На краю тени - Брент Уикс

— Это не одно и то же, — сказал Кайлар.

— Я только прошу тебя первым делом спасти Логана. Если не примешь мою помощь, что ж, удачи. Может, и доберешься до Сенарии к концу недели.

Сверкающая маска исчезла, но Кайлар выглядел по-прежнему разъяренным.

— Что я должен делать?

Ариэль улыбнулась в надежде, что он не видит, как у нее трясутся коленки.

— Сначала надень штаны, — заметила она.

47

Нанеся последний мазок краски для век, Калдроса Уин всмотрелась в зеркало.

«Я смогу это сделать. Ради Томмана».

Она не могла объяснить почему, но сегодня ей хотелось выглядеть безупречно. Может, потому что предстоящая ночь будет последней. Все, точка.

Костюм, само собой, был чистой выдумкой. Уроженки Сета никогда такое не носили, но для сегодняшнего вечера наряд подходил идеально. Брюки оказались настолько тесными, что натянуть их она не смогла, пока Дейдра, смеясь, не заметила: мол, кто просил надевать под брюки нижнее белье? «Они же просвечивают!» — «А тебе что нужно?..» — «Ой!» Зачем-то брюки открывали не только лодыжки, но даже икры — просто ужас! — в то время как у такой же тонкой и облегающей блузки были кружевные оборки — смех, да и только! — на запястьях и по кромке выреза до пупка. Пуговицы намекали на то, что можно застегнуться, однако даже если бы стройная Калдроса и натянула жалкий кусочек ткани (а она попыталась), петель не было.

Мамочка К. осталась очень довольна работой мастера Пиккуна. Она настаивала, что полураздетая женщина сексуальней, чем обнаженная. Сегодня Калдроса не возражала. Если придется бежать, то напялить такой костюм куда сложнее, чем юбки.

Она вышла в фойе, и вскоре из номеров появились остальные девушки. Сегодня работали все, кроме Бев — она слишком испугалась. Бев сказалась больной и всю ночь провела в своей комнате. Когда Калдроса увидела подруг, ее чуть не охватила паника. Девушки выглядели одна другой экстравагантней. Каждая не пожалела времени на макияж, прически и наряды. О копье Поруса! Халидорцы не устоят, это уж точно. Никуда не денутся.

Подруга по комнате, Дейдра, не раз спасала Калдросу, зовя вышибал, когда слышала ее условный выкрик. Она улыбнулась.

— Где наша не пропадала!

Дейдра только казалась новенькой. Хотя ей едва исполнилось семнадцать, она еще до вторжения слыла удачливой проституткой. Сегодня Калдроса вновь уже в который раз увидела почему. Подруга сияла. Ей было плевать на смерть.

— Ты готова? — спросила Калдроса, понимая, что вопрос дурацкий.

Их этаж откроют для клиентов через несколько минут.

— Настолько, что успела предупредить всех подруг в других борделях.

Калдроса остолбенела.

— Ты с ума сошла! Нас всех убьют!

— Разве ты не слышала? — тихо спросила Дейдра, помрачнев.

— Слышала что?

— Бледнокожие убили Джарла.

У Калдросы перехватило дыхание. Если в ней и теплилась слабая надежда на будущее, то только благодаря Джарлу. Шинга и его лучезарное лицо, речи об изгнании халидорцев, о правильной жизни, о том, чтобы построить сотню мостов через Плит, и отмене законов, которые привязывают к западной части города всех, кто родился в рабстве или в Крольчатнике, бывших рабов и обедневший люд. Джарл говорил о новом порядке, а когда говорил, это казалось возможным. В ней проснулась ранее невиданная сила. Калдроса надеялась.

И теперь Джарла нет в живых?

— Не плачь, — сказала Дейдра. — Не то мы все заплачем. Да и макияж испортишь.

— Ты уверена?

— Об этом говорит весь город, — обронила Шел.

— Я видела лицо Мамочки К. Это правда, — сказала Дейдра. — Ты и впрямь считаешь, что любая шлюха нас заложит? После того как они убили Джарла?

На лестничной площадке открылась последняя дверь, и в привычном костюме для танца Быка вышла Бев. Хвостики волос закручены в два рога, короткие брюки и открытая талия. Нож танцовщицы на поясе. Обычно нож был тупой, только не сегодня. Бев была бледной, но решительной.

— Джарл всегда был со мной любезен. И больше я не собираюсь слушать их проклятую молитву.

— Он и ко мне относился хорошо, — подхватила другая девушка, глотая слезы.

— Не начинайте, — одернула Дейдра. — Никаких слез! Нам надо это сделать.

— За Джарла, — сказала еще одна девушка.

— За Джарла, — повторили остальные.

Звякнул колокольчик, возвестивший, что идут гости.

— Я рассказала и другим девушкам, — поделилась Шел. — Надеюсь, в этом нет ничего плохого. Что до меня, я беру Толстозадого. Он убил мою первую подругу.

— Я возьму Керрика, — сказала Джилеан.

Правый глаз у нее распух, и даже под макияжем виднелся лиловый синяк.

— Писюнчик — мой.

— Неддард.

— Плевать, кто попадется, — сказала Калдроса, до боли стиснув зубы. — Но я беру двоих. Одного — за Томмана, второго — за Джарла.

Все разом посмотрели на нее.

— Двоих? — переспросила Дейдра. — Как ты с ними справишься?

— Справлюсь. Беру двоих.

— Какого черта! — поддержала Шел. — Я тоже. Только сначала Толстозадого. Так, на всякий случай.

— И я, — сказала Джилеан. — А теперь заткнитесь. Начали.

Первым по лестнице поднимался капитан Берл Лагар. Сердце Калдросы остановилось. Она не видела Берла с тех пор, как сбежала от него в бордель «Трусливый дракон». Девушка замерла — капитан шел прямо к ней.

— Надо же! Никак моя маленькая пиратка. Вот сучка! — воскликнул Берл.

Калдроса не могла пошевелиться. Язык налился свинцом. Берл заметил ее страх и выпятил грудь.

— Видишь? Еще до борделя я знал, что ты шлюха. Что тебе это нравится, понял сразу, когда впервые трахнул тебя на глазах у мужа. И вот, пожалуйста. — Он улыбнулся, явно разочарованный, что рядом нет его сикофантов, посмеяться вместе. — Что? — наконец проговорил он. — Рада меня видеть?

Внезапно страх исчез. Прошел, и все. Калдроса озорно улыбнулась.

— Рада? — повторила она, хватая его за штаны. — О, ты даже не представляешь как.

И повела его в спальню. За Томмана. За Джарла.

В ту ночь седовласый калека забрался на крышу резиденции, недолго принадлежавшей Роту Урсуулу, а сейчас набитой сотнями Кроликов. Пошатываясь в лунном свете на костыле, он крикнул в ночь:

— Приди, Джарл! Приди и смотри! Приди и слушай!

Кролики собрались, чтобы посмотреть на сумасшедшего. С реки Плит стеганул холодный ветер. В глазах старика звездами блестели слезы. Генерал начал читать вслух дифирамб о ненависти и утрате. Он пел надгробную песнь Джарлу, панихиду надежде на лучшую жизнь. Слова кружились ветром, и многие Кролики ощущали, что не просто ветра, а духи убитых собирались на голос генерала. Голос крепчал, взывая к отмщению.