Моя профессия ураган - Люда и Игорь Тимуриды

Я с удивлением рассматривала их — странно они как-то себя ведут! От моего недоуменного изучающего взгляда, точно они сделали что-то неприличное, обнаружив вдруг, что они гады, у аристократа раскрылся рот.

— Веди! — рявкнул он.

Я пожала плечами и повела. Куда — представляла крайне смутно, точнее, совсем не представляла, куда они хотят. Но раз они хотят, то я их и повела. Храбро.

Сами попросили, а потом и говорили. Сами и напросились… Я уверенно шла по сплетению незнакомых коридоров, гордо неся свою голову и поворачивая в раскрытую дверь, придерживаясь правила левой руки. Убежденная, что куда бы не идти, все равно они куда-то приведут. А мне сейчас было все равно куда идти — лишь бы подальше от тэйвонту. Подсобных помещений в таком амфитеатре для труппы и слуг явно было множество…

Наконец, мы остановились в тупике перед массивной дверью, больше похожей на сейф… Там явно был, наверное, большой начальник… Я недоуменно оглянулась на них.

— У тебя что, ключа нет!?! — рявкнул взбешенный аристократ, видя, что я просто стою и ожидаю.

Пожав плечами, и видя, что они очень хотят войти, я незаметно для них достала отмычку… Хотят войти? Я что… Я — пожалуйста… Немного работы, минута, и дверь щелкнула… Естественно, я пропустила нетерпеливых гостей впереди себя, я человек вежливый, чтобы посмотреть, что им за это будет. К тому же, они уже порядочно вышли из себя.

Как ни странно, но это оказались бани, или женские душевые, изысканно сделанные, как и все, что делали Древние… Танцовщицам и актрисам, борцам и воинам обязательно нужно было смыть пот после себя — одежда балерины после представления или репетиций буквально мокрая, а на тренировках, если полотенце не промокло насквозь, то балерины считают, что они даже просто не разогрелись, то есть не могут приступать к упражнениям…

Они недоуменно посмотрели на меня. Я молча пожала плечами. Сами ведь хотели.

Они, расправив плечи, шагнули вперед…

Взглянув на кабинку с горячим и холодным душем с изысканным теплым бассейном, в котором явно была ароматическая вода, я вдруг поняла, что если я хочу прятаться, я должна смыть с себя пот и кровь страшного боя, иначе меня обнаружат по запаху за километр… Сама не сообразив как, я уже скинула одежду, бросив ее по глупости прямо возле двери. И нырнула в теплый бассейн еще до того, как эти мрачные и решительные двое, уверенные в себе, не дошли до конца коридора, где была следующая купальня… В самый последний момент я увидела, как они решительно открыли дверь, за которой раздавались женские голоса…

Я пожала плечами. Уверены — пожалуйста. Меня попросили, и я привела… Мне же не сказали куда? Куда попросили, туда и привела…

— Аааааа!

Я еще не успела нырнуть, как за той дверью, куда они ушли, раздался истошный женский визг многих глоток, чья-то ошалелая отчаянная мужская ругань…

Ошалев от безумного яростного вопля, я, в чем мама меня родила, выскочила за дверь. Посмотреть же надо, что там происходит. Конечно!

Собственно я ничего не увидела. Разве только из комнаты выскочила большеглазая голая красотка, визжащая, закатив глаза, будто ее насилуют. А в сущности — настоящая стерва. Даже не понятно мне стало — чего она кричала. Раздеваться — ее профессия, как я глянула на эту стервозную наглую куклу в стиле вамп, так и определила. Не останавливаясь, она прямо с пола прихватила мою собственную валявшуюся одежду, которую по ее грязи и крови я не решилась даже внести в такую красоту, то есть просто швырнула как попало…

Я не успела даже опомниться, как она подхватила мою одежду, на ходу одевая ее, и, ударив меня тараном, запачкавшись моей кровью, чуть не швырнула меня, и была такова. Я только ахнула, прикрывшись руками, ибо вдали показались фигуры привлеченных криком мужчин. Ах, стерва! Она убегала в моей одежде, а я шатнулась назад, истерически закрываясь. Тем более, что из той самой двери выбежал тот самый аристократ с сильно расцарапанным лицом, мокрый, в мыле прямо в одежде, а за ним мчался вырвавшийся голый мужик с веником в руке… Но аристократ впереди и с песней! Сзади его вопили безостановочно женские крики.

Я поспешно спряталась, чтоб аристократ меня не увидел, поскольку на его лице было написано явное желание на этот раз меня убить наверняка.

Наверное, он не узнал меня, отмытую… А может, его внимание было устремлено не туда. А на того лба, который за ним гнался… А может, ему сейчас было не до меня. Я поспешно бухнулась в бассейн и забралась от страха на самое дно, забившись в угол так, чтоб меня оттуда и не выковырять. Мне было нехорошо.

Почему он так на меня глядел? Ведь он сам хотел туда!!! Я чуть не разревелась.

Я сделала все, как они хотели… А меня за это…

Я с трудом поняла, куда я попала. Если б не мое умение чисто автоматически ориентироваться в городе, и создавать, куда бы я не шла или не ехала, в голове словно бы трехмерную модель прошедшего пути, то я б и не сообразила, что меня привезли в известный в городе амфитеатр, только с черного хода.

Это был громадный, громадный амфитеатр на сотни тысяч человек. Особенностью его была не просто изумительная акустика, когда каждое слово, каждый звук на сцене становился слышимым даже в самых верхних рядах… Более того — даже очищаясь, ибо каким-то образом он насыщался высокими частотами, а это позволяло человеческому уху очень четко разделить первичные звуки… Звук человеческого голоса на сцене становился здесь удивительно красивым, четким, насыщенным… Гениальные мастера работали над акустикой этого места!

Но главной особенностью этого амфитеатра были, как я слышала, сферические зеркала. Сложнейшие оптические системы искривленных зеркал, типичные для Древних, выводили все происходящее на громадное призматическое зеркало наверху за счет искажений… Люди говорили, что это божественная магия, ибо за счет искривлений зеркал зрители видели все, происходящее на сцене, увеличенным в тысячи раз — эти громадные лица, словно беседующие в пространстве…

Поговаривали, что каждый сегмент амфитеатра видит свое изображение — то есть на одно и то же большое зеркало посылаются изображения для разных частей амфитеатра — оно все стерпит, ему все равно с какой точки смотреть… Более того — странной особенностью именно этого амфитеатра было то, что каждый зритель видел несколько изображений — на громадные зеркала проецировалось не только происходящее на сцене, но, одновременно, над ними, лицо и фигура ведущего актера, увеличенные тысячекратно. То есть зрители могли одновременно видели сцену маленькую с одной точки, ту же сцену увеличенную, и резко увеличенную игру основного солиста или того, кто ведет разговор… Говорили, что существует специальное устройство, которым направляют это отображение на ведущего актера (премьера, приму) слуги. И ракурсы каждого видения избираются режиссером, а не только им ставится общий вид… Это лицо и тело парило в вышине над амфитеатром, а голос его отдавался громом…

Для тех, кто попадал в подобный театр в первый раз, такое видение происходящего одновременно с разных точек зрения было очень непривычно — ты видел одновременно разные точки той сцены и того же лица. Требовалась особая культура восприятия именно этого амфитеатра… Но те, кто часто ходил сюда, очень быстро привыкали видеть сразу разные ракурсы одной сцены одним взглядом, смотря на все сразу… Тем более что сюда ходила преимущественно знать, воспитанная тэйвонту на основе Древних, или хотя бы воспитанниками воспитанников тэйвонту. То есть это были люди, способные держать несколько фокусов внимания одновременно и синтезировать их уже автоматически, то есть делать несколько дел одновременно непрерывно… Но, даже обычные люди, ходя в амфитеатр с детства, очень быстро привыкали к этому… Для них именно такой способ становился естественным… Ведь когда мы смотрим на обычную сцену, нас же не смущает то, что бой или разговор одновременно ведут сразу три или четыре человека? Мы видим одним взглядом всех, охватывая всю цельность… Так и для тех, кто ходил в знаменитые амфитеатры Древних, наоборот, после этого было крайне непривычно посещать обычные театры, где ты не мог видеть одновременно словно в стороне крупные планы героев, малейшие изменения их лиц, вид сцены в разных точках… Подобно книге, написанной в необычном жанре, если она талантлива, ты скоро переставал замечать слова, особенности текста, а погружался в происходящее, так и тут ты скоро погружался в действие, не замечая особенностей передачи, что лицо словно бы удвоено и тут и там — ты просто воспринимал происходящее привычно, словно бы из разных источников, но внутри у тебя было Целое.

И теперь у меня не было одежды… Положение — хуже не придумаешь… Все у меня было, но оказаться в чем мать родила, в бане, когда тебя преследуют…

Но теплая вода разморила меня… Хотя я могла пробыть под водой несколько минут — ничего особого, только особая тренировка — но мне хотелось наружу… Я расслабилась, отмокая… Вода была тут слегка проточная — видимо, были горячие ключи, нагревающие реку… Я совсем забыла, где нахожусь… Ароматная вода…