Журналист - Андрей Константинов

С алкогольным выхлопом абитуриента Выродина отловил майор Харитонов, ставший впоследствии их курсовым офицером. Харитонов за употребление спиртных напитков мог запросто отправить Кирю обратно в Саранск — приказа о зачислении еще не было, с абитуры выгоняли и за меньшие провинности…

Выродину показалось, что рушится вся его жизнь, и он едва не встал перед майором на колени. Харитонов «пожалел» парня, но дал понять, что долг платежом красен… С тех самых пор стал вскоре зачисленный в Военный Краснознаменный институт курсант Выродин обыкновенным стукачом, исправно доносившим Харитонову на своих однокурсников.

Благодаря Кире майор знал все о самоволках, пьянках, разговорах на курсе. Впрочем, возможно, у майора были и другие источники. Но все же именно с подачи курсанта Выродина вылетели из института, не дойдя до выпуска, по меньшей мере пятеро курсантов… Кирилл проклинал сам себя, но не стучать уже не мог — в нем словно проснулась какая-то страсть к этому, да и Харитонов держал его крепко. Когда Выродин неожиданно для всех породнился с генералом Шишкаревым, он попробовал было освободиться от «дополнительной общественной нагрузки», но майор, ставший к тому времени уже подполковником, объяснил ему, что будет, если на курсе ребята узнают, кто закладывал их все эти годы… Кроме того, семейное положение Выродина было довольно шатким — тесть откровенно им тяготился, в упор не замечал, да и Катерина, настоявшая на свадьбе в свое время, видимо, для того, чтобы расстаться с девичеством, похоже, мужа в грош не ставила.

После выпуска лейтенант Выродин получил направление в «десятку», откуда его летом 1989 года послали в Ливию. Перед отъездом новоиспеченного лейтенанта нашел подполковник Харитонов, который пожелал Кириллу успешной службы и намекнул, что в Ливии его найдет один человек, которого слушаться нужно так же, как Харитонова все эти годы…

Этот человек действительно нашел Выродина в самом начале 1990 года в Триполи, но, в отличие от курсового офицера, стучать на коллег не просил. На лейтенанта были возложены совсем другие обязанности. Поскольку Кирилл работал на трипольской военной авиабазе «Майтига», поручения приятеля Харитонова касались непосредственно места работы лейтенанта. Иногда на базу садились какие-то странные транспортные борта с советскими опознавательными знаками, но ни в каких диспетчерских документах эти самолеты не значились.

Более того, ни один из советских хабиров или переводяг, работавших на «Майтиге», вообще не знал о прилетах этих бортов — они садились на дальние полосы, и их сразу же загоняли в ангары.

Задача у Кирилла была простая — ему заранее сообщались день и время прилета очередного борта, Выродин встречал его вместе с какими-то молчаливыми ливийскими офицерами и переводил им слова командира экипажа о количестве и маркировке ящиков, составлявших груз. Никаких бумаг, накладных, актов о передаче никто не составлял. Кирилл просто считал ящики, запоминал маркировку и передавал эту информацию приятелю Харитонова. Что было в ящиках, Выродин не знал, но догадывался, что эти странные борта, садившиеся на «Майтиге» не чаще одного раза в месяц, привозили оружие, потому что ящики были длинными, тяжелыми и выкрашенными в зеленый цвет… В подробности Выродин даже не пытался вникать, хотя его не могла не смущать странная таинственность, связанная с прилетом этих транспортников. Возможно, это были какие-то секретные поставки, но почему тогда никто не оформлял никаких бумаг, а весь учет велся лишь глазами какого-то лейтенанта?

Обычно все операции по встрече борта и его разгрузке завершались очень быстро и проходили без сучка, без задоринки, но в августе 1990 года случился непредвиденный инцидент.

В тот день Кирилл маялся животом и не вылезал из туалета, а транспортный борт сел, как назло, на сорок минут раньше того времени, о котором сообщил лейтенанту его новый хозяин. К борту, как обычно, подошли два ливийца, вышел командир экипажа, а переводчика не было: Выродин как раз мучился на унитазе, проклиная дернийские мандарины, которыми объелся накануне.

Господа ливийские офицеры, устав ждать, отловили какого-то солдатика, которому поручили дойти до здания, где сидели советские специалисты, и позвать переводчика Выродина. Солдатик оказался малограмотным и, пока шел, забыл непривычную для его уха русскую фамилию, — зайдя в хабирскую комнату, он сказал только, что «к самолету нужен переводчик». Хабиры на солдатика не обратили никакого внимания — мало ли к какому самолету зачем-то позвали переводчика.

В комнате в тот момент из пяти переводяг базы находился только Илья. Ничего не поняв из путаных объяснений солдатика, он отправился за ним через всю базу к дальнему ангару, в который уже загнали транспортник. Поскольку русские экипажи каждый раз были новыми, то они не знали в лицо переводчика, который должен был их встречать, ливийцы же, как назло, отошли куда-то покурить, и получилось так, что Илья попал внутрь самолета… Там его вскоре и нашел прибежавший из сортира Выродин: Новоселов, ничего не понимая, слушал какие-то путаные объяснения командира экипажа.

Выродин страшно испугался, потому что приятель подполковника Харитонова не раз предупреждал его об абсолютной секретности всего, что касалось прилета этих бортов; никто из русских, работавших на «Майтиге» и вообще в Ливии, не должен был про них знать… Кирилл очень растерялся и не знал, что объяснить Илье, ждущему каких-то комментариев ко всей этой странной ситуации. Выродин додумался только до того, что ляпнул сгоряча — дело, мол, секретное и все объяснения Новоселов получит вечером. Кирилл надеялся до того времени переговорить со своим шефом.

Илья пожал плечами и ушел из ангара, пообещав до получения объяснений никому ничего не говорить о странном самолете, спрятанном в дальнем ангаре «Майтиги»… Хозяин Выродина, узнав об этой накладке, пришел в неописуемую ярость и все время повторял, что один дурак запросто может погубить тысячу мудрецов… Потом он долго думал, куря сигарету за сигаретой, и наконец сказал, что на объяснения к Новоселову им придется идти вместе…

К Илье они пришли уже достаточно поздно, Выродин понимал, что его спутник не хочет, чтобы его кто-то заметил в Гурджи. Новоселов еще не спал, он как раз недавно закончил ремонт своей квартиры и наводил в ней последний марафет к приезду жены. Кирилл представил своего спутника Илье и ушел в гостиную, а Новоселов со вторым гостем уселись на кухне. Разговаривали они очень долго и, кажется, вполне мирно, голоса повысились только один раз, и при этом до уха задремавшего на диване лейтенанта долетело слово «Йемен»…

Потом Выродин снова задремал и проснулся уже около двух часов ночи, когда Илья потащил из кухни в спальню через гостиную газовый баллон. Новоселов ничего не сказал Выродину, но посмотрел на него так, что Кириллу стало очень страшно. Спутник Кирилла зашел за Новоселовым в спальню, и вскоре в квартире запахло газом… Приятель подполковника Харитонова минут через пятнадцать вышел из спальни, зажимая нос и рот мокрым носовым платком, а Илью Кирилл больше никогда не видел… Шеф сказал Выродину, чтобы тот ничему не удивлялся и ничего не боялся, а утром Илья не вышел на работу… Потом в его квартире взломали дверь и нашли его труп и предсмертное письмо к жене… После всего этого Выродин чуть не сошел с ума от ужаса, потому что понял — приятель Харитонова каким-то образом убрал Илью как опасного свидетеля; непонятно было только одно — почему Новоселов не только не сопротивлялся, а даже сам согласился написать предсмертное письмо…

С тех пор жизнь для лейтенанта Выродина превратилась в настоящую каторгу: было страшно днем и ночью, он боялся, что правда когда-нибудь выплывет наружу, боялся своего шефа, боялся ливийцев, боялся собственной тени… Он знал, что когда-нибудь кто-то придет к нему и начнет задавать вопросы, и его уже настолько измучил постоянный страх, что перед Обнорским он выговаривался с каким-то даже восторженным облегчением…

Андрей слушал Зятя молча и ни разу не перебил. Лишь когда Выродин умолк, Обнорский спросил, как зовут этого «приятеля» подполковника Харитонова. Услышанному ответу он даже не удивился, потому что Кирилл прошептал:

— Он… его зовут Григорий Петрович Демин… Он майор, инспектор ГИУ…

На следующий день ровно в 17.00 Андрей вошел в магазин «Катус» на улице Истикляль.

Накануне он еще долго разговаривал с Выродиным. Покаяние принесло Кириллу недолгое облегчение, потом он совсем обезумел от ужаса и только повторял, что Демин теперь его убьет… По словам лейтенанта выходило, что майора сейчас в Триполи не было — он улетел с инспекционной группой в Тобрук, откуда должен был вернуться через три дня. Обнорского Кирилл, похоже, принял то ли за залегендированного комитетчика, то ли еще за кого — лейтенант перешел с ним на «вы» и все время спрашивал: