Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Столешница тряслась и поскрипывала.
–Да… да… Вот так…
Когда все закончилось, они тяжело дышали, и долго не могли прийти в себя.
–Мне так безумно хотелось этого! – сказала Дина.
Кирилл удивился. У него складывалось совсем иное впечатление.
Позже они выяснили, что мысли о диком сексе преследовали их обоих. Что оба они при этом не совсем были уверены в адекватности своего постоянного желания.
Через пару часов они повторили снова. В этот раз Дина предпочла смотреть в окно, облокотившись об подоконник. Кирилла это заводило не на шутку…
Кирилл не относил себя к группе лиц, всячески движимых сексом. В какой-то момент он почувствовал себя усталым и опустошенным. Ему казалось, что теперь он имеет приблизительное представление о сексуальной зависимости. Мечты об оргазме и пути к нему заменили ему его обычные мысли и чувства. Уверенность в том, что дома почти в любой момент можно было по-быстрому перепихнуться, покрывала любой неожиданный стресс, возникающий в течение дня. Он говорил себе: сначала учеба, работа, а потом все остальное. Под остальным предполагались сексуальные утехи со своей девушкой. Находиться рядом с ней просто так он не мог. Как и она.
Дина была ненасытна. Безусловно, Кириллу это нравилось; и даже льстило. Но в нем всегда была вера в умеренность и сдержанность. Она никогда не покидала его и сейчас.
–Доктор Фрейд, пожалуй, был прав, что нашей движущей силой является либидо – сексуальная энергия, – говорила на лекции Нелли. – Многие считают, что таким образом психоанализ определил судьбу человека – мы все делаем ради секса, и не для чего более. Это точка зрения дилетанта. Точнее, человека, который к науке психологии имеет опосредованное отношение. Безусловно, мы движимы какой-то энергией, которую Фрейд, условно, но вполне логично, определил, как либидо. Но, вы должны согласиться, что наша энергия может быть направлена не только на то, чтобы кинуться с кем-нибудь в постель при любом удобном случае. Если мы правильно распределим ее, то в нас рождается способность творить, создавая гениальные вещи; работать в поте лица, и порой получать от этого даже истинное наслаждение; в конце концов, мы способны созидать…
Либидо – это не секс в чистом виде. Либидо – это энергия, происходящая из чувства сексуальности. Она растет из корней нашей базовой потребности. Вопрос только в том, как именно мы ей воспользуемся. Будем ли мы сотрясаться в вечном оргазме? Или расширим границы наших возможностей?
Однажды услышав подобное от лица, которое Кирилл счел для себя авторитетным, он уже никогда не смог относиться к сексу как к событию, от которого люди способны получать непомерное удовольствие. Это было либо удовлетворение потребности (что было весьма скучно). Либо проявление любви (что было вполне естественно). Когда секса становилось слишком много, очевидно, энергия растрачивалась не на шутку. Ни о какой любви или удовлетворенности здесь не могло быть и речи.
Было что-то еще. И это что-то постоянно толкало его иметь свою любимую, как надувную куклу. Против чего она даже никак не высказывалась. Ей это нравилось. Хотя, по ее уставшему виду, Кириллу виделось обратное.
Он был в неком недоумении. Но остановить это было невозможно, просто потому, что было не понятно, как именно это сделать. Да и чего тут скрывать? Чаще всего этого и не хотелось останавливать.
Кирилл предпочитал остановиться на мысли, что это новый этап в их отношениях. Пламя любви разгорелось с новой силой. И при том, невиданной. Чего же тут может быть нездорового? В любви двух людей не может быть ничего опасного. Тут и сам Бог велел любить друг друга…
***
В другой части его жизни, в которой он не сдавал экзамены и не проводил свое время с девушкой, происходило нечто необъяснимое. Единожды он постарался поговорить с ней об этом, но Дина проявила снисходительное равнодушие – так взрослый умиленно смотрит на ребенка, и за проявление наивности любит его еще сильнее. Поэтому Кирилл больше не затрагивал эту тему – ему не понравилось выглядеть простодушным глупцом.
При этом он объяснял себе, что Дина не прониклась его историей от части, потому, что он рассказывал ее, как страшную историю возле костра. Нужно было признать себе – в своих описаниях он невольно прибавил драматизма. Которого, на самом деле, было достаточно, когда он оставался один на один с самим с собой, и огромным административным зданием, где он работал охранником. К слову, странности происходили исключительно глубокой ночью, когда Кирилл уже находился на границе сна и бодрствования, и отделить реальность от иллюзий было не всегда просто, как это можно было бы сделать при свете дня.
Кирилл всегда выступал за рационализм. Но чем больше он думал об этом, стараясь объяснить хотя бы для самого себя то, что он слышал и видел, тем сильнее сгущались краски, а жить и работать в таком дискомфорте было не совсем приятно.
Ему нужны были наличные, и он не собирался покидать свое рабочее место из-за единичных случаев чего-то необъяснимого. Тем более, работа хорошо оплачивалась и была не самой сложной.
Чаще нужно было выходить в ночную смену. Дневную он не мог себе позволить из-за учебы.
Распорядок был весьма прост: Кирилл совершал обход, потом следил за камерами и придавался раздумьям. Когда становилось ясно, что ничего страшного не предвидеться, он принимался готовиться к семинарам. Под конец он засыпал, и проводил в легком полусне не более трех часов, полностью пробуждаясь ближе к пересменке.
В одну из подобных ночей, когда в его руках был интересный non-fiction, и в мире не существовало ничего, кроме занятных идей, где-то в здании вдруг раздались шаги. Точнее, это был быстрый перестук женских каблуков. Так, словно кто-то шел быстрым шагом, или почти бежал.
Сначала Кирилл подумал, что ослышался. Но звук никуда не пропал. Каблуки, не сбрасывая темпа, поднялись по ступенькам на следующий этаж.
Кирилл проверил камеры, но никого не увидел. Пораженный удивлением, подозрительностью и даже легкой злостью, он отправился на проверку по всему зданию. Но не встретил и не услышал ничего, что могло указать на чье-то нежелательное присутствие.
Он списал все на собственное воображение. Его чувство ответственности не позволяло ему нормально расслабиться на рабочем месте, он постоянно держал ухо в остро. Впервые, увлекшись чтением, он дал слабину, и тут же услышал
