Война крылатых людей - Пол Андерсон

— Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джадхади, — мрачно сказала она.

— Хм… Мы защитим их. Заключим соглашение.

— Послушайте, — вмешался Гурджанджи, — только император имеет право…

Фолкейн сказал ему, куда император может засунуть свои права, правда, сказал это по-латыни. На катандаранском же он произнес:

— Амнистия земцам явится нашим главным условием помощи. С гарантией и охранными свидетельствами. Не думаю, что это слишком высокая плата. Но решать это должен император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.

— Нет, подождите! — резко воскликнул Гурджанджи.

— Вы не можете…

— А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? — насмешливо спросила Чи.

Гурджанджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля. Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнение. И так далее, и тому подобное.

— Лучше пойдем на компромисс, — прошептал Эдзел.

— Высокомерие порождает сопротивление.

После долгих колебаний Гурджанджи согласился, что в сложившейся ситуации может допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он сравнительно невелик и способен незаметно приземлиться в императорском саду. А посылка вестника в Катандаран действительно займет очень много времени.

— К тому же оставшийся здесь корабль, — заметила Чи, — сможет вмешаться, если у вас будут неприятности.

— У нас будут неприятности? — спросил Эдзел.

— Не думаете ли вы, что я соглашусь жить в этой пыльной атмосфере? К тому же я ничем не смогу вам там помочь. Я здесь буду спокойно изучать записи и слушать музыку, пока вы будете там обделывать дела.

— Если ты собираешься слушать то, что называется цинтианской музыкой, я, несомненно, полечу.

— Мы отвезем вас домой, — предложил Фолкейн Стэфе.

Она было вскочила, но потом села с застывшим лицом.

— Вы чем-то обеспокоены? — спросил он.

— Н… н… нет, — ответила она по-английски. (Гурджанджи не знал этого языка). — Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не поймут его причин. Это нетрудно сделать: икрананкийцы настолько глупы, что не могут отличить одного земца от другого. Но мы должны… я хочу сказать, что я не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто и если прилечу с вами, меня заметят, — она подумала немного.

— Вы приземлитесь быстро, прямо перед входом в Железный Дом, и я вбегу в него. Если вас спросят о причинах посадки, вы ответите, что ошиблись местом.

— Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?

— Для меня это нежелательно, — она схватила Фолкейна за руку и придвинулась ближе.

— Пожалуйста, Дэвид. Вы были для меня таким хорошим другом. Но…

Она прослезилась.

— Я надеялась, что мы подружимся еще больше.

— Ну ладно, черт возьми!

Подготовка к полету закончилась быстро. Фолкейн надел теплую куртку, брюки, белый плащ и украшенную драгоценными камнями шляпу, которую он лихо надвинул на брови. По бокам свисали два пистолета: бластер и топнер — парализующее оружие. В нагрудный карман он сунул приемопередатчик — ионосфера планеты позволяла осуществлять связь между кораблем и Катандараном. Он захватил с собой чемодан с запасным оборудованием, одеждой и подарками для императора. Эдзел взял лишь коммуникатор, нацепив его на шею.

— Мы будем регулярно вызывать тебя, Чи, — сказал Фолкейн. — Если в течение восьми часов с этого момента от нас не будет известий, выводи гравитележку и лети к нам на помощь.

— Не понимаю, чего вы суетитесь, — пробормотала Чи. — Эта проклятая женщина уже испортила все дело.

— Секретный агент? Нет, не думаю. Но даже если узнают конкуренты, Старый Ник успеет достаточно выкачать из этой планеты и из этой империи. К тому же мы не можем допустить кровопролития.

— Почему бы и нет? — она фыркнула. — Ну, ладно. Я продолжу беседы с Гурджанджи. Чем больше информации мы получим, тем лучше.

Императорский посланник уже удалился в город со своим эскортом. Парапеты Хайджакаты были покрыты толпами туземцев, собравшихся посмотреть на отлет.

— Ох! — Стэфа схватила Фолкейна за руку, когда флиттер взлетел. Он не удержался от соблазна проделать несколько фигур высшего пилотажа и направился прямо на северо-запад, в Катандаран. С орбиты были сделаны отличные карты, а Гурджанджи описал все заметные ориентиры, которые должны им встретиться в пути.

Под ними километр за километром проносилась Чакора. Они летели над бесконечными красно-зелеными полями, зарослями низкого кустарника, иногда попадался караван грузовых четырехногих каракутов под охраной воинов на зандарах.

— Это шекхеджи, — заметила Стэфа. — Их фратрия занимается перевозкой товаров в этих местах.

Эдзел, массивное тело которого лежало между Фолкейном и Стэфой (чему Фолкейн был совсем не рад), спросил:

— Разве торговля — семейное занятие?

— Да, — ответила Стэфа. — Тот, кто рождается во фратрии Шекхеджи, становится караванщиком. Все део-дакхи до того, как захватили Катандаран, были охотниками, теперь они чиновники. Тируты и другие, — например, мы, земцы, — солдаты. Рахиниждиане — писцы. И так далее.

— Но допустим, кто-нибудь не способен заниматься семейным делом.

— О, в каждой фратрии есть множество других занятий. Главное занятие, конечно, наиболее почетно. Но кто-то должен смотреть за домом, вести счета, заботиться о фермах, если фратрия владеет ими, и так далее. Вы бы не стали передавать это чужакам, верно? К тому же молодежь, еще не посвященная в секреты фратрии, может покинуть ее и примкнуть к другой, если эта другая фратрия их примет. Эта одна из причин того, что земцы так обособлены. Мы не можем вступать в брак с икрананкийцами, — Стэфа хихикнула и сделала неприличный жест, — так что мы вынуждены оставаться со своими. С другой стороны, по той же причине мы вполне можем доверять своей молодежи. Ей некуда идти. Поэтому мы рано приобщаем ее к делам взрослых.

— Вероятно, существуют очень древние фратрии?

— Да. Королевства приходят и уходят, ни одно из них не продержалось дольше нескольких поколений, а кровное родство держится веками.

Слова Стэфы укрепили Фолкейна в его выводах. Туземцы обнаружили прочно укоренившуюся приверженность к своему клану, и это беспокоило Фолкейна. Если эта привязанность стала инстинктивной, то в таком мире трудно будет вести торговые операции. Но если ее можно разрушить, если икрананкийцы способны испытывать верность к чему-то большему, чем к семейству…