Шарада - Руслан Каштанов

Илья – старший брат Кирилла – обычно выделялся отдельным звеном во всем размашистом семейном древе. Он был себе на уме, холоден, и считал себя индивидуалистом, хотя таковым не являлся. Все это в нем одновременно притягивало и отталкивало. Кирилл не был исключением.

Внятный диалог у них был редкостью. Он случался, когда его меньше всего ожидаешь. Уникальность рождалась из воздуха, и становилась запоминающейся эпизодичностью.

–Не могу вспомнить, когда в последний раз большой праздник наводил на меня столько тоски, – говорил Кирилл. – Мне в голову лезет всякая чушь. Постоянно хочется спать. А когда просыпаюсь, такое чувство, словно я задыхаюсь. Или тону в собственном вопле, хотя и не кричу. Только громко и часто дышу.

Ему хотелось быть откровенным, и это был тот самый случай. Илья слушал его и не перебивал. Момент, когда старший терпим к младшему. Когда опыт одного человека не осуждает его отсутствие в другом.

–Дина меня терпит. Я замечаю это. После того, как мы с ней оказались в другой квартире, она немного, да изменилась. Словно стала отстраненнее… Вижу, это звучит глупо. Но теперь я вынужден присматриваться к ней. Ну, знаешь, с подозрением. С какой-то ревностью. Никогда между нами такого не было… Как думаешь, я надумываю?

Илья пожал плечами, но вслух сказал:

–Не исключено, что все так, как оно тебе видится.

Кирилл грустно вздохнул и добавил:

–Думаю, мне надо повеселиться сегодня.

–Это точно.

Но после того, как они вместе пропустили один shot, Кирилл продолжал говорить о себе, о своих переживаниях. Илья терпеливо сбивал градус драматизма, когда температура поднималась выше нужного.

Они шутили, чувствовали единение, и были спокойны.

Потом Кирилл вошел в поток веселого и приподнятого состояния, которое умело создавали его двоюродные сестры, способные украсить семейный пир бодрыми конкурсами и приятными сюрпризами.

Где-то в перерыве он улучил минутку, и созвонился с Диной. Голос у нее был счастливый (он сразу уловил эти нотки, кажется, еще до того момента, как она закончила свою первую длинную фразу), и от этого на душе сразу становилось легче и теплее. Он понял, что теперь может позволить себе расслабиться и плыть по течению. Хотя бы, этой ночью.

Когда он положил трубку, то вдруг почувствовал легкую свободу. Внутренне напряжение, которого так много было в последние дни, прошло.

Кирилл словно очнулся от продолжительной болезни.

В нем проснулось ощущение домашнего уюта. Неожиданно он вспомнил свое детство. Его приятные моменты. Мирное время.

Когда стрелки сошлись на двенадцати, и, по традиции, раздался бой курантов, – все кричали, дули в дудки, поздравляли друг друга с Новым годом, и были счастливы. Они вышли на улицу, и пускали салюты в небо. То же самое делали и соседи. Салютов было настолько много, что бесконечные серии взрывов сравнивали с канонадой. Они раздувались в огромные шары, и было в этом что-то знакомое. Словно дежа вю. Но только по отношению к будущему. К тому, что грядет… Или это уже было когда-то, но только должно было повториться снова.

Огромные шары в небе уничтожающие все вокруг себя своей ударной волной

Негде спрятаться от этого ужаса Нет убежища Никакого укрытия

И Кирилл

С маленьким мальчиком на руках Совсем малыш Пятилетка

Ребенок обнимает его Прижимается Кирилл как защитник Откуда-то он знает, что нужно спасти этого ребенка Уберечь его любой ценой Инстинкт ему подсказывает это

Потому что в мальчике мощь В этом маленьком человечке невероятная сила Разрушительная сила не поддающаяся контролю

Что-то в мальчике есть от него От Кирилла Что-то связывает их обоих

–Кирилл?

Это был чей-то голос, совсем рядом. Кажется, он принадлежал матери. Она стояла возле Кирилла, но почему-то он ее не видел. Он видел взрывы. Высоко в небе.

–Что с тобой? Все в порядке? Может, ты хочешь прилечь?

–Прости, – сказал Кирилл. – Я не пойму…

Он осекся.

Его обступила родня.

–Ты бледный, как простыня!

–Приляг!

–Отдохни!

И Кирилл подчинился. Кто-то помог ему вернуться обратно в дом, в тепло, и подсобил улечься в свою постель (по которой он в тайне всегда скучал).

–Спи, родной…

Мягкие материнские губы поцеловали его в щеку, руки поправили челку на лбу, а потом укрыли одеялом.

Все вокруг него было в тумане, и погружалось куда-то очень глубоко, в вечность, в тишину, в ничто. И где-то там, в этом черном безмолвии, Кирилл почувствовал надлом. Он увидел трещину, и не мог представить себе ее размеры, – она шла извилистой молнией без начала и конца. Это выглядело одновременно правильно и страшно…

«Еще одна тяжелая ночь», – подумал Кирилл после пробуждения.

Он не занимался ни физическим, ни умственным трудом. Он не решал сложных задач и не искал ответов на сложные вопросы. Он просто спал. Привычно было бы считать, что после крепкого сна должен появиться хотя бы какой-то прилив сил. Но не наоборот.

Но каким-то образом правила игры незаметно поменялись, и Кирилл не знал, как на это реагировать.

Стрелки на часах говорили о том, что он проспал почти двенадцать часов.

Ему подумалось, что, возможно, все дело в продолжительном сне. Чтобы выспаться, ему обычно хватало семи или восьми часов, не больше. Однажды дело дошло до десяти часов, но бодрости от этого не прибавилось.

С трудом он поднялся с постели. Тело ныло, и трудно было шевелиться.

Вся его родня уже давно проснулась и по частям разъезжалась по домам. Он последовал их примеру.

По пути на автобусную остановку он вдруг ощутил, как заметно поменялось его восприятие. Прежде всего оно было связано с чувством времени, которое теперь не просто шло своим привычным чередом, отсчитывая секунды или минуты; оно разлилось в сознании, и вокруг него; оно было в воздухе, повсюду, и не имело теперь никакого отношения к тому, как день сменял ночь, или как числа менялись на календаре.

Время было всегда, само в себе, еще до того, как его назвали «временем». Оно заполняло пустоту.

Кирилл теперь смотрел сквозь дома и тротуары между ними, он отвлекся от техногенного шума, он стал частью того, чего он обычно не замечал. Он оказался в безопасности.

Время не приносило вреда. Оно обволакивало, и существовало при этом отдельно, словно бесконечная сила, дающая дыхание жизни.

В автобусе Кирилл думал о том, как он вернется домой, к Дине, и как ему станет хорошо рядом с ней, в этом его новом состоянии. Как он обнимет ее, и снова почувствует себя освобожденным, – от дурных мыслей, от повседневности.

Но Дине было не до любовей.

–Все в порядке? – спросил Кирилл.

Ему показалось, что внутри она была холодной, как огромная льдина.

–Да, – коротко ответила она. – Я повстречала школьных подруг, пока была дома. Мы договорились сегодня собраться и провести вместе время.

–Я пойду с тобой.

–У нас будет женская компания. Никаких мужчин.

Она сдержанно улыбнулась.

–Что-то вроде новогоднего девичника? – спросил Кирилл.

–Мы