Императрица и ветер - Мария Чурсина

Дальше под высокой травой захлюпала вода. Маша, которая теперь шла чуть впереди, отступила, потом заметила поблизости дорожку из чёрных досок и одной двери с облупившейся краской. Болотце миновали быстро. За молчаливой процессией подглядывала ворона с забора крайней дачи.

Кайл ругался вполголоса, Маша привыкла в его ворчанию, как привыкают к постоянному гудению холодильника на кухне.

Даже если по высокой траве бежала испуганная девочка, трава давно распрямилась, следы затянулись болотной жижей, корова лишь головой повела вслед беглянке. Они попали на выкошенную поляну, идти стало гораздо легче. Аккуратными кучками лежала срезанная трава. Вдали мелькнуло что-то чёрное.

Маша тряхнула головой. Показалось от яркого света солнца? Она рассматривала горизонт и так, и эдак: только степь до самого горизонта, одинокие акации.

- Что такое? - поинтересовался Провизор, проплетаясь мимо.

- Я сейчас, - понимая, что дожидаться её никому не хочется, она быстрым шагом преодолела скошенное пятно. Дальше пришлось бежать в траве, она путалась в ногах.

В десятках трёх шагов снова показалось что-то чёрное, теперь уже ближе, яснее повеяло дымом. Маша чуть не упала, зацепившись ногой за какую-то корягу в траве. Перед ней уже во всех подробностях проступило кострище: обгоревшие, сложенные солнышком ветки акаций, срезанная под самый корень трава. Пепел почти весь разнёс ветер.

Маша обернулась и махнула своим спутникам рукой, сложила руки рупором:

- Идите уже сюда!

Провизор заторопился сразу же, Кайл ещё несколько секунд стоял, как будто бы ждал объяснений тому, как она неожиданно изменила маршрут.

Кто же разводит костёр посреди степи? Тот, кто жжёт связанные лоскутками чёрной ткани пучки травы, складывает остриями к центру любовно обработанные ветки акаций.

- Ну куда ты влезла, отойди немедленно в сторону, - устало ругался Провизор, оттесняя Машу в траву.

Она и сама уже поняла, что безбожно затаптывает вырезанный на земле странный символ, руну, похожую на взлетающего орла. Но, если судить о симметрии, их здесь четыре. Справа и слева от кострища тоже угадываются прорезанные в дёрне символы.

Кайл пришёл последним. Присвистнул от удивления. Пока Провизор копался, фотографируя руну, Кайл в четыре больших шага, осторожно пересёк пепелище, остановился на том краю и поскрёб затылок.

- Да...

В этом слове было всё, и даже благодарность ей, Маше, за то, что она потащила их в, казалось бы, абсолютно бесполезный рейд. А она вспомнила, как пахнуло дымом на окраине деревни. Неужели, этот ритуальный костёр не заметили, когда обыскивали степи вокруг посёлка?

Провизор сел с ней в машину, это было признаком крайней усталости или полнейшего увлечения своими мыслями, а, скорее всего, и того и другого. Кайл уехал вперёд, Маша вызвалась дождаться эксперта, который так увлечённо копался в обгоревшей траве, что она и Кайл даже разговаривали шёпотом, боялись его отвлекать.

Дорога неслась под колёса машины легко и быстро, что Маше в голову сама собой закралась мысль - а ведь Кристина могла поймать попутку до Нью-Питера, и теперь ищи её по кюветам и обочинам. Но Маша отмела эту мысль. Здесь поймать попутку сложнее, чем уехать на электричке, разве что кто-нибудь из местных согласится подвезти, например, тот интеллигентный старичок на своём видавшем виды седане. Старичок представился профессором физики и всё норовил увести разговор куда-то в сторону.

Глядя на несущуюся навстречу ленту дороги, Маша зажмурилась. Солнце садилось, догорало янтарным пламенем далеко в степях. Провизор затих на заднем сидении, и, глянув в зеркало, Маша усмехнулась: судмедэксперт спал, умильно сцепив руки на груди в замок. Ветер в открытое окно приносил запах придорожного ковыля и горькой полыни. Маша вдохнула посвежевший вечерний воздух полной грудью. Скоро, скоро вырастут на горизонте высотки Нью-Питера, в стёклах которых пылает закатным огнём солнце.

Зазвонил мобильный телефон. Оторвавшись от управления, Маша посмотрела на номер, взяла трубку, зажав её между плечом и ухом.

- Долго тебя ещё к ужину ждать? - поинтересовалась Сабрина.

- Я уже еду, только Провизора в Центр заброшу.

- А, - разочарованно протянула Сабрина, которая наверняка ожидала, что Маша уже на светофоре соседнего с домом перекрёстка. - Ладно, тогда ждём.

В Центре было пусто, на проходной с ними вполголоса поздоровался сменщик Вольфганга - Маша не знала его имени. Провизор тут же отправился в свой подвал, даже не попрощавшись, но Маша не обиделась, она слишком хорошо его знала.

Она поднялась на лифте на пятнадцатый этаж, на ходу разыскала в сумке магнитную карточку и на повороте столкнулась с Антонио.

Он машинально поймал её за плечи, рассмеялся.

- Привет, пропадающая. Заглядываешь на работу только по вечерам?

- Да, и только потому, что забыла в кабинете диск с игрушкой, - Маша уже на ходу помахала ему рукой с карточкой.

Он не ушёл. Когда Маша разыскала на столе среди вороха бумаг желанный диск со звездолётами на обложке, Антонио стоял, привалившись плечом к дверному косяку. Скрестил на груди руки, сунув пальцы в подмышки. Она уже пожалела, что зашла в Центр, а не рванула по проспекту Рождественского сразу же, как только высадила Провизора.

- У тебя есть несколько минут? - спросил Антонио.

Маша опускаясь на стул, сама не зная, зачем, отодвинула в сторону пачку распечаток вперемешку с газетами и жёлтыми стикерами, на которых были записаны телефонные номера. Антонио взял из угла комнаты ещё один стул и сел на него верхом, сложив руки на спинке.

- Я всё про тот же мир мёртвых.

- Я же подписывалась в протоколе, - упрямо глядя ему под ноги, сказала Маша.

- Да, протоколы, я знаю. Я думаю, ты молчишь, потому что у тебя есть веские причины молчать, Ромашка, - он побарабанил пальцами по лакированной спинке стула. - Но просто по-человечески ты можешь рассказать, что происходит? Я давно тебя знаю, ты никогда такой не была.

Это прозвище, изобретённое им, вспороло воздух, чайкой хлопнуло крыльями. Маша оторвала взгляд от выцветшего паркета и посмотрела на старшего следователя. Антонио хотел улыбнуться - как обычно он улыбался ей на совещаниях, а она отвечала спокойным взглядом. Они знали друг друга долго, достаточно, чтобы стать - не друзьями - хорошими знакомыми.

На третьем курсе она пришла к нему помощницей. Антонио отбивался от такой помощи как мог, Маша была настойчивой, а документы, пришедшие из института, неприклонными. Он, конечно, предложил просто подписаться под её отчётом о прохождении практики и отпустить студентку на все четыре стороны, но Маша приходила каждый день, ждала, пока её заметят, и усердно перепечатывала какие-то протоколы, на которые у особо опасного следователя постоянно не хватало времени. Антонио отнёсся к ней хорошо - ровно настолько хорошо, что часто не замечал, но не злился, когда она напоминала о себе.