ЖЕРНОВА ИСТОРИИ - Андрей Колганов

Вот тоже странно. Ругали ругательски, а всего один голос против.

Через день, 10 ноября, снова было совещание у Куйбышева. Там мои предложения тоже подвергались критике, но не столь резкой, как на коллегии, и далеко не единодушной. Поэтому в заключение комиссии они вошли почти в неизменном виде. А вот после заседания Куйбышев снова отозвал меня в сторонку, и сухим тоном произнес:

- Виктор Валентинович, по поводу нашего предыдущего разговора о назначении вас начальником КРУ… Вопрос снят. - С этими словами он повернулся и покинул зал заседаний, произнеся на ходу:

- До свидания, товарищи!

Да-а… Похоже, меня разменяли. Вот только не совсем ясно, за что и на что.

В своем наркомате решаюсь отловить Трояновского, с которым у меня до того были, пожалуй, самые лучшие отношения из всех членов коллегии, чтобы постараться добыть хотя бы какую-нибудь информацию. Перехватываю его в коридоре, несмотря на его стремление прошмыгнуть мимо, "не заметив" меня, и, крепко вцепившись в плечо, спрашиваю напрямик:

- Саша! Ты с чего вдруг на меня ополчился?

Тот долго мялся, пытаясь отвести глаза, совсем, как на том заседании, потом заговорил шепотом:

- Вика, ты не понимаешь… Они же тебя съедят… И меня съедят, если я буду тебя поддерживать…

- Кто - они? - требовательным голосом пытаюсь выяснить "грязные подробности".

- Да все! Все! Они как узнали, что тебя прочат на начальника КРУ, так как с цепи сорвались. Боятся тебя. И их покровители тоже не хотят тебя видеть на этом месте. Мне Стомоняков под большим секретом рассказывал - его Ягода вызывал, и прямо ему объяснил: этого козла в огород пускать нельзя. Извини за "козла", но это он тебя так называл. И учти - я тебе этого не говорил! - уже не зашептал, а зашипел Александр Антонович, схватив меня за лацканы костюма, и тут же отпустив, испугавшись, что этот жест будет замечен кем-нибудь со стороны.

Так… Кое-что становится понятным. Старый знакомый прорезался. Наверняка у него многие из коллегии на крючке, за всякие мелкие и не очень мелкие грешки, а кто-то, возможно, и общие дела с ним крутит. Вот он их натравил. Ну ладно, это еще мы будем посмотреть… ("Здавайтесь мне на шестный слово. А там… мы будем посмотреть" - вспомнились мне почему строчки из известной агитки Демьяна бедного "Манифест барона Врангеля").

Однако насчет "посмотреть" - это я погорячился. Состоявшийся вскоре разговор с Леонидом Борисовичем расставил все точки над i.

На прием к Красину отправляюсь на следующий же день, - пока он снова не уехал во Францию, - чтобы покончить с неопределенностью своего положения в наркомате. Ведь за то время, когда мне пришлось исполнять обязанности заместителя наркома, вместо ушедшего в Наркомфин Фрумкина, на пост начальника отдела экспорта назначили другого человека. Теперь же Фрумкин вернулся на прежнюю должность, а я, таким образом, остался лишь членом коллегии НКВТ без определенных обязанностей.

Леониду Борисовичу не надо долго объяснять цель моего визита, и, поздоровавшись, он сразу берет быка за рога:

- Прямо и не знаю, что с вами делать. Надо бы как-то вас прикрыть от всего этого… - размышляет он вслух.

- От чего прикрывать-то? - вопрос вполне закономерный. Надо же выяснить, наконец, насколько далеко зашла интрига.

- Ну, вы, наверное, не хуже меня знаете, кому вы дорогу перешли, - вскидывает на меня глаза нарком. - Такая буря поднялась наверху… Все, что я могу для вас сделать - это запрятать подальше, пока тут "вихри враждебные" не улягутся, - с едва заметной иронией в голосе цитирует он слова "Варшавянки". - Лучше всего, Виктор Валентинович, уехать вам куда-нибудь за границу, и сидеть там тише воды, ниже травы. У нас, кажется, в Италии образуется местечко. Горчакова, хотя Сергей Григорьевич и дельный работник, судя по всему, придется на торгпредстве сменить. ЦКК, имея поручение Политбюро - с подачи Литвинова и Чичерина, будь они неладны, - требует убрать старых царских чиновников с ответственных постов в торгпредствах. Да у Литвинова с Лежавой на Горчакова вдобавок и персональный зуб есть еще с 1920 года, когда они безуспешно пытались сорвать его назначение в Польшу. Так вот вас как раз на его место и определим. А ему я что-нибудь подыщу у себя во Франции. - Красин снова вопросительно глянул на меня.

Торгпред в Италии? Некоторые мои недруги дорого бы дали, чтобы заполучить для себя такое местечко. Но мне-то оно зачем? У меня все начинания здесь, все на Москву завязано…

- Спасибо, Леонид Борисович, но мне крайне желательно остаться в Москве, - решительно отвечаю наркому.

- Зря. Ей-богу, зря. - Видно, что Красин не на шутку расстроен. - В банке со здешними пауками вам не ужиться… - Он ненадолго замолчал, потом с горечью проговорил, тихо, почти под нос:

- Наше несчастье в том, что нам в нашем аппарате приходится работать с людьми, никогда больше полтинника в кармане не имевшими. Как только такой человек увидит сто рублей - обязательно положит в карман. А эти… большие ребята… пользуются такими проходимцами вовсю для собственной выгоды. - Леонид Борисович задумался, и после затянувшейся паузы обратился ко мне:

- Если категорически не хотите ехать за границу, найдите себе местечко здесь, но такое, где вы будете вдали от этой братии и, желательно, под чьим-нибудь прикрытием. Правда, зная ваш прямолинейный характер, сомневаюсь, что вы подобным прикрытием сумели обзавестись. Но в любом случае оставаться в наркомате не советую. Решительно не советую!

- А чего мне бояться? - возмущаюсь непритворно, потому что жду от Красина не нагнетания абстрактных страхов, а чего-то более конкретного.

- Да поймите же! - нарком (и, кстати, член ЦК) почти вспылил. - Вас не будут выживать столь прямолинейно, как этот дурак Гуковский в эстонском торгпредстве, который думал, что одного доноса в ВЧК будет достаточно, чтобы убрать вас со своей дороги. Нет, вам будут строить хитрые каверзы, гадить исподтишка, распускать слухи за вашей спиной, и, в конце концов, замарают в какой-нибудь грязной истории. О, эти могут! На это они очень даже способны! Тут деятели покрупнее калибром, чем те, с кем вы сталкивались прежде, и концы они прячут хитрее, чем хорошо вам известный Квятковский из АРКОСа, который, похоже, зарвался настолько, что песенка его спета…- Красин, похоже, исчерпал запас своих эмоций и с усталым видом умолк, уставившись куда-то в одну точку. Однако, не дав мне вставить слово, он вновь заговорил:

- У вас есть две, много - три недели. Пока я здесь, они вряд ли учудят что-то серьезное. Но самое позднее к началу декабря мне нужно снова быть во Франции, а в мое отсутствие их уже ничто не будет сдерживать. И учтите, я даже толком не догадываюсь, кто же именно из них первым решится ударить вас в спину, и какую поддержку притом сумеет привлечь. Слишком уж обширные у каждого из них связи. - Теперь красинский вопросительный взгляд, в упор уставленный на меня, требовательно ждал какого-то ответа.

Ну, что же, если перевести всю эту дипломатию на простой человеческий язык, то Леонид Борисович предупреждает, что мои недруги не успокоятся, пока не вышвырнут меня из наркомата, желательно - с позором, а сам он умывает руки. Что же делать? Наплевать, и начать войну на измор - кто кого пересидит? Дураку ясно, что они - меня, просто потому, что у них возможности больше. А героически погибнуть, запутавшись в сетях бюрократических интриг, мне как-то не улыбается. Значит, придется последовать совету своего наркома и спасаться бегством. Предложения мне вроде бы делались…

- Ладно, Леонид Борисович, полагаю, вы поопытнее меня в делах такого рода, и лучше чуете, куда наверху ветер дует. Напишу заявление по собственному желанию. - С этими моими словами на лице Красина недвусмысленно проступает облегчение. - Две недели отработаю, передам дела, и избавлю наркомат от нового издания "Титаномахии".

Тут же, не откладывая, беру чистый лист бумаги из небольшой стопки на столе, вынимаю ручку из чернильного прибора и аккуратно вывожу прошение об отставке.

Хватило одной недели, чтобы понять - от участи безработного, мне, может быть, и удастся избавиться, но лишь ценой превращения в мелкого канцеляриста. И то не факт.

Котовский прямо сказал - был бы ты военный, было бы полегче. Но все равно, никаких свободных ставок в Управлении снабжения РККА сейчас нет. Может быть, будет какая-то разовая работа, если удастся пристроить меня в очередную комиссию по закупкам. А самое большее, на что можно рассчитывать - что, возможно, освободится место рядового сотрудника или переводчика в одном из инженерных отделов Берлинского или Римского торгпредства. Большая радость! Красин вон итальянское торгпредство возглавить предлагал - но ведь из-за границы мои замыслы реализовать будет практически невозможно.

Пойти к Трилиссеру? Помнится, в прошлую нашу встречу он был прямо-таки преисполнен красноречия, горя желанием заполучить меня к себе… в качестве внештатного консультанта. То есть без ставки и, соответственно, без зарплаты. Так, что-нибудь из своих фондов обещал подкидывать время от времени. Да и сама мысль устроиться к нему пришла мне в голову скорее от отчаяния, - не сразу сообразил, что в этом случае сам суну голову в пасть, ибо над Трилиссером начальник кто? Правильно, Ягода. А оно мне надо?