Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черт его знает, что овладело мной! В любом случае, я старалась ни на йоту не выдавать себя. Не показывать того, как мой аффективный фон стал гораздо шире, чем ранее. Что мои эмоции теперь не просто определяются в ограниченных понятиях злости или ненависти, любви или страсти, чувстве ответственности или в праве выбора и свободы.
Я стала мыслить шире. Совсем немного. Но то было исключительно мое личное открытие, и мне не нужно было ни с кем им делиться.
Привычка просчитывать все наперед подкралась незаметно. Из обычной девчонки я вдруг превратилась в расчетливого стратега.
Для любой нормальной женщины существует аксиома: мать – защита своего ребенка; мать пожертвует ради него всем; в том числе, и своей жизнью, разумеется.
Что-то еще на первых месяцах беременности говорило мне: убивай! Убивай всякого, кто приблизиться к тому, кого ты в скором времени впустишь в этот мир! Охраняй его, не боясь нарушить ни одну из Божьих заповедей! Будь воительницей!
Короче говоря, весь мой материнский инстинкт был возведен в высшую степень. Долгое время я вообще ни о чем не могла думать, кроме того, чтобы обеспечить тотальную защиту тому существу, которое было внутри меня. Это было мучительно и патологично. Мне казалось, что мной руководят. Что мои мысли под чьей-то властью – куклы на веревочках.
И вот в такие моменты я начинала верить в уникальность своего ребенка. Через меня открывалась дверь в будущее, к новому поколению…
Конечно, я быстро уничтожала в своем сознании все эти яркие образы. Но люди, вера которых сильна, не оставляли попыток уничтожить мои сомнения. Они же уничтожили привычный склад моей жизни.
Я не видела своих родителей уже больше полугода. Удивительно, как я все еще волнуюсь за их реакцию. Мне все еще хочется выглядеть в их глазах маленькой глупой девочкой. Я забываю, что то время уже прошло. И его не вернуть.
Мне все меньше и меньше верится, что я снова когда-нибудь смогу увидеть их. Как и Кирилла. Он потерян для меня навсегда. И, знаю, это плохо, винить себя после сделанного, но я все равно считаю, что совершила большую ошибку. Не нужно было идти на предательство! Нужно было обнаружить иной выход! Нужно было продолжать бороться! Но я решила все упростить…
Да что уж там говорить?! Я уверена целиком и полностью, что дверь ко всем привычным благам человечества, ко всем стандартам, которыми живет и дышит весь мир, – ко всему дверь для меня закрыта навсегда. Уж таков рок.
Но у меня есть нечто, о чем другие просто не догадываются – мое тайное перерождение; мое воскрешение; моя новая линия жизни.
Теперь каждый мой новый день – это акт войны, тихой и скорбной, в которой время от времени обнаруживается осколок чуда. Я полна решимости воевать.
Зачала Выносила А когда рожала мир треснул Он перевернулся Грани поменялись Я стала другой
В отражении я вижу не девушку, нет. Там женщина. Зрелая женщина. Мне даже порой видится седина, если в комнате дурное освещение.
Но это вижу только я. Вижу по своим глазам. И только по ним. С ними можно совладать, и не выдать себя.
Я научилась быть скрытной, и делать так, чтобы этого не замечали.
Любая проблема решаема…
Да… Так я полагаю…
Ты сошла с ума Ты мертва ты мертва все мертвы
На улице летнее пекло. По центральному бульвару пробка. Ничего не остается делать, как ехать в объезд. Я стараюсь не раздражаться, и не думать о том, что из одного конца города, где находится мой отчий дом, до другого, где теперь жили мы с Кириллом, добраться на машине выходит на много дольше, чем на велосипеде.
Усталость и злость убивают меня. Мне трудно справляться не только с мыслями, но и со своим телом, – в последнее время мне кажется, что оно мне больше не принадлежит. Иногда меня это даже пугает.
Мне постоянно приходится выкручиваться, как жуку.
Я лавирую между соседними автомобилями, как ас, выезжая со своей полосы на встречную. Мне возмущенно сигналят, но ведь вы должны понять меня, ребята! За рулем беременная женщина! Взвинченная до предела беременная женщина! Почти что обезьяна с гранатой! Сигнальный гудок – просто шум из соседней вселенной…
Какие-то незнакомые переулки. Частный сектор. Старые домики. Новые особняки. Дырявый асфальт. Мне кажется, это продолжается вечность.
Единственное, чего мне хочется – добраться до своей квартиры, к которой я уже успела привыкнуть, окунуться в ванну, и полежать так немного, расслабившись.
В голове не умолкают голоса. Постоянно что-то твердят. Они еще громче, чем гудки этих неуемных водил!
А если бы ты знала как тебе поступать? Если бы было предупреждение? Ты бы сделала все по-другому? Ты бы отступилась от него? Прошла бы мимо него? И так и не смогла бы познать то совершенство любовных чувств которое было привнесено в этот мир. Ты не смогла бы познать испепеляющую страсть и многократные оргазмы от которых хотелось кричать. Еще и еще. Все это прошло бы мимо и тебе пришлось бы вести дальше свою размеренную и скучную жизнь. Видеть свое существование таким какое оно есть и признавать его таким какое оно есть .Разве это не чудесно?
Мне нужно поскорее доехать до дома. Поскорее до тишины и покоя. Сладостного покоя…
Я быстро припарковалась, поднимая вокруг себя клубы пыли, и распугивая прохожих.
Кажется, меня подташнивало. Еще один мой новый спутник. Иллюзия тошноты. Постоянно рядом. Постоянно вместе. Рвота случается, но совсем редко. Можно сосчитать по пальцам одной руки.
Выбралась из машины, забрав сумочку и парочку необходимых вещей. Проникла в прохладный подъезд и поднялась на нужный этаж. Открыла дверь, переступила порог, и просто сбросила все на пол. Затем стянула с себя платье, и хотела уже приняться за лифчик, как услышала знакомый голос, от которого у меня все похолодело внутри.
–Жаркий сегодня денек, не правда ли?
Айдын.
Он сидел в кресле, которое было повернуто спиной ко мне. Я могла видеть только его затылок, и руку на подлокотнике.
Я замерла. Сердце стало биться чаще обычного.
–Я выпил уже больше двух литров воды, – сказал он, смотря перед собой. – Но мне все равно мало.
–Что тебе здесь нужно? – напрямую спросила я.
Он выдержал королевскую паузу, затем повернулся ко мне. Я стояла перед ним в одном нижнем белье. Меня это не смущало. Никто не мог помешать свободе моего уставшего тела. Даже настырный взгляд какого-то проходимца. Он изучил меня с ног до
