Шарада - Руслан Каштанов

Часть 1

Эпизод 1

Дина Возрождается В Ярости

Страх.

Страх, доводящий до деревянного оцепенения и телесного содрогания (одно последовательно сменяется другим, следуя резкой перемене мыслей).

И еще волнение.

Страх и волнение.

Именно такую реакция во мне вызывали экзамены в конце учебного семестра.

Я говорила себе: "Это ведь просто промежуточный контроль! Переход к следующей стадии! Тривиальный пропуск к очередному этапу на пути к высшему образованию!".

Я рассчитывала, что рационализация способна искоренить из обычных вещей какие-то шаблоны или стереотипы. От части, это было так. Но только не в этом случае.

Временами стучали зубы, как на морозе (и от этого аудитория, где проходил экзамен, казалась холодной камерой). Иногда сердце начинало куда-то убегать, да так, что у меня, уже после, появлялось нормальное желание провериться у кардиолога. И, о Боже, в такие моменты я начинала потеть!

Finita!

Нужно взять себя в руки, и действовать!

Успокоительным средством всегда служит действие. Именно оно способно излечить нас от любых недугов. В том числе, и от повышенной невротичности. Все приходит с опытом…

Ладонь слегка вверх. И вот моему шпионскому взгляду открылся маленький клочок бумаги.

Подсказка.

Век технологий не заставил меня изменить старые привычки. Несколько верных тезисов, спрятанных от чужих глаз, и уже можно точно знать, какой ответ дать экзаменатору. Тезисы – это мой козырь.

Так, что это я такое написала? Так мелко, что не могу разобрать!

–Пс! – раздалось с задней парты, на четыре часа от меня.

Я обернулась.

Кирилл. Лег на парту, надеясь на то, что сможет слиться с ней, как снайпер в траве. Думает, что ничего не видно: ни того, как он позвал меня, и как я ответила ему взглядом.

Кирилл молча ждал моей реакции. Я проявляла ноль эмоций.

–Третий билет, – сказал он внятным шепотом.

Это мой крест. Помогать нерадивым учащимся. В школе, почти в каждом классе, найдется парочка детишек, которые проявляют усидчивость больше, чем все остальные. Я как раз была одной из таких. До сих пор не могу понять, было ли это для меня в порядке вещей – постоянно оказывать поддержку неучам. Конечно, я никак не могла избежать раздражения, и даже самой настоящей детской злости, когда меня облепляли со всех сторон умоляющие "дать списать" одноклассники. Но чаще всего я старалась сохранять хладнокровие и безразличие. Получалось плохо, но все же…

Помощь сродни милосердию. Видит Бог, я была милосердна ко всем, кому только могла помочь. И я говорю сейчас не только о глупых школьных контрольных, которые пугали меня не меньше, чем университетские экзамены. Полагаю, что в этом моя совесть чиста.

Но я твердо решила для себя, что у любого проявления милосердия должен быть свой промежуточный перерыв. Иными словами, в дальнейшем в мои планы не входило заявлять о себе, как о той школьной девочке, у которой постоянно можно клянчить выполненное домашнее задание.

Мы все-таки пришли за высшим образованием. Взрослые люди, как ни как…

Я видела его взгляд, который действовал вполне аккуратно: только лишь спрашивал, смогу ли я поделиться с ним тем не многим, что у меня есть (самым малым, черт возьми! всего лишь шпаргалка, ничего больше!). Где-то на дне была все та же знакомая мне мольба, но ее совсем не было заметно. Да… В том возрасте я навряд ли смогла бы ее отчетливо разглядеть. Я могла видеть лишь красоту. Безграничную мужскую красоту…

В общем, я тяжело вздохнула, открыто показывая свое недовольство. И совершила следующее: сделала вид, будто проверяю (специально для него), есть ли у меня что-нибудь на третий билет. Пытаясь не перестараться в актерстве, я снова повернулась к нему, и обреченно покачала головой. И, будь я проклята, но его зеленые глаза стали серыми. На момент. Или мне это показалось… Он вынужден был просто вернуться к своему черновику…

Сказать честно, я была поражена.

Я и помыслить не могла, что встречу такую болезненную реакцию.

Хотя, глупости! Я это уже видела! Это вздорное отчаяние! Словно рухнул мир! Даже сложно представить, что это и есть реакция будущего мужчины!

Тут тяжело с чем-то поспорить. Все мальчики (так же, как и девочки), не способные справиться с домашним заданием, испытывают горечь разочарования перед низшим баллом около своей фамилии в журнале.

Но почему-то именно это разочарование, именно эта серость в глазах – печать упадка – такая смешная и мимолетная, заставила замереть мое дыхание. Я снова поняла, что это были не просто глаза, которые добивались от меня какой-то шпаргалки. Даже сейчас они ждали от меня ответных чувств. И я им отказала. Снова.

И то был последний раз, когда я так поступила. Больше я не смела ему отказывать ни в чем. По крайней мере, я старалась. Но это никак меня не спасло.

Мой последний отказ мой вынужденный отказ мой грех моя измена мое падение моя смерть я мертва я смотрю в окно и я мертва я вижу как его просят сесть в машину и он садится в нее и я понимаю что вижу его в последний раз потом они уезжают они увозят его а я вижу это все из окна идет дождь капли дождя бьются о стекло падают с веток деревьев рисуют на лужах бесконечные круги и полукружия и я мертва я мертва я не дышу стоил ему жизни.

Да… Я так полагаю…

-Я что-то делаю не так, – сказала моя мать. – Да, я часто что-то делаю не так, как нужно…

–Не накручивай себя. – Я стараюсь успокоить ее. – Ты следуешь своим принципам. Позволь заметить, гибкостью они не отличаются.

В большинстве случаев можно услышать заранее, когда истерия начинает набирать обороты. Колокольчик звонит тихими фразами отчаяния или ненависти, окутанными атмосферой пустоты.

Сложно сказать, каким образом я тогда это понимала – скорее, это было что-то на уровне интуиции. Но, в любом случае, я предпочитала пресечь на корню надвигающуюся драму.

В тот момент, когда мы вдвоем ехали в машине, – мать пассажиром, а я в кресле водителя, – была замечена лишь тень трагедии, которую женщина вынуждена чувствовать практически постоянно. Страдающая женщина – это особый тип человека. Естественно, избежать сомнений в своих действиях, когда все вокруг застилает полоса боли и безнадеги, весьма сложно.

Что касается моего отец, так он старался сохранять спокойствие и здравомыслие даже в самых стрессовых ситуациях. Впрочем, как и большинство мужчин. В этом я переняла пример от него. Мной вполне можно было гордиться. Подростковый кризис взросления я переживала стоически. В основном, ради того, чтобы подражать отцу. Но сколько бы спокойствия я на себя не надевала, внутри меня всегда бушевал ураган.

По отношению к этой диаде моя мать нередко чувствовала себя одинокой. Возможно, даже несчастной.

Как умная дочь, я старалась вести себя с ней деликатно. Драмы и сомнения преследовали мать, кажется, ежечасно. Поэтому