Шарада - Руслан Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кирилл кивнул. Ему не составляло труда позвонить Айдыну, или кому-нибудь еще, и также развеяться за беседой, за бутылкой пива, или игровой приставкой.
В тот момент он еще не знал, что проведет весь день в одиночестве, в домашней тишине, на пару с крепким напитком. Что выпьет он всю бутылку, даже не моргнув глазом.
Он нашел початый виски, когда Дина уже ушла, и налил себе немного. Включил онлайн старый фильм, который давно хотел посмотреть, но не смог сосредоточиться на повествовании. В тот момент, когда спиртное дало в голову, и мысли зашли на территорию сексуальных фантазий, его рука залезла в трусы, и занялась тем, что эрегировало полчаса к ряду. Кончив дело, он повторил снова. Одного раза оказалось мало.
Уже после, сидя в тишине, опустошенный и пьяный, он вспоминал свое подростковое буйство страстного желания самоудовлетворяться. Он находил удобные видео или фото в социальных сетях, и рука делала все, как надо.
К своему удивлению, он вынужден был признать, что это же внутренне стремление в нем проснулось снова (он не замечал этого, и не придавал этому особого значения). Непонятно, почему, и для чего, в отсутствии Дины он запирался в спальне (а лучше в ванне, как пяток лет назад), и совершал этот тайный, почти порочный, процесс, обрамленный творческой линией, со своим телом.
В памяти всплывали детские шутки, как от этого на руках растут волосы, и что в конечном итоге настигала слепота и отсыхали конечности; а теперь он рефлекторно осматривал свои кисти и руки, и отмечал, на сколько много на них стало волос, – он взрослел, и тело его менялось, покрывалось растительностью, как и тело его отца, его деда, и его прадеда. Он превращался в мужчину, и ощущал это всем своим телом.
В такие моменты время словно становилось плотнее, пространство наполнялось образами, поделенными на забытые-прошлые и представляемые-будущие, на реальные и выдуманные.
В тишине, после взрывного финала, наедине с самим собой, где обширное пространство занимало минимальное количество мебели, где пустовал интерьер, было одиноко, и даже как-то фальшиво, – что-то здесь было недоделано, недообжито. Даже если эти апартаменты принадлежали какому-то холостяку (и пусть он жил в них крайне редко), Кириллу он представлялся фантомом, тенью человеческой фигуры, и чуть ли не цифровым устройством.
Зимними днями здесь было тускло, холодно и уныло. Продолжать жить таким образом выглядело делом зряшным. Но говорить об этом с Диной Кирилл не имел ни малейшего желания.
Он встречал с радостью очередной учебный семестр. Через несколько дней должна была снова начаться работа – ночная смена ждала его, а он, к своему удивлению, ждал ее.
Находится в молчаливом союзе со своей девушкой, в квартире, где было не совсем уютно, – все это Кириллу страшно опостылело. Он был рад вырваться на свободу под любым поводом. Учеба была большим и важным подспорьем.
Но и здесь его он не мог убежать от самого себя, от того, что стало новой частью него самого.
На семинаре, один из сокурсников, очкарик-интроверт, склонный к меланхолии, делал доклад по химическим и нехимическим зависимостям (Кирилл уже четвертый год работал в рамках алкогольной зависимости, и не ему было рассказывать о том, что такое химическая зависимость, и что в ней было такого скрытого, чего не знает обычный человек или алкоголик).
Но когда речь зашла о нехимических зависимостях – зависимости от азартных игр, интернета, пищи, секса, – при последнем слове в этом перечне Кирилл вынужден был оживиться, не сильно этого демонстрируя.
Доклад по части сексуальной нетерпимости оказался для Кирилла очень интересен. Он даже не обратил внимания, как атмосфера стеснительности среди молодых людей, находящихся в аудитории, начинала набирать температуру.
Любознательный студент всезнайка, сидящий, как правило, за первой партой (единственный из всех присутствующих молодых людей, кто не почувствовал в затронутой теме ни капли стеснения или стыда) поднял вопрос о том, можно ли регулярную мастурбацию отнести к сексуальной зависимости.
Настала очередь затушеваться и студенту-докладчику. Он переглянулся с преподавателем, на месте которого была Нелли, и, не дожидаясь ее реакции, ответил:
–Прежде всего, стоит сказать, что ананизм – это не секс.
–Верно подмечено! – сказала Нелли.
–Сексуальная зависимость и зависимость от мастурбации – вещи, все-таки, разные. Возможно, в их основе лежат различные факторы и предпосылки. Но, желание сохранить компульсивность присутствует в обоих случаях, пусть и в разной степени.
–Факторы? – не унимался студент с передней парты.
–Обычно это злость на родителей…
–Спасибо, дорогой, – прервала докладчика Нелли. – Думаю, мы получили исчерпывающую информацию, и можно уже остановиться. Иначе стены нашей аудитории воспламеняться от этих стесняющихся красных щечек.
Кирилл словно очнулся ото сна, и оглянулся по сторонам. Действительно, почти все уже не знали, куда деть себя во время такого откровенного разговора, и даже когда доклад прервался, в воздухе до сих пор висела львиная доля напряжения и стыда.
Кирилл не заметил всего этого. Оно прошло мимо него временем и информацией.
Слова его сокурсника отзывались эхом: обычно это злость на родителей…
К отцу и матери Кирилл не испытывал всепоглощающей любви, как это часто и у многих бывает. Но и какой-то особенной злости или ненависти – это уж совсем черный оттенок эмоций, ему не свойственный.
Факт заключался в том, что когда он думал о своей семье, о том образе жизни, какой из нее выходил, – действительно, мысли о сексе с любимой помогали ему как ничто больше. В ситуациях острых семейных неурядиц момент оргазма был самым сладким. Немудрено, что его братик тоже так улетает по сексу, только в его случае партнерш было много. Все же, они братья, как-никак…
Предаваясь постоянным размышлениям, неожиданно он ощущал на своем затылке чье-то дыхание, – позади него кто-то был, – и, по обыкновению, он был уверен, что это была Дина. Он оглядывался, но никого рядом с ним не было.
Ему думалось, что его окружают призраки. Все пространство вокруг него было нашпиговано духами. Так он думал. От этого он нервничал еще больше, и многократные оргазмы помогали в каком-то плане ему с этим справляться. Так как он не мог говорить об этом вслух.
Он не говорил об этом с Диной; или о чем-либо еще, что казалось ему важным. Она прекратила свои привычные расспросы, и, то было весьма странно, но женский терроризм как будто закончился. В таком молчании феминизм жил в гармонии с шовинизмом.
Проблема была в том, что это было весьма непривычно. И даже скучно.
Все же, какой-то вид коммуникации между ними происходил, и весьма успешно. Помогал им в этом секс. Обоих такой расклад вполне устраивал.
Они продолжали заниматься этим во всех подходящих местах в квартире, заранее
