Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Демонстрируя либералам некоторую уступчивость, правительство отменило эдикт о печати. Обе палаты приветствовали этот шаг, хотя правительство одновременно заявило о своем неизменном убеждении в том, что «эдикт от 1 июня, позволяющий обеспечивать общественную безопасность и управлять чрезвычайными ситуациями, крайне необходим и абсолютно конституционен»88. Тупик сохранялся.
Преодолеть его помогли внешние факторы. 15 ноября 1863 года умер Фредерик VII, король Дании, не оставив после себя наследника. Проблемы, возникшие в связи с наследованием датского престола, дали Бисмарку прекрасную возможность для того, чтобы зажать внутреннюю оппозицию успехами за рубежом. 18 ноября новый король, названный Кристианом IX, подписал конституцию, согласно которой Шлезвиг инкорпорировался в Датское королевство. Разгорелся первый международный кризис, которого давно жаждал Бисмарк. Еще на исходе 1862 года он писал о датской проблеме:
...
«Совершенно ясно, что развязать датский узел можно только одним способом – войной. Предлог для такой войны найти несложно…
Мы не избавимся от неудобств Лондонского протокола, подписанного с Австрией, пока не отречемся от него в результате войны…
(Но) Пруссия не заинтересована в войне… за Шлезвиг-Гольштейн ради того, чтобы возвести на престол нового великого герцога, который будет голосовать в (Германском) союзе против нас, боясь нашей аннексии, и чье правительство охотно превратится в объект австрийских интриг, а сам он позабудет даже поблагодарить Пруссию за свое возвышение»89.
Для начала Бисмарк согласовал с австрийцами общую позицию в отстаивании прежних договоренностей о наследовании и статусе герцогств Шлезвиг и Гольштейн. 28 ноября 1863 года Пруссия и Австрия направили датскому правительству совместный протест, отвергающий самовольство Дании, со ссылками на договоры 1851 и 1852 годов90.
Проблема Шлезвиг-Гольштейна имела репутацию самой невразумительной. Лорд Пальмерстон, как принято считать, сказал: «Только три человека понимали проблему Шлезвиг-Гольштейна. Один из них уже умер, другой – свихнулся, а я – запамятовал». Типично пальмерстонское преувеличение. На самом деле в ней не было особых неясностей. Датская монархия основывалась на традициях абсолютизма, а наследование престола могло осуществляться и по женской линии. В двух исторических герцогствах Шлезвиг и Гольштейн соблюдался салический закон, по которому наследником могло быть только лицо мужского пола. Вдобавок ко всему герцогства исторически «склеились» друг с другом по формуле Up ewig ungedeelt(нераздельны на века), хотя на практике Гольштейн входил в Германский союз, а Шлезвиг не был членом конфедерации, и король Дании на правах герцога Гольштейна участвовал в решении всех вопросов, связанных с деятельностью союза. Когда революция 1848 года привнесла в Данию конституционализм, король Фредерик VII объявил о включении герцогств в состав королевства. Революционный германский парламент во Франкфурте решил отстоять национальные интересы, и началась война, которую вели в основном прусские войска и которую Пруссия прекратила в одностороннем порядке [50] . Реанимация датской проблемы вполне устраивала Бисмарка. Как отметил Кристофер Кларк в своем исследовании взлета и падения Пруссии, в очередном конфликте с Данией тесно переплелись старые и новые мотивы:
...
«С одной стороны, это был традиционный династический кризис, спровоцированный, как это не раз случалось в XVII и XVIII столетиях, смертью короля, не имевшего сына-наследника. В этом смысле мы можем назвать конфликт 1864 года «войной за датское наследство». С другой стороны, герцогства Шлезвиг-Гольштейн сыграли роль воспламенителя большой войны вследствие того, что национализм превратился в массовое движение»91.
Проблема Шлезвиг-Гольштейна заключала в себе целый комплекс противоречий, предоставлявших Бисмарку широкое поле для деятельности по многим направлениям: датский – германский национализм, династические – общественные интересы, Пруссия – Австрия, Пруссия – Германский союз, королевское правительство – парламент. И наконец, она давала ему выход на международную арену вследствие причастности к ее разрешению великих держав. В 1852 году международный конгресс в Лондоне постановил, что Австрия и Пруссия должны признать «целостность и неприкосновенность» Датского королевства, а Дания обязалась не присоединять герцогства и не предпринимать для этого никаких действий92. Великие державы согласились также с тем, что в случае смерти Фредерика VII без преемника наследовать Датское королевство и оба герцогства должен принц Кристиан Глюксбургский. Герцог Августенбургский поставил свою подпись под этим соглашением, но от своих наследственных прав, полагавшихся по салическому закону, не отказался93. И когда в марте 1863 года Фредерик VII провозгласил новый конституционный порядок, возникла угроза возрождения конфликта, но на этот раз датчане рассчитывали на более благоприятный исход. Европейские дипломаты были поглощены польским кризисом, и датское правительство надеялось, что ему удастся заручиться необходимой поддержкой для аннулирования лондонских договоров. Неожиданная смерть Фредерика еще больше обострила ситуацию.
В начале декабря 1863 года король Пруссии созвал свой совет, то есть заседание кабинета под председательством короля и с участием кронпринца. Как явствует из мемуаров, Бисмарк настаивал на том, что Пруссия должна завладеть герцогствами: «Когда я говорил, кронпринц воздел руки к небу, словно сомневаясь в моем здравом уме. Мои коллеги хранили молчание»94. Король повторял: «У меня нет прав на Гольштейн». Бисмарк отметил то ли с горечью, то ли с ожесточением: «Взгляды короля были напичканы праздным либерализмом, насаждаемым супругой и кликой Бетмана-Гольвега»95. Весьма суровая и своенравная оценка вполне консервативной и легитимистской позиции монарха. Действительно, у него не имелось ни династических, ни законных оснований для того, чтобы претендовать на герцогства и присоединить их к Пруссии. Бисмарк натолкнулся на оппозицию короля и обвинил в этом женщину, олицетворявшую, по его мнению, все зловредные силы при дворе, королеву Августу.
Бисмарк, как всегда, вел двойную стратегическую игру. После незадачливого франкфуртского съезда князей барон Рехберг, ставший 17 мая 1859 года министром иностранных дел, решил, что для Австрии лучше действовать совместно с Пруссией, а не против нее, рассудив здраво: «Австрии легче добиться взаимопонимания с Пруссией, чем со средними государствами»96. Во время пребывания на дипломатических постах во Франкфурте Бисмарк конфликтовал с Рехбергом до такой степени, что одно из препирательств чуть не закончилось дуэлью на пистолетах в лесу. Рехберг имел репутацию человека резкого и вспыльчивого, но Бисмарк привык к его раздражительному нраву и отзывался о нем доброжелательно: «В целом он был неплохим малым, по крайней мере предельно честным, хотя и чересчур неистовым и легко возбудимым, как все пылкие рыжие блондины»97. Рехберг со своей стороны был невысокого мнения о коллеге. Когда кабинет «новой эры» зашатался, Рехберг сказал: «Если произойдет смена правительства, то дойдет очередь и до Бисмарка. Этот ужасный человек способен пойти на баррикады»98. Какими бы ни были их отношения, Рехберг устраивал Бисмарка как глава австрийской внешней политики: он все-таки прошел школу Меттерниха, а это означало, что его политика будет узнаваемо консервативной. Поскольку Рехберг теперь тоже поддерживал дуализм австрийско-прусского господства в Германии, то он легко согласился и с предложением Бисмарка о том, чтобы обе державы, подписавшие лондонские договоры, совместно потребовали от Дании строго соблюдать условия этих соглашений. Если король Вильгельм не санкционирует агрессию и последующую аннексию герцогств, то Бисмарк по крайней мере должен исключить возникновение такой ситуации, при которой малые германские государства выступили бы в поддержку герцога Августенбургского.
