Кровавый круиз - Матс Страндберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы пока не знаем, что произошло на самом деле с этими людьми, – продолжает он. – Но это люди… они больны. И нуждаются в помощи.
– Ты и правда так считаешь? – раздается чей-то голос. – А я как раз считаю, что помощь нужна вам.
Все оборачиваются на голос. Кто-то вскрикивает. Альбину не хочется смотреть, но он тоже поворачивает голову к входу.
В дверях стоит Дан Аппельгрен. Но его почти не узнать. Весь опухший, глаза красные, с нездоровым блеском, будто стеклянные.
За его спиной толпятся зараженные. Они шумно принюхиваются, лязгают зубами. Будто чего-то ждут.
Альбин смотрит на Лу. Вспоминает, как они рассказывали друг другу страшные истории по ночам в летнем домике. Вот, настал тот час, когда он приоткрыл ту дверь, которую тогда представлял себе. Теперь он знает, что за чудовища там прятались. Вот они уже здесь.
Стулья с грохотом переворачиваются, пол начинает вибрировать, когда сидящие ближе к входу вскакивают с мест и бегут в другой конец зала.
Кто-то начал молиться, отченашижеесинанебесидасвятитсяимятвое, произнося слова очень быстро, чтобы успеть добраться до аминь раньше, чем уже будет поздно.
Марианна
Несмотря на то что она спокойно сидит на диване, ее сердце бьется сильно и быстро. Будто в груди тикает мина замедленного действия, готовая разорваться в любой момент.
Во всяком случае, больше уже никто не бьется в дверь.
– А если мы утонем? – спрашивает Мадде, стоя у окна; ее взгляд устремлен за горизонт.
– Не утонем. – Винсент быстро делает глоток виски.
– Откуда ты знаешь? – Голос Мадде прерывается на полуслове. – А вдруг уже некому управлять этим паромом?
Марианна пытается побороть начавшийся приступ головокружения. Здесь, в номере люкс, который больше, чем ее квартира, он почти забыла, что они в море. Вдруг ее охватывает какой-то иррациональный страх. Будто Мадде своими словами навлекает новую катастрофу.
– Замолчи! – вдруг слышит Марианна собственный голос. – Просто помолчи, а?
Мадде долго не отвечает, а потом говорит:
– Представьте, что мы уже умерли и, по-видимому, попали в ад.
– Пожалуйста, хватит, – просит Марианна.
– Иди сюда и сядь, – предлагает Винсент. – Ты с ума сойдешь, если будешь вот так стоять и смотреть в окно.
– Мне кажется, что я сойду с ума в любом случае, – отвечает Мадде.
Винсент кивает в ответ, несмотря на то что Мадде его не видит:
– Мне кажется, в любом случае лучше отойти от окна. Если кто-то из них тебя увидит, то будет пытаться сюда проникнуть.
Марианне кажется, что рукава ее свитера так сжались, что не дают крови поступать в руки, а волосы на затылке встали дыбом.
– Я так не думаю, – возражает Мадде. – Они очень заняты сами собой.
– Но отойди уже оттуда, – шипит Марианна.
Винсент встает с дивана и тоже подходит к окну. Его взгляд пристально следит за происходящим за окном. Он ищет глазами своего друга.
Что он сделает, если вдруг увидит Калле? Уйдет от женщин? Однозначно да.
– Как ты думаешь, они понимают, что делают? – Мадде смотрит Винсенту в лицо. – Сандра… она была такой… будто внутри вообще нет человека… пусто…
– Видимо, они подчиняются какому-то инстинкту, – предполагает Винсент.
Мадде нехотя кивает. Всхлипывает.
– Я пытаюсь понять, почему Сандра вернулась в нашу каюту. Почему она напала именно на меня. Потому что она меня любит или, наоборот, потому что ненавидит?
– Почему она должна тебя ненавидеть? Вы же подруги.
– Мы поссорились в последнюю минуту… Я поступила глупо, я виновата…
И снова Мадде начинает плакать. Когда рыдания сотрясают ее плечи, блески на спине сверкают через прозрачную ткань платья.
Марианне тоже очень хочется заплакать. Она видит, как горько потерять близких людей, как Винсент и Мадде волнуются за тех, кого любят. И в то же время она завидует их боли.
Она переживает что-то вроде поражения. Потому что вынуждена признать тот факт, что совершенно одинока. Какие бы фантазии ни возникали в ее голове в отношении Йорана, это всего лишь фантазии.
Марианна вытирает ладони о юбку. Думает, не нужно ли написать письмо детям и оставить его в каюте. Может быть, кто-то найдет его, когда все закончится, если ей самой не удастся выжить. Но в то же время она не знает, что писать.
Марианна встает с кровати, подходит к Мадде и кладет ей руку на плечо.
Мадде не возражает. Теперь она рыдает, уткнувшись в плечо Марианны.
– Ничего, – утешает Марианна и прижимает Мадде крепче, нарочно стараясь не смотреть в окно. – Все пройдет. Все-все пройдет.
– Я хочу домой, – плачет Мадде.
– Я тоже, – отвечает Марианна. – Даже я хочу, хоть и терпеть не могу свою квартиру.
Винсент тоже вздрагивает, и Марианна не уверена, плачет он или смеется. Да и какое это может иметь значение?
Дан
Дан облокачивается спиной о косяк двери. Ему нехорошо. Совсем нехорошо. Артерии пульсируют. Кровь Йенни в желудке просится обратно с тех самых пор, как там оказалась.
Если бы у него только было больше времени. Тогда он мог бы оставить ее на потом. Насладиться ожиданием.
Но новорожденные за его спиной были голодны и готовы на все. Потому что ощутили запах крови совсем близко.
Дан осматривается в зале. Уродливая комната с уродливыми людьми, которые здесь работают. Они прижимаются друг к другу. Кричат. Пытаются приткнуться к стене за спиной, как будто это может их спасти. Помещение наполнено их запахами. Это лучше любых аплодисментов. Любого секса на всей Земле. Всех наркотиков, которые Дан когда-либо пробовал. Ему хочется убить их всех по одному. Каждого в отдельности. Но посмотреть, как убивает кто-то другой, тоже совсем неплохо.
Только вот чувствует Дан себя очень неважно.
Его взгляд падает на придурков из группы Йенни. Они смеялись над ним в тот раз, хотя он видел голыми и трахал столько женщин, сколько им даже не снилось. И этот благородный Филип из «Старлайта», который играл в рыцаря-спасителя. Естественно, он сам положил на Йенни глаз.
«Можешь забирать. Она твоя. Просто отскребай останки от пола в туалете».
Рядом с Филипом стоит бородатый хмырь с двумя детьми. Дан узнает азиатское лицо мальчишки, который сфотографировал его на телефон. Девчонка, кажется, на пару лет постарше, но трудно определить это точно.
Он принюхивается. Понимает, что это ее запах так привлек его в коридоре, когда он шел из каюты Александры. Первый запах, который он ясно различил с помощью
