Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима - Фюстель Куланж

Вот почему аристократия из всех городов стремилась в Рим, видела в нем защиту и была готова соединить свою судьбу с его судьбой. Это казалось столь естественным, поскольку ни для кого Рим не был чужим городом; сабиняне, латины, этруски видели в нем сабинский, латинский, этрусский город, а греки считали его греческим.

Стоило римлянам появиться в Греции, как аристократия тут же встала на их сторону. Вряд ли кто-то из них думал, что стоит перед выбором между независимостью и подчинением; для большинства стоял вопрос только о выборе между аристократической и народной партией. Во всех городах народная партия была за Филиппа, Антиоха или Персея, а аристократическая – за Рим. Обратимся к Полибию и Титу Ливию. Когда в 198 году Аргос открыл ворота македонцам, у власти находилась народная партия; в следующем году партия богатых отдает Опунт римлянам; у акарнанцев аристократия заключила союзный договор с римлянами, но год спустя этот договор был нарушен, потому что в промежутке перевес получила демократия; Фивы объединены с Филиппом, пока у власти народная партия, и сближаются с Римом, как только власть переходит к аристократам; в Афинах, в Деметриаде, в Фокее народ враждебно относится к римлянам; Набис, демократический тиран Спарты, воюет с ними; Ахейский союз, пока его делами руководит аристократическая партия, благосклонно относится к Риму; люди, подобные Филопемену и Полибию, желают национальной независимости, но в то же время предпочитают римское владычество демократии; даже в Ахейском союзе наступает момент, когда верх одерживает народная партия, и с этого времени союз становится врагом Рима; Диэй и Критолай были одновременно вождями антиримской народной партии и стратегами Ахейского союза; они храбро сражались при Скарфее и Левкопетре, скорее всего, не столько за независимость Греции, сколько за торжество демократии.

Все вышесказанное достаточно ясно показывает, как Риму удалось без особых усилий добиться владычества. Общественный дух мало-помалу исчезал. Любовь к независимости становилась очень редким чувством, и сердца всецело отдавались партийным интересам и партийным страстям. Незаметно забывалась гражданская община. Мало-помалу падали одна за другой перегородки, которые когда-то разделяли городские общины и делали каждую из них маленьким обособленным миром, в пределах которого замыкались все помыслы и желания отдельной личности. Во всей Италии, так же как и во всей Греции, теперь различали лишь две группы людей: с одной стороны, аристократический класс, с другой – народную партию. Одна из этих групп была за господство Рима, другая боролась против него. Верх взяла аристократия, и Рим завоевал владычество.

Рим всюду разрушает общественную систему

Институты древнего города были ослаблены в ходе переворотов. Установив владычество, Рим первым делом окончательно разрушил древние институты и уничтожил все, связанное с ними. Это можно обнаружить, изучая условия, в которых оказались народы, попавшие под власть Рима.

Прежде всего нам не следует исходить из понятий современной политики и представлять себе, что различные народы последовательно входили в состав Римского государства, как это бывает в наши дни, когда завоеванные земли включаются в состав государства, расширяющего свои границы за счет новых территорий. Римское государство (civitas romana) не расширялось за счет завоеваний; оно состояло исключительно из фамилий, принимавших участие в религиозной церемонии ценза. Римская территория (ager romanus) не расширялась; она оставалась ограниченной нерушимыми межами, приданными ей некогда царями и из года в год освящаемыми церемонией амбравалии. С каждым новым завоеванием возрастала власть Рима, imperium romanum, и увеличивалась территория, принадлежащая государству, ager publicus.

Пока существовала республика, никому не могло прийти в голову, что римляне и другие народы в состоянии образовать единую нацию. Рим, конечно, мог принять к себе побежденного, позволить жить в пределах своих стен и сделать его со временем римлянином; но он не мог ассимилировать чужой народ в состав своего собственного, целую территорию ввести в состав своей. Причина заключалась не в какой-то особой политике Рима, а в древнем принципе, от которого Рим, как и всякое другое государство, хотел бы освободиться, но так и не смог до конца этого сделать. Вот почему покоренные народы не входили в Римское государство, а отдавались под римское владычество. Они не были связаны с Римом так, как в наши дни провинции связаны со столицей; Рим знал только две формы отношений между народами: подчинение или союз.

Может показаться, что у побежденных народов остались общественные институты, и мир превратился в большое объединение различных городов, подчинявшихся владычеству одного города. Однако это не так. Римское завоевание привело к серьезным изменениям в структуре всех городов.

С одной стороны, были подчиненные, dediticii, те, кто, произнося формулу deditio, передавали римскому народу «самих себя, свои стены, свои земли, свои воды, свои дома, свои храмы, своих богов».

Таким образом они отказывались не только от общественного управления, но и от всего, что было связано с ним в древности, то есть от своей религии и своего частного права. С этого времени эти люди более не составляли политическое целое, у них не осталось ничего от правильного общественного устройства. Их город (urbs) продолжал существовать, но их государство (civitas) прекратило существование. Они продолжали жить вместе, но уже без институтов, законов и магистратов. Для поддержания общественного порядка Рим присылал своего префекта.

С другой стороны, были союзники – foederati или socii. С ними обращались не так сурово. В день вступления под власть Рима они оговаривали право сохранить свою городскую структуру со своими магистратами, сенатом, пританеем, законами и судьями. Город считался независимым и его отношения с Римом, казалось, строились, как подобает строиться отношениям двух союзников. Однако в текст договора, заключавшегося при завоевании, Рим вносил следующую формулу: majestatem populi romani comiter conservato[210].

Эти слова устанавливали степень независимости союзного города по отношению к Риму, а расплывчатость формулировки приводила к тому, что степень независимости определял сильнейший, то есть Рим. Эти так называемые свободные города получали из Рима приказы, подчинялись проконсулам и платили налоги откупщикам. Городские чиновники отчитывались перед римскими наместниками провинций, которые также решали вопросы о созыве местных судей[211].

Но в самой природе древней общественной формы управления было заложено, что она либо должна быть полностью независимой, либо попросту прекратить существование. Между сохранением городских институтов и подчинением внешней силе имело место противоречие, на которое современный человек, возможно, не обратит особого внимания, но которое сразу бы бросилось в глаза человеку того времени. Свобода города и господство Рима были несовместимы; это была призрачная свобода, уловка, предназначенная для того, чтобы отвлечь мысли и внимание людей. Каждый город почти ежегодно посылал депутацию в Рим, и римский сенат решал даже самые мелкие и незначительные городские дела. Города по-прежнему имели своих свободно избираемых магистратов, архонтов и стратегов, но у архонта не было иного занятия, кроме как вписывать свое имя в общественный регистр для титулования года, а стратегу, бывшему некогда верховным главнокомандующим и главой государства, оставалось лишь следить за чистотой улиц и порядком на рынках.

Таким образом, общественные институты исчезли как у народов, называвшихся союзниками, так и у тех, которые считались покоренными; между собой эти народы отличались лишь тем, что у «свободных» народов институты сохранили внешнюю форму. В действительности гражданской общины в том виде, в каком ее понимали в древности, уже нигде не существовало, кроме как в стенах Рима.

Рим, повсеместно разрушая общественную систему, ничем не заменял ее. Лишая народы их институтов, Рим при этом не давал им своих собственных, как и не задумывался о создании новых. Не было создано ни одной конституции для какого-либо народа империи, как и не было желания ввести точные правила, согласно которым этими народами можно было бы управлять. Поскольку эти города не являлись частью римского города-государства, власть Рима над этими городами не была узаконена. Для Рима покоренные народы были чужаками, и по отношению к ним Рим пользовался беззаконной и неограниченной властью, какую древнее общественное право давало гражданину в отношении чужаков и врагов. Римская администрация долгое время руководствовалась этим принципом.

Рим посылал своих граждан в качестве наместников в провинции. Рим наделял этого гражданина imperium (империем) – абсолютной властью; это означает, что Рим на определенное время отказывался в его пользу от своей власти над данной страной. Наместник являлся олицетворением высшей власти. Он определял величину налогов; ему подчинялись вооруженные силы; он решал все проблемы юридической сферы: от назначения судей до непосредственного участия в судебных делах. Его отношения с подчиненными, или союзниками, не регулировались никакой конституцией. Он самовольно вершил суд, не руководствуясь никакими законами. Законы провинции не имели к нему отношения, поскольку он был римлянином, а римские законы не имели силы, поскольку он судил жителей провинции. Для того чтобы между ним и управляемым населением были законы, он сам должен был их создать. Наделенный imperium наместник автоматически обладал судебной властью. Наместники имели право, и возвели это в обычай, при вступлении в должность издавать свод законов, называвшийся эдиктом, с обязательным указанием норм, которых наместник обязывался придерживаться при исполнении своих обязанностей. Но поскольку наместники ежегодно менялись, то каждый год менялись и законы, по той простой причине, что единственным основанием закона было желание конкретного человека, наделенного на тот момент империем. Если приговор, вынесенный наместником, не был приведен в исполнение до отъезда наместника из провинции, то сам факт приезда нового наместника аннулировал вынесенный ранее приговор, и дело заново разбиралось в суде уже под председательством нового наместника.