Неотразимая герцогиня - Бертрис Смолл

Она прильнула к нему, не скрывая слез. Куинтон — хороший человек и готов даже солгать, чтобы успокоить ее. Кроме того, он успел хорошенько обдумать их положение. Но Боже, как ей хотелось ему поверить! Они вернутся в Хантерз-Лейр, и он скоро поймет, что нищенка жена — совсем не та партия, которая достойна его титула и положения, тем более что она даже не смогла выполнить условия договора и произвести на свет наследника.

Герцог остро ощущал отчаяние жены. Как убедить Аллегру в том, что он горячо ее любит и будет любить, что бы ни случилось, что бы ни произошло!

Куинтон вздохнул и прижал жену к себе. Они долго стояли обнявшись, пока служанка не принесла ужин. Но Аллегра почти ничего не ела. Она потеряла аппетит, еда казалась ей безвкусной. Герцог же с удовольствием отведал ростбифа, йоркширского пудинга, лососины в укропном соусе, зеленых бобов, хлеба с маслом и сыром и крема-карамели. У хозяина оказался немалый запас очень приличного французского бордо, и Куинтон выпил три бокала.

Наутро они позавтракали, прежде чем отправиться в путь.

Аллегра оставила еду почти нетронутой, в то время как муж уминал за обе щеки, подобно, как она выразилась, «батраку, дорвавшемуся до мяса». Хозяин дал им с собой корзинку с кое-какими припасами. В полдень они остановились отдохнуть и напоить лошадей, а к двум часам снова катили по проселочной дороге. В четыре часа, когда они проезжали мимо богатой гостиницы, какой-то человек выбежал навстречу и остановил экипаж.

— Герцог Седжуик? — осведомился он.

— Это я, — кивнул Куинтон, высунув голову из окна.

— Лорд Морган выслал нас вам навстречу, ваша светлость.

Мы сняли вам номер в гостинице. Ваши кони в здешней конюшне. Лорд Морган просил вернуть его лошадей по возможности утром. Прошу вас, милорд.

Слуга взял лошадей под уздцы и повел во двор.

— Очень предусмотрительно! — кисло пробурчала Аллегра.

— Ее так и трясет от злости, — шепнула Онор Хокинсу, вылезая из кареты. — Никогда не видела ее в таком состоянии, а ведь мы столько лет вместе!

— Просто избалована донельзя! Противная, испорченная ведьма! — фыркнул Хокинс.

— Еще одно слово — и я за тебя не выйду, — огрызнулась Онор.

— Теперь, когда у тебя во чреве зреет мой ребенок, придется, ничего не попишешь, — хитро ухмыльнулся Хокинс. — И поскорее. Как только доберемся до Хантерз-Лейра, девочка моя.

— Заткни свою пасть, Питер Хокинс! Не хватает еще, чтобы хозяйка проведала, что я беременна, а она — нет! Еще слово — и, клянусь, я тебя придушу!

— Уж не знаю, долго ли ты сможешь держать это в секрете, малышка.

— Сколько смогу!

— Она недостойна тебя, девочка, — тихо выдохнул камердинер.

Пробыв в дороге еще день, супруги наконец подъехали к Хантерз-Лейру. Они покинули дом на два долгих месяца. Тогда шел снег вперемешку с дождем и вокруг, куда хватало глаз, расстилались унылые, раскисшие поля. Теперь же настала весна и зеленые холмы покрылись золотистыми нарциссами. На деревьях в саду набухли почки. Несколько породистых кобыл ожеребились, и малышей уже пускали пастись на луг вместе с мамашами. Дом, озаренный лучами солнца, казался волшебным замком. Стекла переливались красно-золотыми отблесками, словно расплавленный огонь.

Аллегре сразу стало немного легче. Она улыбнулась, и герцог прерывисто вздохнул при виде этой улыбки и радостных глаз жены. Подавшись вперед, он сжал ее руки. Их взгляды встретились, и она снова улыбнулась.

— Недаром я не хотела отсюда уезжать, — сказала она.

— И я тоже. Нам вдвоем будет так уютно здесь, дорогая герцогиня!

На крыльцо почти выбежал Крофт.

— Добро пожаловать домой, господа! — воскликнул он. — Сегодня утром прислали письмо от виконта Пикфорда. Лакей, который его привез, сказал, что леди Сирена разрешилась от бремени!

Он вручил Аллегре свернутый и запечатанный листок. Она поспешно сломала печать, пробежала глазами записку и, просияв, обернулась к мужу.

— Мальчик! Джордж Октавиус Уильям, а мы его крестные! Крофт, лакей еще не уехал?

— Увы, ваша светлость, почти сразу же. Мы не знали, когда вас ожидать.

Лицо Аллегры на миг омрачилось.

— Что поделать… придется написать Сирене. Завтра же с утра пусть кто-нибудь отправляется в Пикфорд. А может, нам следует самим навестить кузину? Подумать только, мальчик!

Как они, должно быть, счастливы, — с грустным вздохом выговорила она.

— Но прежде тебе следует отдохнуть несколько дней, — возразил герцог. — Сначала зима в Лондоне, потом наши французские похождения и долгий путь домой… нельзя же так себя изнурять! Не желаю, чтобы ты заболела. — Он взял ее руку и нежно поцеловал. — Вспомните, герцогиня, предстоит немало трудов, если мы хотим сравняться с Сиреной и Оки.

Аллегра чуть поморщилась и отняла руку.

— Пойду напишу Сирене, чтобы завтра первым делом отправить конюха в Пикфорд.

Ужин прошел в молчании. Аллегра и в самом деле почувствовала себя усталой. Они рано легли в постель. Куиитон обнял ее, поцеловал, но инстинктивно почувствовал, что она не отвечает на его ласки. Скорее всего ее мачеха права: его жене нужно время, чтобы смириться со случившимся.

Он крепко заснул и проспал всю ночь. Разбудили его солнечные лучи, врывавшиеся в окна. Оглядевшись, герцог обнаружил, что жены нет рядом. Он окликнул ее, но, не получив ответа, дернул за шнур сонетки.

— Доброе утро, ваша светлость, — поздоровался с господином немедленно возникнувший в дверях Хокинс.

— Герцогиня завтракает? — осведомился Куинтон.

— Нет, милорд. Уехала на рассвете. Кажется, Онор сказала, что ее светлость решила навестить виконтессу и новорожденного.

— Проклятие! — вырвалось у герцога, прежде чем он сумел сдержаться. Но, заметив, что Хокинс скрыл улыбку, поспешно сменил тему:

— Когда вы с Онор венчаетесь?

— Через три недели, ваша светлость, когда прочтут оглашения. И без того мы затянули с этим делом, если понимаете, о чем я, милорд, — признался он, подмигнув хозяину.

— Господи! — ахнул герцог, когда намек дошел до его отуманенных сном мозгов.

— Онор мне велела не говорить ее светлости. Но я подумал, что вам следует знать, милорд.

— Ты прав, — кивнул Куинтон, — но моя жена и без того рано или поздно заметит. Такое скрыть невозможно.

— Да, сэр, но будем надеяться, что госпожа к этому времени сама понесет! — выпалил Хокинс и, тут же покраснев, промямлил:

— Прошу прощения, милорд.

— Все в порядке, — отмахнулся Куинтон. — Ты приготовил одежду и бритву?

— Да, сэр.

— В таком случае прикажи подать завтрак, а потом иди на конюшню и вели седлать моего жеребца. Придется ехать в Пикфорд.