Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время - Михаил Никитич Ишков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее все стало проще.
Вольф признался, что сломал ногу. Несчастный случай! Теперь сидит здесь, скучает, теряет квалификацию. Хотелось бы поработать. Люди внизу пообещали – поможем!
К возвращению Айвазяна в вестибюле госпиталя уже висело написанное от руки объявление. Мессинг особенно настаивал на том, чтобы оно было написано именно от руки, ни в коем случае не типографским способом или на машинке. Айвазян бросился к главврачу, но генерал-майор медицинской службы отшил зарвавшегося особиста и заявил, что на территории госпиталя распоряжается он, и никто иной.
Была война, и военных, особенно раненых старших офицеров, тем более генералов, чьи палаты размещались в соседнем корпусе, уважали. Примчавшийся в палату Айвазян набросился на Мессинга с угрозами. Тот сделал невинные глаза – как Мессинг мог отказать главврачу, явившемуся в палату с просьбой устроить представление для ранбольных. Разве ему запрещали давать концерты? Наоборот, партия дала ему задание любыми способами помочь раненым поскорее вернуться в строй. Разве не так?
Айвазян сразу заткнулся.
Назначенный на вечер психологический опыт прошел на «ура». Мессинг был выше всяких похвал. Особенный смак отыскиванию предметов и выполнению других труднейших психологических заданий придавала кресло-каталка. Он отыскивал расчески, помазки для бритья, простенькие очки. Но – учтите обстановку! – когда ему представилась возможность угадать, где спрятан орден тяжелораненого подполковника-артиллериста, он ухватился за нее обеими руками. Наводку дали соседи подполковника, попытавшиеся подбодрить угрюмого и неразговорчивого фронтовика. Вольф спросил разрешение у раненого – имеет ли он право копаться в его вещах. Он с трудом кивнул. Мессинг нашел орден Боевого Красного Знамени в его тумбочке и обратился к присутствующим с вопросом: известно ли собравшимся, чем дорога нашему орденоносцу эта награда?
Вольф опять же обратился за разрешением к подполковнику. Тот не возразил. С его же молчаливого согласия, не задав ни одного наводящего вопроса, Мессинг поведал зрителям, за что был отмечен артиллерист.
Когда он вскинул обе руки и объявил – вижу! – в просторной палате наступила мертвящая тишина.
– Вижу высоту с отметкой 124,5. На вершине разбитый ствол березы. В корнях укрытие, в нем раненый герой, – Мессинг указал на подполковника. – Он заменил на наблюдательном пункте смертельно раненого лейтенанта. Бросился спасти его и вот… Связь работает, он отдает приказ. Выстрел, второй, третий – цель поражена. Не вижу цели, только разбитый пулемет…
Подполковник сжал зубы так, что его лицо побелело.
Мессинг обратился к нему:
– Я могу продолжать?
Подполковник кивнул.
– Лейтенанта не донесли до медсанбата. Его похоронили под Ржевом, в сырой земле. Это был сын нашего героя.
Подполковник слабо поправил медиума:
– Племянник. Он у сестры был единственный. Я должен был присмотреть за ним.
– Простите за ошибку.
– Ничего.
В другой палате, куда Мессинга вкатили, он предсказал раненному в грудь капитану, что скоро его ждет нежданная радость.
Тот скривился:
– Какая радость. У меня все остались там… – он указал рукой в сторону заката.
– Ждите завтра. До обеда.
На следующее утро в палату принесли письмо от спасшейся чудом жены. Ее с детьми успели эвакуировать в Сибирь.
Все только и говорили о письме. Многие попросили подсказать, когда же им придут весточки. Кому имел право, сказал. Перед другими, их было куда больше, отговорился. Ответил – не знаю.
С того дня пошло-поехало. Слух о Мессинге докатился до других госпиталей. Там начали выражать возмущение, почему к ним не приглашают Мессинга. Местные политработники обратились к Гобулову, и тому пришлось дать разрешение на психологические опыты, ведь формально никакого обвинения Вольфу Мессингу предъявлено не было. Держать знаменитого ясновидящего под стражей без веских оснований, тем более в Ташкенте, куда было эвакуировано множество культурных работников, а также писателей и кинематографистов, которые тоже желали лично пообщаться с Мессингом, было вызывающе опасно. Гобулов по опыту знал: с работниками культуры лучше не связываться. Особенно с писателями. Где-нибудь ляпнут, потом не отмоешься. И ноги всем не переломаешь, и в Ташкенте не удержишь, как это случилось с таким обременительным гастролером, как Мессинг.
Гобулов настоял на скорейшей выписке артиста. Его на той же «эмке», на которой он был доставлен в кирпичный дом, привезли в гостиницу «Ташкент». Вообразите, какую радость испытал Мессинг, обнаружив, что сопровождающими в машину были назначены Айвазян и Гнилощукин. Он поздоровался с обоими, был мил и весел, чем откровенно смутил их черствые чекистские сердца. На прощание они даже не пригрозили ему скорой встречей. И это правильно, само их присутствие было красноречивее любых слов.
В номере Мессинга ждал Лазарь Семенович.
Они поздоровались. Вольф позволил Кацу обнять себя, сообщил, что готов к выступлениям.
Лазарь Семенович внимательно, с неизбывной еврейской тоской заглянул глаза и кратко поинтересовался:
– Обошлось?
Медиум кивнул. Действительно, обошлось. Правда, ненадолго. Это было ясно как день.
Глава VI
Сразу после водворения несчастного шнорера в гостиничный номер Мессинг решил убедиться в точности расшифровки кода будущего, которое ждало его в Ташкенте. Прежде всего попросил Каца отправиться на вокзал и заказать билет в Москву. Лазарь Семенович огорчился: вы решили покинуть нас? Так скоро? Мессинг указал на сломанную ногу и пояснил, что с такой ногой ему трудно полноценно обслуживать зрителей. Ему надо подлечиться, и это желательно сделать в столице. Лазарь Семенович уныло кивнул и безропотно поплелся на вокзал. Вернувшись, сообщил, что на ближайшее время билетов нет и не предвидится. Тем более что в настоящее время пассажирские перевозки резко сокращены.
Вольф вздохнул, и на машине, присланной директором, они отправились в контору Госконцерта.
В кабинете Исламов выразил огромное удовлетворение «проделанной в госпитале работой» – он именно так и выразился, чем поставил Мессинга в тупик, – затем, отослав Каца, пригласил на небольшой сабантуй, который решил устроить по случаю выписки из госпиталя. Они отправились в чайхану, где к ним подсел дружок Исламова, назвавшийся работником местного обкома комсомола. Они вполне прилично посидели, отведали вкуснейший плов, поболтали о том о сем. Комсомольский активист объяснил Вольфу, какие первоочередные задачи стоят перед республикой. Это, прежде всего, повышение урожайности хлопчатника, ведь без
