Перерождение - Джастин Кронин

— Все в порядке! Ничего страшного.

— Если Гейб проснется, скажу, что ты заглядывала, — сквозь слезы улыбнулась Мар. — Ты ведь всегда была его любимой медсестрой.

До Щитовой Сара добралась ближе к полуночи, неслышно открыла дверь и скользнула за порог. Элтон в неизменных наушниках крепко спал у пульта управления, но, едва хлопнула дверь, проснулся.

— Майкл?

— Это Сара.

Элтон снял наушники, повернулся к девушке и потянул носом.

— Чем это так пахнет?

— Рагу из кролика, но, увы, безнадежно остывшим.

— Ничего себе! — Элтон выпрямил спину и расправил плечи. — Ну, давай его сюда!

Девушка поставила горшок перед Элтоном, а он взял со стола грязную ложку.

— Хочешь — свет зажги.

— Может, не надо? Я темноту люблю.

— А мне так вообще все равно.

В слабом сиянии индикаторов Сара наблюдала, как ест Элтон. Зрелище завораживало: поднимет ложку и по идеальной траектории направит в раскрытый рот — каждое движение казалось воплощением рациональности, ни единого лишнего жеста.

— Ты смотришь на меня, — сказал Элтон.

— Извини… — Сара почувствовала, как заливается краской.

Элтон расправился с рагу и вытер рот тряпкой.

— Извиняться не за что. Для меня ты лучшее украшение нашей скромной Щитовой. Молодым красавицам вроде тебя разрешается наблюдать за мной сколько угодно.

Сара засмеялась — то ли от смущения, то ли потому что не до конца верила Элтону.

— Ты же никогда меня не видел! С чего решил, что я красавица?

Элтон пожал плечами и закатил глаза, точно под набрякшими веками хранился образ Сары.

— По твоему голосу. По тому, как ты разговариваешь со мной и с Майклом, как за ним присматриваешь — все изумительно красиво, так может лишь по-настоящему красивая девушка.

— Я не чувствую себя красивой! — неожиданно для себя призналась Сара.

— Поверь старику Элтону, — негромко хохотнув, начал слепой, — обязательно найдется человек, который тебя полюбит.

От разговоров с Элтоном на душе всегда становилось легче. И дело было даже не в том, что он откровенно с ней заигрывал, просто пятидесятилетний слепец казался самым счастливым человеком в Колонии. Майкл точно подметил: из неполноценности слепота превратилась в изюминку Элтона.

— Я только что из Больницы…

— Ну, ты в своем репертуаре, — кивнул Элтон. — Вся в заботах о ближних! Ну и как дела у Гейба?

— Дела не очень. Выглядит ужасно… А бедная Мар переживает! Очень хочется помочь ему по-настоящему, а не как сейчас!

— Что-то человеку по силам, что-то нет. Время Гейба пришло, а ты сделала все, что могла!

— Все, что могла, но явно недостаточно!

— Достаточно не бывает никогда! — Элтон нащупал наушники и протянул Саре. — Раз ты принесла мне рагу, я тоже сделаю сюрприз. Вот послушай, настроение точно поднимется!

— Я же ничего не пойму! Для вас с Майклом это сигналы, а для меня — помехи.

Элтон хитро улыбнулся.

— Ну, не упрямься! Лучше глаза закрой…

Наушники оказались теплыми. Сара почувствовала, как пальцы Элтона заскользили по пульту, двигая рычажки. А потом девушка услышала музыку, абсолютно, совершенно необычную. Началась она далекими завываниями ветра, но вот «ветер» подкрался поближе и в нем запели птицы. Звук нарастал, надвигался со всех сторон, и Сара поняла, что попала под шторм. Перед глазами тотчас встала картинка: музыкальный шторм, обрушившийся на ее голову. Она в жизни не слышала ничего прекраснее! Вот затихли последние звуки, и девушка сняла наушники.

— Неужели это радио? — изумленно спросила она.

— Если бы! — ухмыльнулся Элтон, его пальцы снова заскользили по рычажкам пульта, и из отсека показался серебристый диск. Надо же, а она никогда не обращала внимания на компактные диски: Майкл говорил, в них один шум. Девушка осторожно взяла диск за края и поднесла к глазам. «Игорь Стравинский, — прочла она, — “Весна священная”, Чикагский симфонический оркестр, дирижер Эрих Ляйнсдорф».

— Ну, вот ты и услышала свой музыкальный портрет! — проговорил Элтон.

— Не понимаю одного: как вы трое остались живы! — признался Тео.

Охранники сидели за столом в диспетчерской, а Рей с Финном снова ушли спать. Выброс адреналина оказался мощным, но скоротечным, и Питер морщился от пульсирующей боли в лодыжке, которую, к счастью, не сломал. От конденсатора откололи кусок льда, и Питер, завернув его в грязную тряпку, приложил к ушибленному месту. Он только что убил Зандера Филлипса, которого знал всю жизнь… Как к этому относиться? Четкого ответа сознание не давало. С одной стороны, на шее убитого висел ключ от станции, так что сомнений относительно его личности не возникло. С другой стороны, вирусоносителя, пытавшегося пролезть в люк, Зандером Филлипсом считать не следовало. И выбора, разумеется, не было — Зандер полностью переродился. Только… только когда Питер спустил курок, глаза пикировщика странно блеснули: он явно понимал, кто перед ним, и чуть ли не радовался своей участи.

Теперь, когда опасность миновала, Тео подробно расспрашивал Калеба. В рассказе мальчика было немало неясных мест, хотя это вполне объяснялось усталостью и нервным потрясением. Его опухшие губы потрескались до крови, на лбу красовался синяк, а на ногах — глубокие царапины. Парнишка больше всего горевал о кроссовках — новеньких черных «Найки» на пружинящей подошве. Он вынес их из обувного магазина прямо в коробке, но, в панике убегая от вирусоносителей, не заметил, как потерял.

— Достанем тебе новые! — пообещал Тео. — Ты лучше о Зандере расскажи.

Свой необыкновенный рассказ Калеб заедал сухарями и запивал водой. Началось все дней шесть назад, когда Зандер стал вести себя странновато, точнее, престранно даже для себя, а это говорило о многом. Он не желал выходить за ворота, а ночами не спал, а мерил диспетчерскую шагами и безостановочно бормотал. Калеб решил, что старик пересидел на станции, но, когда приедут ремонтники, возьмет себя в руки.

— В один прекрасный день Зандер сказал, что мы выезжаем на поле, и велел готовить телегу. Помню, я как раз обедал, и тут входит он и объявляет, что понадобилось заменить контроллер. Я удивился: из-за чего такая спешка, да и не поздновато ли на поле ехать. Он как полыхнет глазищами! Тогда я почувствовал жуткий запах. Зандер вонял, честное слово, вонял! Я спросил, все ли с ним в порядке, а он снова полыхнул глазищами, давай, мол, собирайся!

— Когда это было?

— Три дня назад, — нервно сглотнул Калеб.

— Так ты три дня по полю бродил? — подавшись вперед, спросил Тео.

Мальчишка кивнул. С сухарем он расправился и, пододвинув миску с соевой пастой, стал зачерпывать ее пальцами.

— Мы взяли мула, но — вот так штука! — отправились не на западное поле, а на восточное. Там же сто лет ничего не работает, одни пикировщики бродят! Да и дорога отнимает часа два, не меньше. В общем, я и говорю: «Зандер, дружище, зачем мы здесь или ты угробить нас решил?» Турбина, которую он хотел починить, похожа на ржавое корыто. Я и с земли видел: дохлый номер, замена контроллера не поможет. Только Зандер уперся, и я полез на башню, поставил лебедку и начал снимать кожух старого контроллера. Торопился, помню, и думал: «Рискуем задницами неизвестно ради чего, хотя вдруг старику виднее?» Тут я услышал крик.

— Кричал Зандер?

— Нет, мул, — покачал головой Калеб. — Я не шучу, он правда не ржал, а кричал от боли. В жизни ничего подобного не слыхал! Когда посмотрел вниз, мул падал, точно ему ноги перебили. Я сперва и не сообразил, что вижу кровь, целое море! — Мальчишка вытер жирные губы и отодвинул пустую миску. — Зандер всегда говорил, мол, соя на вкус как хрен собачий, а я язвил, откуда, мол, знаешь, собаки же все в Страшную ночь передохли! После трех дней голодухи вполне съедобно!

— Калеб, пожалуйста, не отвлекайся! — раздосадованно вздохнул Тео. — Ты начал про кровь…

— Ладно, ладно… — Мальчишка жадно хлебнул воды. — Короче, земля покраснела от крови. Зандер склонился над мулом. Я закричал: «В чем дело? Что стряслось?» Он выпрямился, и я увидел: старик по пояс голый, весь в крови, а в руке нож. Как же я сразу все это не заметил?! Я понял: у меня секунд пять, потом он полезет за мной на башню. Ничего подобного: он устроился в тени опоры, там, где я не видел. Я заорал: борись, мол, сопротивляйся, я же тут один — надеялся, если он хоть ненадолго оклемается, я успею сбежать.

— Не понимаю, когда его заразили? — покачала головой Алиша.

— В этом и суть, — кивнул Калеб, — я тоже не понимаю! Я же ни на шаг от него не отходил!

— Может, ночью? — предложил Тео. — Сам говоришь, Зандер не спал. Вдруг он из бункера выбирался?

— Вообще-то возможно, но только зачем? Да и выглядел он как всегда, ну, за исключением крови.

— А глаза?