Превыше всего - Карен Рэнни

Его жена чертовски привлекательна и соблазнительна, будь все проклято! Если так будет продолжаться, то ему ничего не останется, как начать носить вериги и попросить портного расширить верхнюю часть брюк. Он никогда не носил ничего подобного, но ему смертельно надоело постоянно испытывать тесноту в собственных штанах.

О Боже, почему ты не дал несчастным смертным мужчинам умение понимать женщин?

Дело дошло до того, что в одну из утомительных ночей, когда сон начинал казаться высшим наслаждением, Фрэдди вдруг вспомнил о своей первой жене. А что, если Моника испытывала к его отцу такие же чувства, какие он ощущает сейчас к Кэтрин? Если четвертый граф отвечал взаимностью, то понятно, почему они все отбросили от себя, забыли о положении, привилегиях и титулах для того, чтобы просто быть вместе. Подумав об этом, Фрэдди даже почувствовал к Монике некоторую жалость. Своя боль помогла понять чужие чувства, и граф теперь смог простить отца и Монику за причиненные ему страдания. У него даже сжалось сердце, когда он подумал, что они сами страдали не меньше.

Что это было? Любовь или страсть? Что толкает одного человека к другому с силой, которой невозможно противостоять?

Он не успел обдумать эти вопросы: помешал стук дверь. Граф скинул обслюнявленную Робби рубашку и открыл дверь. На пороге стоял лакей с серебряным подносом в руках. Он был одет по полной форме — в зеленую с золотом ливрею. Фрэдди нахмурился, взял лежащий на подносе конверт и, пробормотав обычную благодарность, отпустил слугу.

При взгляде на украшавшую записку монограмму сердце Фрэдди екнуло и, пока он разворачивал бумагу, билось все быстрее и быстрее.

«Я хочу провести сегодняшнюю ночь с тобой. Не будешь ли ты любезен принять меня?»

Только Кэтрин могла написать так. Прямо, требовательно, до неприличия откровенно и с вежливым вопросом в конце. Будет ли он любезен принять ее? Да разве может сомневаться солнце, что земля с радостью встретит его, Кэт? Он хмуро поглядел на свои руки, жестко сжимающие послание. Он был слишком эгоистичен, чтобы сказать нет.

Кэтрин постучалась через час в дверь, разделявшую их спальни, вошла и первым делом подумала, что на этот раз ничего не напоминало классическую сцену обольщения невинной. Не было ни круглого столика с серебряной посудой, ни вина в ведерке со льдом, ни трепещущего пламени свечей. В комнате было темно. Ее глаза несколько секунд привыкали к темноте, прежде чем различили смутную тень в дальнем углу спальни. Фрэдди сидел в кресле. Сердце ее заколотилось в бешеном ритме. Постепенно она разглядела его фигуру, лежащие на подлокотниках кресла руки, твердо стоящие на полу ноги, поднятую голову. Гордая, высокомерная поза. Прямо король на троне, только скипетра и короны не хватает.

Похоже, что поведение его будет не таким простым. А может, наоборот, он сделает все легко и быстро? Судя по его одежде, более вероятно второе. На Фрэдди был халат, плотно запахнутый, но обнажавший длинные ноги и грудь. Они были густо покрыты волосами, и Кэтрин подумала, что он мог вообще обходиться без одежды. Если она однажды пришла к нему как похотливая девка, то он сейчас сидел перед нею как сфинкс!

Однако Фрэдди был намного опытнее, чем она. Он был просто очарован невинной растерянностью жены и наслаждался ее призывным желанием, которое она излучала, а Кэтрин ощущала в его позе лишь обиду и затаенный гнев.

— Ты и дальше намерен сидеть в кресле? — спросила она после нескольких минут молчания, в течение которых они лишь обменивались многозначительными взглядами.

— Только скажи, что ты хочешь, и я немедленно сделаю это. Я лишь раб твоих желаний, моя госпожа. Ты здесь приказываешь, я повинуюсь.

Кэтрин подошла к нему. В темных глазах ее что-то блеснуло, но, Фрэдди не понял что. Может, гнев, а может, слеза? Он надеялся — гнев. Ее слезы слишком сильное оружие против него.

Она наклонилась близко к Фрэдди и положила руки ему на плечи. Граф не двигался. В темноте он казался таким огромным. Он продолжал улыбаться, как казалось Кэтрин, насмешливой улыбкой. А Фрэдди считал, что ведет себя просто великолепно, и опасался только того, что сохранять самообладание с каждой секундой становилось все труднее и труднее.

— Обними меня, — сказала она.

Руки мужа тотчас же обвили ее бедра и прижали к себе. Раздвинув его ноги своими, Кэтрин со вздохом опустилась коленями на сиденье стула. Тело Кэтрин прикрывали лишь тонкие кружева лимонно-желтой ночной рубашки. Фрэдди хотелось выть от исходившего от нее сладостного влажного тепла.

— Крепче, — прошептала она, склоняя голову ему на грудь.

Он повиновался. Граф еще теснее обвил ее бедра, сильно прижал ее мягкое ароматное тело к своему. Только тонкий шелк разделял теперь его налитые мышцы и мягкие груди.

Кэтрин уткнулась лицом в его шею и с наслаждением вдыхала его аромат, присущий только одному мужчине — графу Монкрифу. Она потерлась носом о его кожу, а затем нежно прикоснулась губами к мочке его уха.

— Поцелуй меня, — попросила ласковая покорительница, наклоняя к нему голову.

Фрэдди поцеловал. Это был милый, но лишенный страсти поцелуй. Так дедушка мог бы поцеловать внучку.

— Не так. — Кэтрин слегка прикусила его нижнюю губу и быстро, чуть касаясь, пощекотала ее языком. Она вспомнила его уроки, полученные в Мертонвуде, и ее поцелуи становились все страстнее.

Низ живота буквально пылал. Облако страсти расплылось сладостным туманом по всему телу. Она вся дрожала от желания и, казалось, искрилась страстью, доставляя ему сладостную муку. Но он оставался по-прежнему неподвижен.

Прерывисто дыша, Кэтрин еще раз поцеловала его в губы и провела дрожащей рукой по волосам. Затем ее пальцы заскользили по его груди, плечам и сомкнулись на спине. Она наклонилась еще ниже и прислушалась к его сердцу, бешено стучавшему, как и ее собственное. За дело вновь принялись губы, покрыв горячими короткими поцелуями грудь Фрэдди, его плечо и замерев в небольшом углублении между ключицей и шеей.

Глаза графа были закрыты, лицо казалось непроницаемой маской.

— Ты решил, что у нас сегодня это не должно получаться так просто, да, Фрэдди?

Его имя в ее устах прозвучало соблазнительной, нежной мелодией. Он открыл глаза и медленно покачал головой.

Вспоминая то, чему он ее научил, Кэтрин облизнула губы и заглянула в глаза мужа. Улыбка графа стала мягкой и чувственной. Даже в темноте было видно, как на его лице отразилась бурлящая в нем страсть. Он явно ослабил сдерживающие его узы.

— Я хочу чувствовать тебя в себе, Фрэдди, — прошептала она. — Войди в меня.

Кэтрин склонилась еще ниже и храбро провела пальцами по вожделенной части его тела. Дни неудовлетворенного возбуждения требовали награды. От прикосновения Фрэдди вздрогнул, и она почувствовала на руке капельки влаги. Кэтрин улыбнулась, в глазах заплясали озорные бесенята.