Кадын - Ирина Богатырева

Он говорил просто и твердо. Я задумалась. Быть может, это и есть выход. Отец не разрешит Талаю поединок с Атсуром, каково бы ни было оскорбление, он гость в нашем доме. Но почему должен биться он? Отчего не я сама?

– Ты верный подсказал выход, но это должен быть мой бой.

Талай хотел что-то ответить, как вдруг отворилась дверь и явилась фигура, темная на фоне белого снега. Я вскочила – решила, что вернулись братья, – но человек заговорил, и я узнала Очи.

– Те, какие славные кони в этом закуте! Или отбились от табуна?

Я рассмеялась и обняла ее. Мы не виделись с тех пор, как вернулись с Оуйхога, и я очень обрадовалась ей. Вся в снегу, в шубе с затянутыми рукавами, с волчьей накидкой она была настоящим ээ-охотником, явившимся с гор.

– Те, воин-дева, – засмеялся Талай. – Тебя никогда не знаешь, где встретишь!

– Хе, – усмехнулась она. – Дайте поставить коня. К тебе в гости спустилась я, Ал-Аштара.

– Как горностаи? Всю зиму ты думала зверовать, – я смеялась.

– Волков в этот год много. Задрали мою собаку, пришла за новой. А ты, Талай, коня моего не посмотришь? Стал западать на левую заднюю: шишка как будто под копытом. Он один у меня, не хотелось бы потерять.

– При свете посмотрю, – сказал Талай. – Сегодня же приходите на сбор в дом братьев Ату. И гостя захвати, Ал-Аштара.

Он вывел своего коня, поправил чепрак и ускакал. Вечер уже сгустил воздух, небо осветилось звездами, и снег искрился.

– Э, я вижу, вы тут о встрече, а я помешала, – хитро проговорила Очи. Она поставила коня с краю и на ощупь снимала седло. – Те, ничего не видно. А что за гость у тебя? Мне в доме места хватит ли?

– Ты права, сестра, волков много расплодилось в этом году: степские к нам пожаловали. Видела шатры ниже по склону? То степского царя люди, живут там, а едят с нашего стола. Он же сам у отца гостем.

– Степской царь – что за новость? Я вижу, духи не зря загрызли мою собаку, чтобы я в стан воротилась. Степские… даже поглядеть любопытно.

– Они гоняют соколами лисиц у Пенной реки, где селения темных. Еще не воротились.

– И что, ты правда пойдешь сегодня на сборы? Никогда не ходила. Я буду с тобой.

– Как хочешь, Очи, – отвечала я ей, у самой же мысли поскакали вперед: о том, что задумал Талай и что из этого может выйти.

Мы отправились в дом братьев Ату все вместе: я, Атсур и Очи. Санталай не поехал, как ни любил посиделки, но словно чуяло его сердце дурное. Отец тоже понял, что я что-то замышляю.

– Остались бы дома, – говорил он. – Если жаждете развлечений, велю позвать сказителей.

– Пусть увидит гость наших людей, не все же на охоте ветер глотать, – сказала я на это.

Атсур согласился так, будто все эти дни этого ждал. Я была в тот вечер почти любезна с ним. Догадался ли он, что я нечто замыслила, не знаю, но лицом был весел. Очи смотрела на него лукаво, исподтишка, однако помалкивала. Только когда мы тронулись шагом, – она сидела сзади на моем коне, – бросила мне в самое ухо:

– Степской царь дик, как волк, но хорош. Не зря я с тайги спустилась.

И тихонько хихикнула. Я не успела ей рассказать, с чем приехал Атсур.

Дом Ату был уже полон. У коновязи храпели кони, прикрытые от мороза войлоками, от них шел пар. Мы привязали своих и вошли.

Как всегда, людей в этом небольшом и уютном доме было столько, что казалось, сесть уже негде. Оба брата женились, но были еще бездетны, потому продолжали принимать у себя молодежь. Один жил в этом доме с женой, а другой выстроил новый дом по соседству. Он в эту зиму ушел зверовать в тайгу, и второй брат был за хозяина. Рядом с хозяйкой сидела замужняя женщина с покрытым белым шелком лицом в знак того, что носит в себе дитя. Я догадалась, что это жена второго брата Ату.

Все обернулись на нас и отвечали на приветствия. Я опустилась к очагу, а люди, казалось, застыли камнем, не спуская с Атсура глаз. Он по своему обычаю снял с бритой головы шапку, прижал к груди и поклонился всем коротко. Такое смирение, такая простота была на его лице, что я сама, не проживи с ним столько в одном доме, подумала бы, верно: какой добрый человек!

Ату поднялся и проговорил:

– Верно ли то, что я вижу царского гостя из далекой Степи?

Атсур вновь наклонил голову, и был он весь воплощение скромности, простоты и трепетной любви к нашему люду.

– Меня зовут Атсур, я вырос среди вас и приехал к царю красного люда с делом – и по велению сердца.

– Атсур – царь над степскими, – сказала я. Мне невыносима стала его скромность. Он же вновь наклонил голову.

– Что ж, проходи, царь. Будешь высоким гостем в нашем простом доме. Тебе, царевна, мы тоже рады. Так давно тебя не было в этих стенах, что я и не знаю даже, чем обязан чести.

– Это я пригласил их, – сказал тут громко из угла Талай. – Я сказал нынче царевне: приходи в дом Ату, приводи волка степского, почему только царские дети забавляются травлей, почему обычному люду не увидеть это чудное создание? Что, царь, верно ли говорят, что в степи у всех растет хвост, поэтому вы пылите, когда скачете, – заметаете след?

Люди рассмеялись бы, на сборах подобные шутки обычны. Кто-то и правда хихикнул, но остальные молчали как убитые: недопустимо дерзки были слова Талая чужому царю.

Атсур еще не успел сесть и опустил на конника тяжелый взгляд. По голосу, по этим развязным словам могло показаться, что Талай пьян, но из угла ответили глаза злые и спокойные, как у барса. Трезв был конник, трезв и расчетлив, как на охоте на хищника, но мне показалось, что от напряжения его трясет.

– Я не знаю тебя, воин, но вижу, не любишь ты меня и мой люд, – ответил Атсур. – Если мы чем-то обидели тебя, скажи, я накажу обидчика и верну ущерб.

– Твои люди обидели всех нас. С той войны не вернешь убытки. Если одни не помнят, то помнят другие. И не забудут.

– Я заплатил за ту войну пленом, смертью отца и распрей в родной земле, – сказал Атсур, и голос его неожиданно стал резок. Но он быстро взял себя в руки и продолжил спокойно: – Но я рад, что вырос у вас: я узнал вас и полюбил ваши обычаи. В душе я – такой же конник, как ты. За тем и приехал сейчас: объединить хочу наши народы, сделать то единение, какое есть у меня самого в сердце, и положить между нами вечный мир.

Я испугалась, что сейчас он прилюдно объявит о сватовстве. Мои ладони похолодели, и я готова была в тот же миг кинуться на него с кинжалом. Но тут вступил Ату. Как хозяин, он понял, что гроза не принесет в дом добра, и поспешил увести разговор. Поднося чашу хмельного молока, он сказал:

– Это хорошие вести, царь, мир приносит больше, чем война. Выпей же и веселись с нами. Я вижу, ты полон дум о людях. Оставь их сейчас рядом со своим конем. Здесь мы проводим зимние ночи за тем, что шутками отгоняем алчных духов.