Кадын - Ирина Богатырева

– Это хорошие вести, царь, мир приносит больше, чем война. Выпей же и веселись с нами. Я вижу, ты полон дум о людях. Оставь их сейчас рядом со своим конем. Здесь мы проводим зимние ночи за тем, что шутками отгоняем алчных духов.

Атсур принял чашу и выпил. Занялся разговор, люди спрашивали его о Степи, о том, во что одеваются там люди, в чем живут, что едят и какими словами приветствуют друг друга. Он отвечал, иногда с шуткой, и все были довольны и удивлялись, как хорошо знает Атсур наши слова. Я видела, как Ату отвел Талая к выходу и стал что-то внушать с тревожным и недовольным лицом. Конник соглашался, кивал, но взгляд его оставался злым, и смотрел он только на Атсура. После вернулся в свой угол и глядел оттуда, как Зонар некогда любил наблюдать за всеми из угла. Порой он тоже задавал вопросы, но совершенно уже безобидные, и Атсур отвечал ему, как и любому. Вечер шел мирно.

Я же стала терять мысль, ради чего мы пришли. Озиралась осоловелыми глазами и смотрела на Атсура, как на странную дикую куклу. Хозяйка жарила в жире шарики теста, вылавливала большой ложкой и складывала на блюдо, его передавали по кругу, и все ели хрустящие шарики, а после опускали пальцы в ароматную воду. Один Атсур обтирал пальцы об шубу, втирая жир. Наши воины скинули шубы с левого плеча, и были видны их рисунки под ключицей, на плечах, на лопатках и шее. Атсур же снял шапку с красной, бритой головы, на макушке у него качался только один пучок волос, и сидел в шубе, будто не было жарко. На шее у наших воинов лежали резные гривны, поблескивая золотом, Атсур на шее ничего не носил, зато на одном пальце было большое кольцо с темно-зеленым камнем. У него все было не так.

Но окруженный нашими людьми, Атсур стал казаться ненастоящим. Он словно вышел из сна и никогда под солнцем не жил. Мне непонятно было, отчего эти дни он тяготил меня, казался опасным. Страхи мои притупились, я спокойно сидела среди своих, согретая шутками и теплом. Иногда мы смотрели с Талаем друг на друга, и я думала: зачем ему искать ссоры? Я сама убью в поединке этого ненастоящего человека. Сама заставлю его вернуться обратно в сон.

Вопросы кончились, разговоры рождались и умирали в разных концах дома. Очи принялась шумно, со смехом рассказывать о своей охоте, о том, как ночевала на дереве, а волки загрызли ее собаку.

– Мне нужен хороший пес, – говорила она, – меняю на двух куниц. Если приучен на древесного зверя, дам три. Кто знает, у кого взять? В этом ли стане, в другом – мне все равно.

– Ты, дева, славная охотница, как я погляжу, – сказал Атсур. – Зачем тебе пес? Я привез соколов, поехали завтра со мной на охоту.

– Сокол в лесу ни к чему, – сказала Очи. – Но с тобой я поеду, мне интересно.

Другие молодые воины тоже стали проситься. Атсур звал всех как добрый хозяин.

В этот момент ко мне скользнула женщина с платом на голове, взяла мою руку и шепотом сказала:

– Царевна, я так рада, что ты здесь, Бело-Синий послал тебя! Положи руку мне на живот, пусть Луноликая даст мне легко родить ребенка, и будет он крепким и смелым воином. В прошлый раз забрала она его из меня на третьей луне…

Глаза ее темно блестели через прозрачную занавесь. В голосе были страх и надежда. Я положила ладонь на круглый твердый живот.

– Благодарю тебя, царевна, – сказала она, будто я избавила ее от боли.

– Рожай воина, – я сказала. – Он нужен нашему люду.

И она вернулась на свое место, а я застыла, охваченная новыми мыслями. Луноликой матери дева хранит люд, дает помощь в родах, победу в битвах, оберегает от бед. Не того ли, что сделала сейчас эта дева, хочет и мой отец – дать защиту люду через меня? И не будет ли тогда шаг мой тоже служением Луноликой? Доля найдет тебя, даже если на дальние откочуешь стоянки, с чужими станешь жить, – сказал ушедший в Бело-Синее воин, и каков бы он ни был, духи через него тогда говорили, ведь земное кочевье его подходило к концу. Доля найдет тебя…

– Царевна, – услышала я вдруг голос хозяина. – Ты лишь однажды посетила наш дом, но мы до сих пор помним, как ты пела сказание. Будь добра, спой снова. Когда еще сюда придешь.

Все стали меня просить, сняли со стены многострунный нун, но я не чуяла веления духов.

– Нет, друзья, не буду сегодня петь.

– Отчего же? Я и не знал, что ты умеешь, покажи, царевна. – Атсур так живо стал просить, что я ощутила злость, но сдержалась.

– Пусть другой, если хочет, споет, а я не буду, – ответила спокойно. Люди приуныли от моего отказа, но тут подал голос Талай:

– С нами Ашкопай из нижнего стана. Этим летом он сказывал на выпасе у своего отца. Я был там, лечил кобылу с белым пятном на боку. Хорошо ли ходит кобыла, Ашкопай?

И все люди обратились к юному мальчику, только этой весной прошедшему посвящение. На его еще детской шапке с красными шариками, свисающими по краям, были фигурки ястреба и быка – знак хлебопашцев из нижнего стана по роду и табунщика, объездчика молодых лошадей по доле. Сам же он был на удивление худ и бледен, и не подумать, что сможет усмирить жеребца. Когда о нем заговорили, его кожа пошла красными пятнами – и лицо, и руки, и шея. Он был ярко рыж и конопат, что на льдисто-белой коже было очень заметно. Худая шея торчала над плечами нелепо и хрупко, как у жеребенка, еще плохо стоящего на ногах. Я решила, что это от голода, который сильнее, чем везде, был в нижних станах.

– Будешь ли петь, Ашкопай? – спрашивали его. – Слышишь ли духов?

– Буду, – кивнул он, справившись со смущением, и ему дали нун. Он удобно устроил его на коленях и пробежался по струнам. Его руки, в веснушках до самых плеч, были тонки, жилисты, а пальцы – длинны. От рыжины или от света ламп даже ногти его казались желтыми. Золотой мальчик, пришло мне в голову в тот миг.

Он настроил арфу, позвал духов и запел. Очень скоро рассказ захватил его. Закатив глаза, отдалившись от всех, он видел и чуял все то, что шептали ему духи, а нам в уши влетало. И скоро сумел он людей за собой увести. Словно в дремоте все сидели и грезили.

Ооо, ты к вышним мирам, мой голос, лети,Ты кукушкою возвратись.Что видал, принеси на своих крылах,Я спою в легких словах,Как Золотой реки люд в кочевьях бродил.Вот все земли конями истоптаны,Все реки мостами вымощены,Но одна река – шире всех,Средь других она – море широкое,Средь других она – море бескрайнее.Как на дальний берег глаза глядят –В дымке берег теряется.Как на дальний берег птицы летят –Назад возвращаются.«До зимы здесь суждено нам стоять.А по льду станем кочевье гнать».Так решили все, так и царь решил.И свернули они кочевые шатры.Дома крепкие себе выстроили,О пяти углах, о семи, у царя – о тринадцати.Но луна за луною дружно бегут,Только нет зимы, как и не было.Люди миром живут, своим делом живут,Один царь покоя не ведает:Нам ли здесь стоять, дальше путь ли гнать?День за днем у духов выведывает.Не дают ему духи ответа,Но вперед толкают, за реку.«Коль не будет зимы, станем мост мостить,Но на этой реке не останемся жить».Вот к зиме дуют ветры опять,Но не хочет река стоять.Царь тогда через себя перекатился,Серым журавлем обернулся.На другой берег летит, на другой берег глядит.Так видит:На большой горе, на высокой скале,Над великой рекой сидит черный царь.Над огнем ему власть вышним дана,Отгоняет дыханьем он холода.Как подует ветер с седых земель,Он им жар навстречу направит.Не останется вмиг ни мороза, ни вьюг,И зима не наступает.«Ты зачем же такое зло творишь?» –Закричал с неба царь-журавль.«Не хочу пускать я чужой народ,Пусть во власти моей пребывает».Царь на берег свой прилетает,Царь людей к себе собирает.Ооо, все кто слышит, послушайте,Ааа, кто видит, взгляните на то.Как в те давние дни царь людей сбирал,Вновь в кочевье их созывал.Выходил один на высокий яр,За реку колдуну кричал:«Ты хотел нас рабами заставить жить,Но свободному люду рабами не быть».Эээ, боевые клевцы точите,Ааа, боевые стрелы очиняйте,Йерра, йерра, коней погоняйте,Золотой реки люд, на битву идите!Как сказал это все, на яр царь вернулся,К Бело-Синему из всех сил потянулся,Повернулся, встряхнулся, сынам улыбнулсяИ живым мостом через реку стал.Вот пошли по нему воины,И обозы их, табуны легки,И быки крутороги, и овец много –Всем кочевьем они по мосту пошли.А колдун со скалы хохочет,Мост огнем ярым спалить хочет.Только дует он – а мост не горит,Как стоял, так над рекой и стоит.Дунул снова, затлели опоры слегка,Из-под ног слышат люди царевы слова:«Йерра, йерра, кони, летите,Золотой реки люд, стрелы мечите,Ого-го, будет радость в бою,Ойохо, каждый первый в строю».Колдун черной злобою злится,Вновь на мост огнем хочет пролиться,Только мост стоит, не шатается,Хоть опоры уже занимаются.«С боевого клинка вас кормили,Боевыми стрелами играли,Мы дети войны, Золотой реки,Наши кони, как солнце, легки».И от злобы колдун сам загорелся,Черный лес пожаром занялся,А на яр уже люди ступали,Чеканами врагов поражали.«По земле нас духи водили,Из всех рек коней мы поили,Мы тверды, как клинки,И придем, легки,К берегам Золотой реки».Жаркий бой в тот день приключился.Мост, догорев, проломился.Как закончили битву сыны,Все на берег они пришли.Проводили отца к бело-синим холмам.Ветром стань, ветром будь, полетай!

Как после сладкого сна, не сразу возвращались люди. Иными, светлыми глазами переглядывались.