Король былого и грядущего - Теренс Хэнбери Уайт

– А зачем мне ее ловить? – спросил монарх. – Что? В конце концов, ей, вероятно, хорошо там, на скалах. Не понимаю, с чего вы подняли столько шуму? Сколько страшной печали в том, – добавил он, отвлекаясь от темы, – что люди не могут пожениться, когда им так хочется. Я хочу сказать, какой мне прок в этой зверюге? Я ведь на ней не женат, верно? Так чего я за ней все время гоняюсь? По-моему, в этом нет логики.

– Все, что вам требуется, Пеллинор, – это добрая охота. Чтобы взбодрить вашу печень.

Они отобрали у него перо и влили в него несколько стаканчиков ирландского, причем и себя не обидели.

– Похоже, это единственное, на что я гожусь, – сказал Король внезапно. – В конце концов, только Пеллинор способен ее словить.

– Ну вот и умница, вот и храбрец!

– Только я так иногда тоскую, – добавил он, прежде чем они сумели ему помешать, – по дочери Королевы Фландрии. Она не была прекрасна, Груммор, но она меня понимала. Знаете, мне казалось, что мы очень подходим друг другу. Я, может быть, не такой уж и умный и вечно влипаю в неприятности, если за мной не присматривать, но, когда Свинка была рядом, она всегда знала, как мне следует поступить. И потом, я был не один. Все-таки приятно иметь кого-нибудь рядом, особенно если всю жизнь гоняешься за Искомой Зверью, что? А то как-то одиноко в лесу. Конечно, и Зверь тоже в своем роде компания – пока за ней бегаешь. Но с ней ведь не поговоришь, не то что со Свинкой. И стряпать она не умеет. Я и сам не понимаю, чего я лезу к вам с этими разговорами, но, честное слово, порой становится как-то невмоготу. Свинка ведь не была какой-нибудь там вертихвосткой. Я и в самом деле любил ее, Груммор, правда, и если б она хоть отвечала на мои письма, как было бы хорошо.

– Бедный старина Пеллинор, – сказали они.

– Знаете, Паломид, я сегодня видел сразу семь сорок. Летели мимо, с виду – ну совершенные сковородки, с ручками. Одна означает горе, две – радость вскоре, три – жениться, четыре – мальчик родится. Выходит, что семь сорок – это четыре мальчика, верно?

– Похоже на то, – согласился сэр Груммор.

– Их должны были звать Агловаль, Персиваль и Ламорак, а у четвертого такое смешное имя, никак не могу его вспомнить. Ну теперь-то уж что уж. Все-таки, сказать по правде, мне хотелось бы иметь сына по имени Дорнар.

– Послушайте, Пеллинор, что было, того не воротишь, и лучше с этим смириться. Почему бы вам, например, не набраться смелости и не поймать вашу Зверюгу?

– Как видно, придется.

– Ну и правильно. И выбросьте все остальное из головы.

– Восемнадцать лет прошло, как я гоняюсь за ней, – задумчиво молвил Король. – Можно бы и поймать, для разнообразия. Интересно, куда подевалась моя ищейка?

– Ах, Пеллинор! Вот это уже разговор!

– Быть может, наш достопочтенный монарх прямо сейчас и начнет?

– Что вы, Паломид? Ночью? В темноте?

Сэр Паломид украдкой пихнул сэра Груммора.

– Наносите по железу удары, – прошептал он, – пока температура его высока.

– Вас понял.

– Я полагаю, это не важно, – сказал Король. – В сущности говоря, ничего не важно.

– Ну и отлично, – воскликнул сэр Груммор, беря руководство в свои руки. – Значит, поступим так. Старина Пеллинор затаится этой ночью в засаде на одном конце скал, а мы вдвоем как следует прочешем местность, двигаясь в его сторону с другого конца. Зверь наверняка где-то там, поскольку мы его видели прямо нынешним вечером.

– Как по-вашему, – спросил сэр Груммор, когда они переодевались в темноте, – неплохо я обосновал наше присутствие, – что мы-де будем загонять на него Зверя?

– Озарение свыше, – сказал сэр Паломид. – Голова у меня прямо сидит?

– Дружище, я и на дюйм дальше носа не вижу. – Голос сарацина звучал неуверенно.

– Какая темень, – сказал он, – просто кромешная.

– Не обращайте внимания, – сказал сэр Груммор. – Зато она скроет мелкие недостатки нашего костюма. А там, глядишь, и луна покажется.

– Слава богу, что меч у него обыкновенно тупой.

– Да, бросьте, Паломид, не трусьте. Не знаю почему, но я чувствую себя просто великолепно. Может, от виски. Но уж погарцую я нынче и полаю от души, будьте уверены.

– Вы пристегнулись ко мне, сэр Груммор. Перепутали пуговицы.

– Прошу прощения, Паломид.

– А не довольно будет вам просто размахивать хвостом и не гарцевать? Когда вы гарцуете, передняя часть испытывает некоторые неудобства.

– И хвостом помашу, и погарцую, – твердо сказал сэр Груммор.

– Ну что же, как знаете.

– На минутку уберите ваше копыто с хвоста, Паломид.

– А вы не могли бы на первой стадии похода нести хвост перекинутым через руку?

– Это будет выглядеть не вполне натурально.

– Вы правы.

– Да еще и дождь начинается, – с горечью произнес сэр Паломид. – Если вдуматься, в этих краях вечно идет дождь.

Он просунул коричневую руку в отверстие змеиного рта и подставил ладонь под капли. Капли колотили по парусине, как град.

– Разлюбезнейшая передняя часть, – весело, ибо он влил в себя изрядное количество виски, произнес сэр Груммор, – прежде всего, именно вы задумали эту экспедицию. Веселее, старый арап! Пеллинору, который нас там дожидается, придется похуже. В конце концов, у него-то нет парусины в пятнах, чтобы спрятаться под ней от дождя.

– Возможно, дождь еще перестанет.

– Конечно, перестанет. Это вы в самую точку попали, старый вы басурман. Ну что, готовы?

– Да.

– Тогда задайте шаг.

– Левой! Правой!

– Про рожок не забудьте.

– Левой! Правой! Тон-тон-тили-тон! Пардон?

– Это я просто лаю.

– Тон-тон-тили-тон! Тон-тон-тили-тон!

– А теперь погарцуем.

– О господи, сэр Груммор!

– Прошу прощения, Паломид.

– Искренне ваш теперь не скоро сможет присесть.

Король Пеллинор мирно стоял под каплями, летевшими с обрыва, и без выражения смотрел перед собой. Ищейная сука несколько раз обмотала вокруг него свое длинное вервие. Он был в полных доспехах, слегка заржавевших и протекавших в пяти местах. Вода лилась по голеням Пеллинора и по обоим плечам, но хуже всего обстояло дело с забралом. Оно походило на тупое рыло, ибо опыт показывал, что уродливый шлем пуще пугает врага, и Король Пеллинор сильно смахивал на любознательную свинью. Дождь проникал в шлем сквозь носовые отверстия, и вода стекала ровными струйками, щекотавшими ему грудь. Король думал.

Что ж, думал он, может быть, хоть это их как-то угомонит. Конечно, дождь, да и вообще во всем этом мало хорошего, но ребята они милые и уж больно им не терпелось. Трудно найти человека добрее старого Грума, да и Паломид парень вроде бы свой, даром что язычник. Раз им приспичило