Пока мы не встретимся вновь - Джудит Крэнц

В буфете этой студии, как и во всех других студийных буфетах, был отдельный большой зал для руководства и ведущих актеров. Дельфина нетерпеливо поглядывала по сторонам, мечтая увидеть Жана Габена и Мишель Морган, но те, проведя утро за столом на площадке, предпочли позавтракать одни в своих комнатах.

Сэт подвел гостей к столику, усадив Дельфину так, чтобы она могла видеть весь зал.

— Для начала по бокалу вина, — обратился он к официанту.

— Пожалуйста, расскажи мне обо всех присутствующих, — попросила Дельфина.

Он посмотрел вокруг, надеясь увидеть кого-то из знаменитостей и угодить ей, но не увидел никого, кроме режиссеров Жана Ренуара, Пьера Превера, Марселя Карне, Нико Амбера и Отан-Лара да характерных актеров, не известных в Америке. Дельфина взглянула на каждого режиссера, но для нее они были обыкновенными людьми, а не актерами. Разочарованная, она потягивала вино и оглядывала зал тоскливо и настороженно. Недалеко от столика, за которым сидел Сэт со своими гостями, завтракали трое мужчин.

— Посмотрите на девушку, — обратился к своим компаньонам Нико Амбер, — ту, что сидит с Сэтом.

Все трое, слегка повернувшись, оглядели Дельфину с головы до ног, как вещь, выставленную на аукционе.

— Кто-нибудь знает ее? — спросил Жюль Леметр, ассистент Амбера, занимающийся подбором актеров.

— Не актриса, — определил Ив Блок, оператор фильма Амбера «Майерлинг», к съемкам которого должны были приступить через месяц. Трое мужчин весь день обсуждали детали предстоящей работы.

— Почему ты так считаешь, Ив? — спросил Лемрет.

— Она слишком естественна, — ответил оператор, — разглядывает все, как туристка… Ни одна актриса не позволит себе этого даже в чужой студии. А главное, я никогда раньше ее не видел. Если бы она была актрисой, кто-нибудь из нас узнал бы ее.

— Будь она актрисой, она узнала бы меня, — спокойно заметил Нико Амбер.

Это был крепкий мужчина лет тридцати с небольшим, смуглый, черноволосый, типичный пылкий южанин. В нем было больше от итальянца, чем от француза. Даже сейчас, в минуту отдыха, он излучал мощный поток энергии. Орлиный нос, жестко очерченный рот и тяжелый взгляд свидетельствовали о властности; его и в самом деле боялись многие мужчины и желали многие женщины.

Дельфина чувствовала, что эти трое разглядывают ее, но, так же как и все остальные в студийном буфете, они для нее ничего не значили. Она так привыкла быть в центре внимания мужчин, что чувствовала себя под их взглядами столь же свободно и привычно, как тропическая рыбка, выставленная в аквариуме на всеобщее обозрение.

— Она не француженка, — заметил Амбер, — это видно по тому, как она держится. И посмотрите на ее туфли… наверняка не французские.

— Но она говорит по-французски, Нико, — возразил Жюль Лемрет. — Ее артикуляция, жесты… А ты как считаешь, Блок?

Оператор, прекрасный физиономист, молча изучал лицо Дельфины. Почему, часто размышлял он, все удивляются, что две снежинки так не похожи одна на другую, тогда как лица людей, даже однояйцевых близнецов, никогда не бывают одинаковыми?

Блок не верил в красоту. Он знал, что самое совершенное лицо может показаться в свете софитов невыразительным, как скучный ландшафт. Он слишком часто наблюдал, как пропадает поразительная красота глаз, когда на них наведена камера и направлен свет.

Мощные дуговые осветительные приборы и объектив его камеры словно состояли в каком-то дьявольском сговоре: время от времени они выносили суровый приговор мужчинам и женщинам, которые в реальной жизни обладали потрясающей внешностью, а иногда, словно раскаявшись, они находили очарование в лице как будто совершенно заурядном. Нос самой пленительной женщины из всех, кого он когда-нибудь снимал, отбрасывал такую безобразную тень, против которой была бессильна вся его техника. Другая женщина обладала вполне банальной внешностью, но перед камерой ее черты приобретали внушающую благоговение загадочность жрицы, давшей обет ритуального молчания.

Блок в течение секунды мог оценить главное: достаточно ли широко расставлены глаза, имеет ли нос один из тех недостатков, которые создают проблемы, каковы величина подбородка и длина шеи и, что не менее важно, как соотносятся глаза и рот. Однако он предпочитал не высказывать своего мнения, пока все не выявят свет и камера.

— Трудно сказать, — пожав плечами, ответил наконец Ив Блок ассистенту режиссера.

— Хочешь пригласить ее на пробу? — не унимался Жюль Леметр.

— Пусть решает Нико.

— Ив, пригласи эту девушку, — проговорил Нико.

— На роль Мари, Нико?

— Кого же еще?

— А как же Симона? — спросил Жюль.

— Подождем с ней… ведь еще ничего не подписано. Жюль, ты, кажется, знаком с Сэтом?

— Конечно, это ассистент Блюфора.

— Подойди к ней, представься, и если только у нее нет немыслимого акцента, скажи, чего мы хотим. Договорись на сегодня. Я встречаюсь с агентом Симоны через два дня.

— Минутку, Нико. С чего ты вдруг решил взять на роль Мари совершенно незнакомую девушку?

— Я бы предпочел именно ее. «Майерлинг» ставили и раньше — и в кино, и на сцене. История всем известная: Мария Вечера, эрцгерцог Рудольф. Их решение покончить с собой в Майерлинге. Неизвестность привнесет элемент неожиданности.

— Думаю, мы ничем не рискуем, если попробуем ее на эту роль, — согласился Жюль без особого энтузиазма. У него уже созрел в голове план картины, и он очень не любил, когда замыслы рушились. Приходилось тем не менее потакать прихоти режиссера, без этого невозможно работать. А такому режиссеру, как Амбер, приходилось не просто потакать, а подчиняться. Жюль отложил вилку и направился к столику, за которым сидел Сэт.

— Привет, Жак. Ты сегодня в роли гида?

— Да, имею честь. Позвольте вас познакомить. Мадемуазель де Лансель, разрешите представить вам Жюля Леметра, ассистента режиссера, без преувеличения одного из настоящих профессионалов. Жюль, это наши гости — виконт де Лансель и Ги Маршан из «Маршан Актюлите».

Обмениваясь приветствиями с Дельфиной, Леметр понял, что она говорит на таком же французском, как и он сам, но почти неуловимая интонация свидетельствовала о том, что она все-таки не француженка и не из мира кино.

— Вы приехали в Париж погостить, мадемуазель? — вежливо поинтересовался он.

— На несколько дней. Потом вернусь в Шампань.

— Так вы из Шампани, где такие изумительные вина? Занимаетесь этим? — прощупал он почву.

— Я живу в Лос-Анджелесе, — улыбнулась Дельфина, отметив про себя, что он очень галантен.

— Ах, ну тогда вы, наверное, из мира кино.