принадлежит вашей жене. Старина Крейвен не особо верил в вас как в зятя, не правда ли? Я прав? – Его взгляд снова остановился на мне. – Вы прекратите охоту на убийцу Арчера, или я отберу все, что у вас осталось. Ваше имя. Вашу репутацию. Счастье вашей семьи. О, и девчонку-рабыню я тоже хочу получить назад. А также письмо с извинениями за дерзкую кражу.

Это был один из тех моментов в жизни, от которых зависит будущее человека. С одной стороны, моя жизнь точно будет разрушена. С другой стороны, на кону стоят жизнь женщины, память об умершем друге и возможность для джентльмена жить в ладу со своей совестью. Когда я сформулировал это так, ответ пришел будто бы сам собой.

– Вы уже спрашивали меня, мистер Смит, поддерживаю ли я отмену рабства. Я соврал. Я полностью ее поддерживаю: каждой жилой в своем теле, каждой мыслью, – а